Ричард Длинные Руки — император
Шрифт:
Норберт то люто ругался шепотом, то читал молитву, а я все смотрел на окончание короткой страшной схватки, и ужас сковал все тело. Шестеро пришельцев со звезд голыми руками убили весь отряд умелых и отважных бойцов. В течение минуты. Даже меньше. Никто из людей не убил ни одной этой твари. А эти существа, похоже, даже не ранены.
На поле схватки осталось и с десяток конских трупов, остальные с диким ржанием разбежались, пришельцы ими почему-то не заинтересовались.
Толпа пленных не успела сделать попытку разбежаться, то ли слишком измучены, то ли все произошло слишком быстро. Пришельцы в мгновение ока оказались перед ними, я не видел, что они сделали, но двое из пленников упали, похоже, убитые ими, остальные с жалобными криками двинулись в прежнем направлении.
Я тупо всматривался в труп коня, что ближе всего к нам. Почти оторвана голова, грудь проломлена с такой силой, словно булыжник, брошенный катапультой, ударил в полную мощь.
Норберт все еще шипел сквозь стиснутые зубы. Я сказал сдержанно:
— Сэр Норберт, поляжем здесь, возможно, мы все. Потому сейчас держитесь.
— Ох, ваше величество…
— Сэр Ричард, — напомнил я. — Мы не на приеме. Это самая тяжелая наша битва. И потери в ней будут такие… что лучше не считать. Смотрите, как зажал себя сэр Альбрехт. Эти пленные для нас уже потеряны. Может быть, когда-то отобьем, спасем, выручим, но не сейчас.
Норберт зло зыркнул на темного от гнева, но неподвижного графа, тяжело и с надсадными хрипами в груди вздохнул.
— Я все понимаю, сэр Ричард. Но душа рвется.
— У меня тоже, — ответил я. — Это и мои люди!..
Сэр Норберт, зажмите себя в кулак.
— Да-да, ваше величество. Я уже все.
— Сейчас, — договорил я, — для победы в самом деле придется отдать не просто много, а все. А мы, с учетом полученных данных, должны начать вырабатывать новую стратегию борьбы с этими чудовищами.
Альбрехт шевельнулся с некоторым трудом, словно ломал застывшую на нем корку льда.
— И тактику, — произнес он. — Ваше вели… сэр Ричард, по прибытии в лагерь созвать военачальников?
— Да, — ответил я. — По дороге расскажете, что случилось. Но без красочных подробностей. Мне нужен не их гнев, а холодные головы.
Он ответил уже почти прежним голосом:
— Да, сэр Ричард. Преклоняюсь перед вашим умением держать себя в руках.
— Не очень-то и умею, — признался я. — Но на людях держу морду лица кирпичом. Так надо. Мы не то, что есть, как думают и говорят дураки, а то, что выказываем другим.
Он вздохнул, взглянул на Норберта.
— Верно. Но не лицемерие ли это? Как церковь на это смотрит?
— Это человечность, — объяснил я. — А церковь… ложь во спасение придумана церковью, иначе жизнь стала бы адом, говори мы то, что думаем. Если хочешь с человеком сохранить хорошие отношения, говори то, что надо, а не что хочется. Потому, сэр Норберт, горе в кулак, улыбайтесь и говорите бодро, что мы выяснили нечто важное об этих мерзких тварях.
Он спросил хмуро:
— Разве что-то выяснили?
— А как же, — ответил я с укором. — Гибель нашего доблестного отряда была не напрасной! Своим героическим поступком, самоотверженностью и преданностью общечеловеческим… нет, слово уже поганое, хотя вообще-то хорошее; в общем, молодыми и светлыми жизнями открыли для нас воинский секрет противника! Те дерутся голыми руками… или предпочитают драться именно так. Эту их особенность необходимо иметь в виду, учитывать, использовать… а также то, что у них не столько воинское умение, как звериная ловкость и сила.
Он зябко передернул плечами.
— Как они двигаются!
— Быстрее нас, — согласился я. — Если еще и соображают так же споро, то нам… придется… да, придется.
— Еще как, — согласился он и посмотрел на меня с надеждой, — но я не представляю, как.
— Если честно, — признался я, — я тоже, но вам разве нужна такая честность? Потому скажу то, что говорить надо: мы вернемся в лагерь, а там придумаем.
Он кивнул.
— Да, сэр Ричард. Зная вас, все же надеюсь… да что там надеюсь, я почти уверен, придумаете! Еще по дороге что-нибудь взбредет светлое и такое нужное смертоносное.
— Ох это «почти», — ответил я со вздохом.
За стеной леса нас молча встретили часовые, рассмотрев издали, один предложил проводить до лагеря, но я сказал, что дорогу помним, Бобик подпрыгнул, обращая на себя внимание и заверяя всех, что он отведет нас сам, а несогласных и оттащит.
В лагере люди спят, кто привалившись спиной к дереву, кто набросал на землю свежесрубленных веток и по-царски устроился сверху. Костров мало, все в ямках, чтобы не слишком выдавать наше местоположение.
Мой шатер почти незрим в темноте, из серой ткани, учу маскировке и секретности в этом сером мрачном лесу и вообще в современной войне.
Народу все прибавляется, прибывающие отряды уже не помещаются на болоте, их размещают дальше в лесу.
Нам навстречу высыпал народ, я вскинул обе руки в приветствии и помахал в стороны, запрещая приветственные выкрики.
Беспокойство сэра Норберта, даже страх, если говорить откровеннее, понятны: твари дрались голыми руками, сила их просто невероятная, словно пришли с планеты, где тройная гравитация.
У шатра встретили молчаливые телохранители, отобранные Альбрехтом, и Тамплиер с Сигизмундом. Я поймал взглядом лица лорда Робера, барона Келляве, Кенговейна, кивнул на шатер.
Телохранители, исполняя заодно и роль слуг, открыли для нас вход и придержали полог.
— Сведения получены, — сказал я, не дожидаясь вопросов. — Ясно не все, разумеется, но кое-что известно. Граф, барон, не отставайте!
Альбрехт и Норберт первыми зашли за мной, я указал им на лавку, оба сели и опустили локти на стол. Вид у обоих таков, что сейчас уронят на руки и тяжелые головы.