Ричард Длинные Руки – курфюрст
Шрифт:
Напряженное молчание показалось вечностью. Ланзерот тоже не двигался, так мне чудилось, но, когда я перевел на него взгляд, на дуге крохотного лука поблескивает металлом новая стрела.
Воины стояли в нерешительности, как показалось мне, еще несколько минут. Потом один сделал осторожный шаг назад. Другие отступили тоже. Потом еще и еще, так же медленно убрали мечи в ножны.
Ланзерот не двигался, а они повернулись и отправились к лесу. Когда все скрылись в чаще, Ланзерот быстро подошел к принцессе.
– Вы не ушиблись, ваша светлость? –
– Все хорошо, – ответила она с благодарностью. – Вы очень вовремя, сэр Ланзерот.
Она отвернулась от убитого, ибо угли прогорали, надо повесить над ними мясо на прутиках, пятеро голодных мужчин, я потрясенно посмотрел на ее склоненную голову, золотые локоны разметались в беспорядке, только голубая лента не дает попасть им в огонь.
Ланзерот выдернул арбалетную стрелу, лицо оставалось таким же холодным и бесстрастным, как и всегда. За его спиной появился Бернард, увидел убитого, присвистнул.
– Господи, спаси и сохрани!..
– Уже сохранил, – ответил Ланзерот.
– Хвала Господу, – сказал Бернард. – Остальные ушли?.. Я видел много следов…
– Конечно, – ответил Ланзерот. – Конечно.
Он ушел, я тихонько приблизился к Бернарду. На убитого я тоже старался не смотреть, хотя тот лежит в красивой позе, а доспехи на нем добротные, воистину рыцарские.
– Почему ушли? – спросил я шепотом. – Их восемь человек! А наш ближайший топор вон там, за их спинами.
Бернард хмыкнул:
– Так и не понял?
– Нет, – признался я.
– Эх ты… Ладно, вот если бы меня и Ланзерота убили, ты бы убежал?
Да, хотел было ответить я, конечно, это ж нормально, но посмотрел в его честное солдатское лицо, ответил, как отвечали когда-то дикари, но уже не отвечают в мое просвещенное время:
– Как вы можете! Это оскорбление!
Бернард смотрел с ласковой насмешкой.
– Вот-вот, даже оскорбление… Сам видишь, что, когда бы нас убили, ты бы продолжал драться. Может быть, даже злее. Ну, меня жалко, ха-ха, чувство праведной мести… Потому что ты – свободный человек. Тебя держит с нами долг, честь, привязанность, чувство дружбы. А они держат человека и тогда, когда все остальное рухнуло. Понял?
Бред, конечно, какой там долг, какая честь, какая вообще привязанность, когда все это химеры и ничего подобного на свете нет вообще, но я уже понимал правила игры, кивнул и сказал:
– Это понятно. Но они… другие?
– Их держал вместе вовсе не долг, – пояснил он с отвращением, будто держал за лапу толстую жабу. – И не честь. Не знаю, то ли жадность, желание пограбить, то ли еще что… но, когда Ланзерот, который все понял сразу, убил их вожака, им уже не надо было подчиняться его приказам. А убивать вас… гм, просто так? Пограбить нечего, видно сразу. А вы с Ланзеротом – двое здоровых лосей, успели бы и голыми руками сломать спины одному-двум.
Ланзерот подошел, прислушался. Лицо его было темное, в глазах мелькнул огонек раздражения.
– Все не так, – сказал он резко. – Говорю же, этот был колдуном! А когда он умер, чары рассеялись. Без хозяина растерялись… Нет, в церковь не побегут замаливать грехи, как уверяет наш священник, эта падаль не умеет ничего другого, как грабить и насиловать, но теперь будут грабить для себя. А это значит, намного осторожнее.
Когда Ланзерот ушел, я тихонько спросил:
– А что у него за странный лук? Я таких еще не видел.
– Ты многого еще не видел, – буркнул Бернард. – А называется эта штука арбалетом. Очень сложная, правда. Не всякий оружейник может сделать даже простой! То ли дело лук – его можешь сделать сам. Срежь подходящую палку, натяни тетиву… А вот арбалет делают долго, такие умельцы на вес золота. Зато из арбалета даже ребенок может пробить закованного в доспехи рыцаря насквозь. Церковь недавно прокляла арбалеты, как оружие дьявола, но их все равно делают… К тому же у Ланзерота арбалет не простой, не простой…
Что такое арбалет, я знал. И, как сын своего века, мог бы рассказать им про арбалеты больше, чем они знают сами. Просто не представлял, что арбалеты могут быть такими маленькими. На лазерных дисках энциклопедий и даже в библиотеке Мошкова я видел только обычные, где тетиву натягивают крюком с пояса, или же усложненные, где ее же тянут воротом. Но все эти арбалеты величиной с лук кочевника, стреляющего на скаку.
– Рыцарь даже не пытался закрыться щитом! Не верил, что Ланзерот выстрелит?
Бернард показал головой.
– Он видел, что за стрела в канавке арбалета.
Я насторожился.
– Что-то волшебное?
– Нет, – отмахнулся Бернард с полнейшим пренебрежением. – Ничего волшебного! Просто этот арбалет и стрелы ковали гномы. А их стрелы прошибают и щиты, как гнилое полотно. Любые щиты прошибают! Кроме щитов самих гномов.
Он пошел снимать с убитого рыцаря доспехи, потом его закопали, а я все еще не мог захлопнуть рот. Гномы? Здесь есть еще и гномы?
От свежего холмика земли донесся строгий голос. Священник читал заупокойную молитву. Убитый был христианином, возможно, священник решил дать киллеру какой-то шанс выбрать котел в аду не над самым горячим пламенем. Голова моя шла кругом, но потом я решил, что если гномы, то легче объяснить и летающую гарпию… Правда, раз есть гномы и гарпии, то могут быть монстры и покруче.
Доспехи с убитого Бернард нашел слишком легкими, непрочными, в доказательство порубил их громадным топором, как тонкую жесть. Но меч взял, осмотрел, хотел отдать мне. Воспротивился Ланзерот: меч – оружие рыцарей, а простолюдину надлежит драться топором, пикой, кинжалами и другими видами простого оружия. Бернард возразил, что в бою каждый хватает то, что под рукой, Ланзерот на это заметил, что они не в бою, на что Бернард сказал многозначительно, что зато в походе, особом походе, а Господь не будет в обиде, если пропустят вечернюю мессу или опоздают к причастию.