Ричард Длинные Руки – лорд-протектор
Шрифт:
Потом она велела объехать вокруг крепости, я встревожился, но виду не подал, однако велел выделить охрану. И хотя понятно, что к имуществу гроссграфа протянуть лапу – это протянуть ноги, но пусть ни у кого даже мысли такой не возникает.
Лоралее охрана вряд ли понравилась, хотя виду не подала. Возможно, подумала, что я подозреваю, чтоб не убежала к тем лордам, которые так дрались за нее.
Я подозвал сэра Норберта.
– К вам необычная просьба…
– Я выполню любой ваш приказ, – отчеканил он.
– Это просьба, – сказал я смущенно, – а никакой не приказ.
– Слушаю вас, сэр Ричард!
– Вы помните, из-за чего вспыхнула война между сэром де Марком и сэром Арлингом?
Он коротко усмехнулся.
– И все мы также помним, как просто вы устранили причину вражды.
– Да, но теперь эта причина здесь, в крепости. Сэр Норберт, я очень не хотел бы, чтобы кто-то попытался выкрасть ее и отсюда. Как уже была попытка увезти ее из замка Кнаттервиль.
Он посерьезнел.
– Располагайте мною, сэр Ричард! Я понимаю, у вас ничего личного. Только забота о благе Армландии.
– Да-да, – сказал я торопливо. – Если ее украдут, снова вспыхнет война… Ну, пусть даже не война, не те времена, но я не хотел бы, чтобы между лордами начались какие-то раздоры. Я полагаю, что рыцари должны погибать только на службе Отечеству.
Он сказал очень серьезно:
– За веру и за Отечество, вы очень хорошо сказали, сэр Ричард! Я обеспечу ей самую надежную охрану.
Я сказал почти просительно:
– Только надо это сделать так, чтобы даже она ее не видела!
– Почему? – спросил он. – Все всегда довольны, потому что охрана – это прежде всего престиж, статус!
– Да, конечно, но… Я все думаю, а вдруг ее попытаются похитить даже отсюда? Увидят охрану – удвоят осторожность. А так они сразу и попадутся вашим людям.
Он подумал, посмотрел на меня с уважением.
– Да, так лучше. Хотя я не верю, что кто-то настолько безумен, чтобы пытаться украсть у вас женщину, но… я буду охранять ее скрытно.
– Спасибо, сэр Норберт!
Мы расстались, я подумал, что тоже не считаю, будто какой-то сумасшедший рискнет что-то украсть у меня, грозного гроссграфа, тем более – женщину, за такое оскорбление всегда только смерть. И все эти предосторожности даже не для леди Лоралеи, а для себя, чтобы не дергаться в тревоге.
Отец Дитрих, совсем забыв о своих обязанностях и священника, и Великого Инквизитора, все дни напролет проводит в типографии, превратившись в помесь мастера с надсмотрщиком.
Я спустился в подвал, вкусно пахнет типографской краской и просвещением, а работающие с прессом священники почти неотличимы от плотников.
Благословил отец Дитрих рассеянно, при этом поглядывал поверх моей головы на работающих и едва сдерживался, как мне показалось, чтобы не покрикивать на недотеп, которые все делают не так.
– Хорошо у вас, – вздохнул я.
– Благодаря вам, – ответил он серьезно. – Сэр Ричард, что-то случилось?
– Да ничего…
Он посмотрел на меня уже внимательно, глаза стали строгими.
– Вы в смятении, сэр Ричард. Говорите, священникам доверяют все. Даже преступники.
Я сказал с тоской:
– Да лучше быть преступником. Зато все ясно. Я сам не знаю, что со мной, отец Дитрих. Может быть, вы скажете?
– Что тебя тревожит?
– Как паладин, – проговорил я с трудом, все-таки не люблю говорить неправду, тем более хорошим людям, – я защищен от магии… Так я думал раньше. Но теперь я чувствую, что у меня совсем нет защиты! Я весь в огне. Надо об Отечестве думать – мы ж мужчины! – а у меня все мысли о том, как вот вернусь, как ее увижу, как она меня встретит…
Он смотрел устало, в глазах проступила и тут же исчезла, как будто устыдилась и спряталась за непроницаемый занавес, странная тоска.
– Сэр Ричард…
– Да, отец Дитрих?
– Нет никакой магии, – произнес он мягко. Уточнил: – Со стороны леди Лоралеи, если вы имеете в виду ее. Она чиста, как голубь.
Я стукнул себя кулаком в бок.
– Но почему я так безумствую? Наполеон сказал, а я это себе все время повторяю, что государственный деятель должен избегать любовных утех, как мореплаватель – рифов!
– Верно сказал.
– А я сам навстречу им пру, как лось весной…
Он покачал головой.
– Нет, сын мой. От Лоралеи нет тебе вреда.
– Как же нет?
– А вот нет, – ответил он настойчиво. – От нее только чистота и ласка. И поддержка. Поддержка во всем.
Я сжал кулаки, кожа на костяшках пальцев побелела.
– Это вижу, но… что со мной? Это же чары, да? Магия? Наваждение? Где моя голова, где мой разум?
Он произнес негромко:
– Необычное, да? Однако не тревожься. Ликуй, сын мой. Ты встретил настоящую женщину. Может быть, впервые?
Я вперил в него требовательный взгляд.
– Это… как?
– Настоящая женщина, – произнес он четко, – верная женщина. Все остальные – подделки.
Глава 11
Я шел к донжону, повторяя про себя эти странные слова. Настоящая женщина – верная. Все остальные – подделки. Странно, как-то больше оперируем такими значениями, как умная или красивая, богатая или бедная, добрая или злая, еще знаем, что женщины в массе своей всегда брешут, часто плачут, капризничают, чего-то требуют и так далее и тому подобное, хотя где-то в глубине подсознания живет и эта далеко запрятанная и практически недостижимая мечта о верной женщине.
Приближался вечер, я с такой интенсивностью представлял наш ужин с Лоралеей, а потом ночь, с такой страстью желал, чтобы время ускорилось, что сжал кулаки и позвал громко:
– Бобик! Ко мне, морда!
Морда на лапах прибежала, в глазах изумление: что, куда-то едем? И меня берете?
– Едем, – подтвердил я. – Иди зови Зайчика.
Конюхи изумились еще больше, куда же на ночь глядя, я едва не ответил, что куда угодно, лишь бы подальше от этого искушения, где моя стойкость пошатнулась в моих же глазах, где уже не чувствую себя незыблемой скалой, крутым мордоворотом и вообще пупом мироздания.