Ричард Длинные Руки – лорд-протектор
Шрифт:
Он кивнул в сторону, на то место, которое объезжаем так старательно.
– Отсюда плохо видно. Вон вскарабкаемся на тот холмик, оглянетесь… Красота.
– А отсюда нельзя? – спросил я.
– Можно, – ответил он, – только рассмотрите плохо…
– Большое видится на расстоянии? Ладно, а если поеду напрямик?
Он пожал плечами.
– Приедете быстрее.
– Так почему же…
Он снова пожал плечами.
– Одни верят в дурные приметы. Другие… так, на всякий случай. Долго ли объехать?
Я дождался, когда дорога
Гигантская зеленая фигура лежащей на боку женщины метров так сорок-пятьдесят в длину, пропорциональная, юная, каждая деталь проработана с такой тщательностью, словно все высечено из зеленого мрамора, даже блеск вижу, хотя налетел ветерок, по зеленой коже прошло движение, и я потрясенно понял, что это создано из растений. Ну как садовники подстригают кусты в виде шаров, а кто поискуснее – в образе птиц, животных…
– Это… что же… – прошептал я, сглотнул слюну и уточнил: – Как давно?
– В точку, – ответил Растер грустно. – Никто не знает.
– То есть…
– Да, сотни лет проходят, а то и тысячи, по этой долине проносилась тяжелая конница, вбивая в землю все, даже камешки, но через несколько дней… это вот… оживало…
– А почему заброшено? Такая красота!
Он пожал плечами.
– Сэр Ричард, людям корм добывать надо, а не красотничать. Красота – это… когда всего в избытке. Каждый в первую очередь опасается, а не будет ли худа? Потому и обходят на всякий случай.
Я еще оглядывался, но мы въехали в лес, Растер весел и разговорчив, восхищался пташками, спрашивал, как мне вот эти зяблики или эти дрозды, а я кивал и говорил по-гроссграфьи солидно, что да, замечательно. Я вообще-то из всех птиц знаю воробьев и голубей, да еще видел уток с утятами как-то в пруду, моя подружка даже булку щипала и бросала им. Но, оказывается, в лесу живут скопа, сапсан, стрепет, филин, совы, сычи, пустельга, балабан, красавка, а за лесом в кустах, а то и прямо на земле гнездятся дрофы, кроншнепы, байбаки, луни, цапли… если я ничего не попутал, потому что сэр Растер сыпал названиями, а я даже не соображал, о птицах говорит или о каких-то сусликах.
Все это, оказывается, что-то предсказывает своим чириканьем и возней: засуху, дожди, сильный ветер, неурожай, мор, войну и многое другое, нужно только уметь слушать, а сэр Растер умел, умел, и всю дорогу толковал, что ждет Армландию. Я слушал невнимательно, Армландию ждет лишь то, к чему приведу ее я, а меня самого пока что ведут, как бычка на веревочке.
Растер не понимал, почему выбираю такие дороги: то хорошо протоптанные, то пру через чащу, но помалкивал: я уже трижды останавливался и говорил, что вот тут в земле золото, и Растер тут же соскакивал и начинал судорожно рыть.
Все клады зарывают недалеко от дорог и в приметных местах, чтобы потом легко найти, но не все дороги сохраняются. Я иногда просто угадывал, где была
Я находил как отдельные, просто потерянные монеты, так и тщательно упрятанные клады в горшках, сундучках, ящичках. Кроме золотых монет обычно немало сережек, золотых украшений, чаще – погнутых, смятых, попорченных, на многих следы торопливых ударов топора, что значит – сдирали с дверей королевских спален или других мест для знатных. Попадаются фигурки из золота, означающие либо животных, либо людей.
Наконец удалось наткнуться на целый ларец. Растер быстро, но бережно вытащил его обеими руками, не отрывая жадных глаз, поставил передо мною.
Я поднял крышку, в глаза тускло блеснула груда прозрачных камешков, а под ними, как крупная чешуя, масса золотых монет.
Растер прошептал в восторге:
– Какая огранка!.. им не меньше, чем двести лет! Только тогда так делали…
Я сказал утешающее:
– Не будем чересчур привередливы. Лучше иметь старые подержанные бриллианты, чем не иметь никаких.
Он взглянул на меня с упреком.
– Сэр Ричард, я только хотел сказать, что такие бриллианты еще дороже.
– Пустяки, – ответил я. – Все равно уйдут на оплату работ. У нас нет рабства, всем нужно платить!
Он все еще не мог оторвать взгляда от россыпи бриллиантов, с сочувствием качал головой.
– Так вы, сэр Ричард, никогда не составите себе состояния.
– У человека ничего нет, кроме души, – сообщил я. – Так что все эти состояния… Кто там кричит?
Он прислушался, сказал неуверенно:
– Вроде бы женские голоса…
– Тогда пусть кричат, – рассудил я.
Он немедленно согласился:
– Все верно, от них одни неприятности. Да и ловушка какая-нибудь. Для мыши кладут сыр, для рыцаря – леди… Вы в самом деле оплатите работу копателей тоннеля?
– В самом деле.
– С ума сойти!
– Что делать, за труд надо платить.
– Тогда вам не хватит всего золота Армландии!
– Это на первых порах, – сообщил я. – Потом подоспеют налоги, поборы, взятки, разовьем коррупцию на высшем уровне… Словом, даже рыть не придется, золото сами начнут приносить! Иначе зачем власть?
Бобик примчался, с шумом и треском ломая кусты, нравится вот так, настойчиво совал Растеру огромную рыбину с вздыбленными перьями. Рыба угрожающе разевала рот и пыталась извернуться, цапнуть Адского Пса, но лишь шлепала хвостом по его толстой заднице.
Растер впервые не среагировал, не мог оторвать зачарованного взгляда от бриллиантов, пока обиженный Бобик не ухитрился сунуть добычу так, что рыбина вцепилась Растеру в руку.
Он охнул от боли, когда железо наручника заскрежетало и начало сминаться, как тонкая жесть. Свободной рукой выхватил нож, но лезвие с неприятным скрипом скользнуло по чешуе.