Ричард Длинные Руки – маркграф
Шрифт:
Герцог согнал с лица улыбку и сказал строго:
– Мне сказали, сэр Полосатый, вы очень настойчиво расспрашивали рыцарей и даже челядь насчет церкви?
Иля сказала быстро:
– У нас есть часовня!
Герцог, не обращая внимания на ее реплику, требовательно смотрел на меня.
Я ответил со всей почтительностью:
– Бог не должен страдать из-за тупости священника или непонимания его роли со стороны лордов. Религия без власти погибнет, а власть без религии перестанет действовать. В Ундерлендах это еще не
Он смотрел с раздражением, я смиренно и стойко выдержал его взгляд, все-таки речь об убеждениях, тут отступать недостойно.
– Разве церковь, – спросил он недовольно, – в стенах? Церковь – во множестве верующих. Если их нет, зачем это лишнее сооружение из камня?
Я ответил кротко:
– Ваша светлость, вы знаете, зачем церковь.
Он поморщился сильнее, отмахнулся.
– Ладно, это сложный вопрос, не стоит его касаться походя. Хотя я удивлен вашим интересом к таким вещам… Как вы относитесь к жареной оленине?
– Как и к жареной гусятине, – сообщил я, – то есть весьма положительно! В смысле, положу на свою тарелку, а когда очищу, то еще положу!
Женщины засмеялись, даже герцог улыбнулся, а леди Жозефина спросила с подчеркнутым интересом:
– Сэр Полосатый, а вы хороший охотник?
– Ложь, – ответил я, – не считается ложью при ответе на вопрос, который спрашивающий не должен был задавать… А теперь отвечу громко и честно: да, просто замечательный!
Снова все засмеялись, даже леди Жозефина раздвинула губы в улыбке, но не шире, чем до коренных зубов, словно там у нее либо кривые, либо желтые.
Герцог сказал с веселой суровостью:
– Сэр Полосатый, вы так хорошо провели спасение моего племянника… Он и сэр Готмар все спорят, никак не могут понять, как вы сумели выбраться и спустить им веревку! Вы просто необыкновенный человек, сэр Полосатый. И хотя оба говорят, что там в самых дальних подземельях погибли какие-то немыслимые сокровища, но я человек осторожный, и не считаю своим то, что не лежит в кладовой под замком, ключ от которой в моем кармане!
Я ответил с поклоном:
– Очень мудрая политика, ваша светлость!
– Зрелая, – уточнил он. – Взвешенная. Франк очень молод, везде видит кувшины с джиннами. Причем обязательно дружелюбными! А я скорее подумаю, что такой джинн может сровнять мой замок с землей…
– Очень мудро, – подтвердил я.
Он посмотрел на Жозефину, затем перевел взгляд на супругу.
– Милая, ты не помнишь, чем закончилась тяжба графа Трандерта с бароном Феофаном?
– Которая, – уточнила Иля, – из-за участка в излучине реки?
– Нет, из-за потравы поля коровами из деревни, принадлежащей крестьянам Феофана. Граф усмотрел тогда попрание его прав…
Герцогиня приглушенным голосом принялась объяснять тонкости конфликта между соседями, а я вежливо перенес внимание на их дочь, неприлично вслушиваться в чужой разговор, пусть даже он ведется за общим столом.
Жозефина прекрасна и безукоризненна, хотя бы в мелочи допустила небрежность, но, увы, дочь герцога блюдет себя и ни на секунду не уронит величие дочери сюзерена Ундерлендов.
Я сказал очень смиренно и с протяжным вздохом:
– Ах, снова мы не рядом, прекрасная фея!.. И я не могу за вами поухаживать, разве что тянуться через стол, опрокидывая блюда. Сердце мое рвется…
Она дерзко улыбнулась.
– Сэр Полосатый, вам никто не мешает ухаживать за присутствующими здесь дамами. И не думаю, что так уж обе отвергнут ваши галантные ухаживания.
– Мое сердце стонет по вашей… э-э… улыбке.
Она сказала покровительственно:
– Но я же вам улыбаюсь?
– Это не та улыбка, – сказал я печально.
– А какая?
– Нежности мало, – сказал я кротко. – А я внутри сам тонкий и чувствительный! Потому и жду от женщины, представляете, нежности!
Она сдвинула бровки в недоумении, пытаясь что-то вспомнить об этой, как ее, нежности. Как дочь герцога, ее воспитывали быть величественной, гордой, недоступной, строго беречь честь и достоинство, не отвечать на пошлые ухаживания, а они все пошлые, выглядеть и держаться, величественно наклонять голову и одаривать милостивой улыбкой, но изредка, изредка, она ж не дочь какого-нибудь захудалого виконта, барона или даже графа, те могут чаще, и чем ниже титул – тем чаще, а она должна редко, ибо ее улыбка – крупная монета, раздавать направо и налево непозволительно и не по рангу…
Леди Иля, не прерывая разговора с мужем, посматривала в нашу сторону с мягкой материнской улыбкой. Молодежь пикируется, а это прелюдия к следующей ступеньке вечной игры, в конце которой каждая из сторон надеется на выигрыш, но почему-то считает себя проигравшей.
Глава 19
Герцог кашлянул, герцогиня посмотрела на него вопросительно и указала глазами на гостя. Он кивнул ей, а мне сказал:
– И тем не менее, сэр Полосатый… вы изумили все наше рыцарство, выполнив… хоть и с чрезмерной жестокостью… точнее, пойдя навстречу нашим некоторым пожеланиям.
– Да-да, – вставила Иля с живостью, – это были всего лишь пожелания герцога, которые проводить в жизнь было совсем не обязательно.
Герцог кивнул и продолжил:
– Но вы взялись со всей энергией молодости, а молодость всегда… гм… чрезмерна. Теперь у меня даже два Кристалла взамен одного погасшего. Милый Франк снова с нами, а еще устранена угроза моему сюзеренитету над Ундерлендами.
Иля добавила:
– А чрезмерность… добавит уважения.
Я старался не переводить взгляд с одного на другого, чтобы не показать понимание роли вроде бы тихой и всегда мило улыбающейся супруги.