Ричард Длинные Руки – маркграф
Шрифт:
На второй день беспрерывных пыток дверь распахнулась, вместе со свежим воздухом я уловил запахи дорогих духов. По ступенькам спустилась группа ярко одетых и таких неуместных здесь придворных. На заднем плане я рассмотрел даже женские платья, но обе дамы стыдливо прикрыли лица темной вуалью, подчеркивая, что их здесь нет, а если кто-то скажет, что видел их в таком неподходящем для женщин месте, тот свинья и нахал.
Все пугливо жались друг к другу, опасаясь запачкаться о покрытые копотью стены, отстраняясь от расхаживающего
Спустя несколько минут дверь распахнулась снова. По ступенькам медленно и важно сошел высокий человек, сильно располневший и с обвисающими щеками, в невероятно яркой и бессмысленно кричащей одежде. На голове блистает искрами королевская корона, рубины в ней блестят зловеще, словно раскаленные угли в жаровне.
Придворные склонили головы, он так же медленно и величаво приблизился ко мне.
– Вот он, – сказал он с довольным смешком, – покоритель, как он считал, королевства Сен-Мари!.. Грязное и тупое животное, что он может знать о нашей подлинной мощи?.. Ты меня слышишь, тварь?
Я молчал, Арнульф сделал шаг вперед и сказал почтительно:
– Его подвергли предварительной обработке, но так, чтобы он мог слышать и говорить.
Кейдан произнес сладострастно:
– Все верно, я хочу долго слышать его крики. И видеть, как он все чувствует и страдает!..
– Все будет сделано, – ответил Арнульф бесстрастно.
Кейдан, похохатывая, начал рассказывать своей свите, что о моем появлении при дворце герцога узнали на второй день, но еще не знали, кто я такой. Присматривали просто за самим герцогом, заодно и заинтересовались человеком, который разрушил замок сэра Корнуэлла. Однако потом, когда погиб верноподданный сэр Кристин, на которого Его Величество возлагал большие надежды, за этим незнакомцем начали следить неотрывно.
И к тому времени, когда покинул замок герцога Ульриха, уже знали, кто это на самом деле. Впрочем, если бы остался в замке, туда бы прибыли королевские войска при поддержке могучих магов и схватили бы уже не одного этого мятежника.
– Подонок, – прохрипел я, – трус… Удирал, как последняя тварь, даже столицу бросил… а здесь геройствуешь?
Лицо Кейдана перекосилось, злобное торжество в глазах уступило место бешеной злобе.
– Но ты здесь! – прокричал он, срываясь на визг. – Ты у меня в руках!
– Ошибаешься…
Он заорал:
– В чем?
– Зато в моих руках все королевство, – прошептал я, но ощутил, что все услышали. – Ты уже не король… Ты всего лишь мелкий палач.
– Я король! – прокричал он тонким поросячьим голосом. – И восстановлю власть над всеми землями. Ты в моих руках!
– Ошибаешься, – ответил я. – Всем войском руководит граф Ришар де Бюэй, великий полководец. Он не такой дурак, как я, и в ловушку не полезет. Есть я или нет меня, он удержит власть над Сен-Мари. Ты можешь разорвать меня на части прямо сейчас, в твоем положении ничего не изменится.
Палач подошел с раскаленным прутом и начал выжигать на груди узоры. Мужчины жадно вытянули шею, стараясь ничего не упустить, одна из женщин сблеванула, а другая вскрикнула дурным голосом и опрометью понеслась по ступенькам вверх, где моментально исчезла за дверью.
Я держался достаточно долго, что заставило Кейдана чуть ли не визжать от удовольствия, затем рухнул в черноту.
Очнулся не скоро, как мне показалось, в лицо плещут холодной водой из колодца. Сильно пахнет горелым мясом, будто тут сожгли стадо коров. Как только я подавал признаки жизни, пытки возобновлялись снова и снова.
Я потерял счет дням, дым выедает глаза, хотя под самым потолком в стене отверстие. Я видел иногда свет солнечного дня, иногда оттуда тянет прохладой ночи.
Маги подходили, осматривали и, подновив заклятия, уходили в угол снова. Иногда их сменяли другие, но в подвале всегда было не меньше двух человек. Между приступами боли я пытался сосредоточиться и превратиться хоть в птицу, хоть во что-нибудь, но не слышал даже знакомого покалывания по телу.
Иногда, когда боль выворачивала наизнанку, чувствовал близость чего-то ужасного, что может высвободиться из меня и сжечь весь мир, но опять же маги не спускают глаз. Я захлебывался криком, рвался из цепей, терял сознание и приходил снова под ушатом холодной воды, чувствуя, как иссякают силы.
Терял сознание я все чаще, наконец однажды сквозь грохот крови в ушах услышал:
– …бесполезно… он ничего не чувствует…
– А если взбодрить?
– У него нет сил. Сразу теряет сознание, а тогда какой толк от пыток?
– Его Величество любит наблюдать…
– Его Величество обожает слышать его крики! Но сейчас это просто бесчувственное тело… не кричит и даже не дергается…
– Тогда что?
– Его Величество торопит с казнью.
– Скажи ему, что мы еще попытаемся заставить его отречься от захваченных земель…
– Но он же сказал, войска подчиняются другому!
– Там все рыцари, – донесся саркастический голос. – Для них свято: сам погибай, а сюзерена выручай. Я уже послал в столицу сообщение.
– О пленнике?
– Да, дескать, ваш майордом в наших руках.
– А что говорит Его Величество?
По голосу слышно было, что говоривший с трудом сдерживает раздражение:
– Его Величество слишком ненавидит этого человека и потому способен на весьма неадекватные поступки! Но мы, верные слуги Его Величества, должны преследовать истинные цели Его Величества! Если удастся обменять этого человека на уход войск из Сен-Мари… разве это не будет правильнее?
Второй голос упрямо забубнил о том, что спорить с Его Величеством или действовать у него за спиной очень опасно, но подошел палач с раскаленным докрасна железом, я услышал шипение на моей груди и уловил запах горящего мяса. Волна слабости бросила в черноту небытия.
Глава 21
Череп набит раскаленными углями. Я поспешно приглушил боль, пока снова не потерял сознание. Распухшие и слипшиеся от крови веки долго не могли расцепиться, а вспухшее от побоев лицо превратило глаза в щелочки.