Ричард Длинные Руки – принц короны
Шрифт:
Он небрежно отмахнулся.
— Четыре тысячи лет, это неважно. Мне еще много нужно прожить, чтобы понять сокровенное и объять необъятное.
Я пробормотал ошарашенно:
— А с виду вам не дашь больше трех тысяч девятисот… Холод сохраняет молодость, теперь верю. Четыре тысячи… обалдеть! Ну да, теперь понятно, почему вы торопитесь, впереди осталось всего-то несколько сот тысяч лет… ну, пусть несколько жалких миллионов, все равно мало. То-то ваша речь показалась мне… грамотной. Значит, этот монстр пойдет дальше? Ощутив вкус насилия, которое никто остановить не может, он сперва начнет подчинять себе деревни, затем села, потом города, королевства… И настанет царство Тьмы и Ужаса?
Он сказал с раздражением:
— Я сам впервые за последние пятьсот лет сталкиваюсь с вопросом, на который не могу ответить.
— Совсем?
— Совсем, — отрезал он. — Потому что нет на свете человека, который мог бы взять в руки святое оружие и в то же время быть Тьмой.
Я спросил робко:
— А это… как?
— Каждый, — произнес он неистово, — идет либо к Свету, либо к Тьме. Нельзя идти по этим двум дорогам одновременно, они ведут в разные стороны. Потому каким бы ни был герой, он может получить либо святое оружие, либо оружие Тьмы.
— Гм, — сказал я, — это в самом деле… неразрешимо. Но, на всякий случай, можно мне знать немножко больше? К примеру, если один возьмет святое оружие, а его напарник — оружие Тьмы и вдвоем завалят того мерзавца?
Он посмотрел на меня с отвращением.
— Думаешь, я не подумал об этом в первую очередь?
— Простите, — сказал я торопливо, — каждый человек полагает себя самым умным, это у нас в крови и ведет к техническому прогрессу.
Он сказал зло, не обращая внимания на мое умничание:
— Светлый и темный сразу же вступят в яростную схватку друг с другом, не обращая внимания на того, кого поклялись убить. Это тоже у нас в крови!
Я вздохнул.
— Да, это в нашей натуре. Спасибо, что ответили, а не вдарили. А можете сказать, каким святым и каким темным его можно завалить, как кабана при удачной охоте?
— Могу, — ответил он. — Это жезл Моисея, скипетр Аарона, меч Мафусаила, праща Давида… и много чего еще. Но тебе до них не добраться, герой.
— Почему?
— Это все в Царстве Небесном, — буркнул он. — Или в другом месте, вряд ли там держат оружие… во всяком случае, под охраной архангелов, а тех ни подкупить, ни уговорить.
— Ясно… А что насчет темного?
Он зябко поежился.
— Вообще-то все оружие на свете… темное. Как бы о нем красиво ни пели. Но есть особо темное, которое вообще невозможно облагородить никакими ухищрениями. Это Молот Чумы, Копье Холеры, Плащ Засухи, Шляпа Саранчи… Им уничтожались целые народы. Они тоже где-то под строгой охраной.
— Чьей?
Он посмотрел с насмешкой.
— Какая разница? Не дадут ни те ни другие.
Я пробормотал:
— Ну да, соглашение о контроле за оружием массового уничтожения в действии… А как насчет исключений?
— Исключения только у Господа, — отрезал он. — Потому они и называются чудом! Но ты не о том думаешь, младенец. Любой человек, который взял бы в руки то и другое, мгновенно превратился бы в пепел. К счастью, такое невозможно.
Я ответил устрашенно:
— Я герой, но в то же время не совсем дурак.
Он устало повторил:
— Либо — либо. Я знаю только одно место, где если Оружие Тьмы не спрятано под охраной, то хотя бы там о нем знают.
Самая дурацкая фраза, которую когда-либо слышал: «У тебя нет выбора». Или «у нас». Или «у меня». И повторяют ее так часто, словно хотят из нашей новой эры вернуть в то дикое время эллинизма и прочей пещерности, когда над всем властвовал рок, фатум, судьба, и даже нити жизни богов пряли какие-то отвратительные старухи-парки или мойры, не помню.
У христианина выбор есть всегда. В любой ситуации. Даже самой безнадежной. Я, например, могу отказаться. На самом деле, если подумать, даже в масштабах королевства барон Вимборн не может причинить особенного зла. Таких замков тысячи, а деревушек вообще десятки тысяч.
Чтобы пересечь королевство из конца в конец, придется потратить пару месяцев, да и то в сухую летнюю погоду. Потому просто убить он может не так уж много, рождаемость легко покрывает гибель от его меча.
Однако опасность в том, что он скоро пресытится насилием над отдельными женщинами и единичными убийствами после пыток. А когда за ним соберется отряд, а потом армия — это будет уже в самом деле опасно.
Епископ Геллерий не забыл наш разговор, и едва разнеслась весть, что великий лорд Ричард вернулся с конной прогулки, во время которой нагуливал аппетит, явился на прием.
Зигфрид распахнул перед ними двери, и епископ переступил порог с суровым лицом и вопрошающим взглядом.
— Ваше преосвященство, — сказал я.
Он чуть наклонил голову.
— Ваше высочество…
— Проблемы? — осведомился я вежливо.
— Думаю, — ответил он, — их больше всего у вас… вообще, а не только в связи с той странной, хотя и очень благородной затеей, что тревожит вас сейчас. Судя по вашему лицу, вы побывали у святого отшельника?
Я кивнул.
— Вы умеете читать по лицам, ваше преосвященство.
— Вам нужно больше следить за своим лицом, — ответил он. — Другие тоже стараются что-то да прочесть, а для противников это еще и оружие.
— Буду стараться, — пообещал я.
Он смотрел на меня, не сводя радостно-изумленного взгляда.
— Поверить не могу… А говорили, он почти недоступен.
— Смотря для кого, — сказал я скромно. — Я видел его и… поговорил.
Он поинтересовался жадно:
— И что он сказал?.. Интересуюсь потому, что он почти никому не позволяет тревожить свой покой.