Ричард Длинные Руки – принц
Шрифт:
Он проговорил медленно:
— Это ниже ее достоинства. Сильная женщина! Обычно идет напролом.
— Да, — согласился я, — но недооценивать противника — опасно. Ротильда предпочитает быть всегда и везде львицей, но при острой необходимости умеет прикрыться и лисьей шкуркой.
Он поклонился.
— Учту.
— Как только все наладится, — заверил я, — тут же заберу вас. А пока главная власть в Мезине — вы с Ханкбеком! Только не показывайте это явно. Такое не понравится даже населению, а Ротильда сумеет подогреть сепаратистские
— Ох, ваше высочество…
Я сказал виноватым голосом, но твердо:
— Признаюсь, Армин, у меня не так уж много людей, на которых мог бы опереться. Есть честные и преданные, как Митчелл или Растер, есть хитрые и умелые, как Бальзак или Вайтхолд, есть мудрые, как отец Дитрих или граф Альбрехт… Много всяких и разных, но если первым, как вы понимаете, недостает мудрости, то другим — честности, а третьих нельзя снять с тех мест, где они сейчас, иначе там все рухнет! Вообще мало таких, кто верит мне и понимает то, что я задумал! Потому я и дальше буду нагружать вас, дорогой друг, трудными и неприятными заданиями.
Он вздохнул угрюмо:
— Ох…
— А кого еще? — спросил я. — Только у вас есть опыт управления большим союзом племен!.. В каждом племени свои лидеры, свои крикливые и заносчивые вожди, но вы как-то управлялись? С кем-то ласковым словом, кому-то давали обнюхать свой кулак, кому-то устраивали удачную женитьбу или давали выход к судоходной реке… Так действуйте и здесь. Все то же самое, только не вожди племен, а могущественные лорды. Но у вас преимущество, дорогой герцог!
Он буркнул:
— Догадываюсь.
— Вот-вот, — подтвердил я. — Когда за спиной огромная армия, то можно и прикрикнуть. Но как только здесь все наладится, а наша власть закрепится, я сразу же заберу вас отсюда, клянусь!.. В оправдание могу сказать только, что самую большую и грязную телегу тащу я!
Его лицо не изменилось, но на губах проступило некое подобие улыбки.
— Ваше высочество…
— Герцог, — ответил я.
Вообще-то я кажусь себе все больше похожим на тех дебилов, что затевают войны из-за женщин. Самая известная история, когда из-за одной такой же все греческие герои десять лет осаждали Трою, перебили всех и сожгли тот богатейший город-государство, но и сами погибли практически все, и на этой глупой войне окончательно закончились эллинские герои, и больше их никогда в Элладе не появлялось, и только Менелай из развалин пылающей Трои выхватил Елену и увез с собой.
Я вот начал войну из-за Ротильды, а она, если судить по внешности, вряд ли уступит той Елене, но я какой-то странный дурак, нетипичный. Никакую Трою не разрушил и героев не погубил, а в результате войны получил контроль над Ламбертинией и треть Вендовера.
А тут еще и Мезина уже склонила свои гордые знамена к моим задним ногам. Осталось только Мезину и Ламбертинию взять, а эту Елену Прекрасную оставить, вот и будут последние штришки к образу современного героя и отличие от тех, что погубили те древние цивилизации.
В коридоре сразу вскочил Джон, сам себя записавший в мои телохранители.
— Ваше высочество?
— Отдыхай, — сказал я. — Мне надо кое-кого навестить.
Он воскликнул:
— Места опасные! Я провожу вас до двери и постою снаружи!
— Хорошо, — буркнул я. — Только будь осторожен.
— Чего-то ждете, ваше высочество?
— Жду, — признался я.
— Нападения?
— Еще не знаю, — ответил я. — Здесь, по словам Ротильды, обитает некий Керенгель, якобы самый могучий маг.
— Во дворце?
— Вряд ли, но в Беллимине — наверняка. Ну, может быть, и за ее пределами. Многие маги не выносят людской гам и мельтешение…
Вскоре, после расспросов во дворце и городе, выехали за его пределы, в полумиле от городской стены посреди дикой пустоши высится дикая башня из грубого камня, но высокая и тонкая, как минарет. Пристроенная к городской стене, смотрелась бы терпимо, хоть и непривычно, но служила бы наблюдательным пунктом, а здесь…
Джон сказал пугливо:
— Колдовство сразу видно.
— Чем?
— А что ее еще не развалило, — сообщил он. — Камни хлипкие, это ж песчаник. Под собственным весом уже рассыпался бы, а эта вон сколько стоит, видно, что древняя… Будь потолще, а то как древко копья!
Бобик понесся вперед и дважды обежал башню, пока мы приблизились вплотную.
Джон соскочил первым и придержал Зайчика под уздцы, хотя арбогастр в этом не нуждается, однако знаки вежливости и почтения надо выказывать почаще, так принято.
Я покинул седло, не отрывая взгляда от двери у самого основания, что даже чуточку вросла в землю, там прочерчен широкий полукруг, когда комья отгребались в сторону.
Джон забежал вперед, дернул за ручку.
— Ваше высочество, уж простите за невежливость, но я пойду первым!
Я махнул рукой.
— Иди, добывай славу…
Дверь отворилась хоть и нехотя, зачерпывая нижним краем землю, но открылась, правда, до половины, но Джон проскользнул легко, я тоже протиснулся, а дальше ступеньки привычно повели по спирали наверх.
Джон так торопился, что спотыкался на ступеньках и трижды падал, наконец после множества поворотов, когда одурел от головокружения и начал натыкаться на стены, я догнал, но выход наверх загородила дверь.
Он ткнулся — заперто, нет ни ручки, ни дырочки для внутреннего замка, что умеют ставить только маги. Я протянул руку и толкнул с силой, дверь послушно и без протестующего скрипа отворилась.
В достаточно просторной комнате, как только и помещается такая на вершине узкой башни, вдоль длинного стола медленно двигается громадный мужик в колдовском халате и в высокой остроконечной шляпе, что едва не задевает потолок, невероятно толстый, красномордый, с воинственно торчащими громадными усами.