Ричард Длинные Руки – Властелин Багровой Звезды Зла
Шрифт:
– По кладовкам можно шарить, – согласился он, – возражать некому.
– Капля в море, – сказал я, – но на первый случай годится. А вообще-то нужно убираться отсюда.
В импровизированном лагере, завидев нас, люди вскакивали и радостно орали, все еще не придут в себя как от победы над таким врагом, так и от всего, что случилось после.
Навстречу вылетел, настегивая коня, Волсингейн, уже в полных доспехах, только забрало потерял в бою, бледный и трепещущий, прокричал с невыразимым отчаянием в голосе:
– Сэр Ричард!.. Багровая Звезда вылезает из недр?..
Альбрехт
– Где? Вы это чего, сэр Волсингейн?
– Облака, – выкрикнул Волсингейн, – в небе вспыхнули!
Альбрехт сказал поспешно:
– Скажите всем, что это сэр Ричард, его хозяин, вызвал себе на службу. Так и скажите!
Волсингейн охнул, но Альбрехт смотрит холодно, как большой змей на крохотного мышонка, и молодой военачальник, поспешно развернув коня, понесся с той же скоростью обратно к лагерю.
Победные песни умолкли, я видел, как все поднялись в едином порыве и, ухватившись за оружие, развернулись в сторону той страшной пропасти, где свободно поместился бы большой город вместе с пригородами.
Я с поднятой над головой дланью и широкой улыбкой на лице, даже мышцы рта заболели, проехал на середину поля, бывшего местом жесточайший битвы, помахал рукой над головой.
Последние голоса затихли, все ждут в напряжении, в переднем ряду барон Гастон Келляве и Каспар Волсингейн, они всю битву прошли плечо к плечу, прикрывая друг друга. Келляве в полутяжелых, но устрашающих доспехах, даже шлем украшен острыми рогами в виде кривых зазубренных ножей, при одном взгляде становится не по себе, не говоря уже о том, что на фигурном щите, который в бою всегда обращен в сторону противника, выпукло и четко изображена мертвая голова.
Плечи и предплечья усажены короткими, но острыми шипами, по мне, так бесполезны, но сэр Гастон из немногих, которые умеют ими пользоваться умело и быстро.
У Волсингейна настолько тщательно сделанные и хорошо подогнанные доспехи из незнакомого металла, что его создатели наверняка умели бы клепать в своей оружейной мастерской и танки, если бы знали, что это и как их делать.
Я как-то вскользь спросил насчет доспехов, он смущенно признался, что переходят в их роду из поколения в поколение, а сейчас вот он удостоен чести владеть ими.
Сейчас вся армия уже с оружием в руках, люди ждут, лица суровы, но в глазах страшное напряжение и готовность к новой страшной сече.
Я приподнялся в стременах, хотя подо мной арбогастр сам по себе громадный, как гора, прокричал, чуть не срывая голос:
– Слушайте, слушайте все!.. Багровая Звезда Зла уже не звезда зла, а захваченный обоз противника!.. Мы его мудро не уничтожили, он теперь наш. Наша добыча. Сейчас он в своей подземной… конюшне.
Альберт добавил главное, чего ждали:
– Потому продолжайте пир!
После мгновения тишины вопли загремели с новой силой, а я повернул коня и ускакал к далекой кучке священников, что сгрудились возле сидящего на стволе поваленного дерева отца Дитриха.
Передо мной расступились, я соскочил на землю и, метнув небрежно повод ближайшему из монахов, пошел быстрыми шагами к отцу Дитриху.
Он даже сделал движение встать, но я поспешно опередил, почти подбежал и, опустившись на колено, почтительно поцеловал ему руку, чувствуя под губами совсем тонкие пальцы, покрытые сухой дряблой кожей.
– Отец Дитрих!
Он повел взглядом в сторону, священники поклонились и начали расходиться.
Я тоже выждал, а когда мы остались наедине, отец Дитрих жестом велел встать с колен и сесть рядом.
– Отец Дитрих, – сказал я, осторожно опускаясь рядом на бревно, – отряд троллей во главе с сэром Растером сражался доблестно, ни один не отступил. Две трети погибли… и, увы, думаю, Вельзевул не стал распространять на них условия нашей сделки.
Он взглянул с сочувствием.
– Сын мой, у тебя слишком выразительное для императора лицо. Я прочел по нему все, что ты хотел сказать, еще когда ты был в седле.
– Отец Дитрих?
Он покачал головой.
– Конечно же, теперь мир будет иным. Не думаю, что придется долго пробивать в Ватикане решение о признании равными нам троллей, эльфов и всех, кто сражался с нами плечо к плечу. Возможно, Господь и сотворил этих созданий для того, чтобы они в таком вот испытании показали свою настоящую суть?..
– А если Ватикан не пойдет на такой шаг?
Он вздохнул.
– Там тоже люди, могут ошибаться. Горько такое говорить, но мы не обязаны выполнять ложные указания даже Ватикана, ибо служим Господу, а его заветы превыше всего, в том числе и церкви. Возможно, именно самопожертвование троллей, когда ударили в спину филигонам, помогло одержать победу? Или погибшие эльфы, что постоянно уничтожали филигонов стрелами на пути к селам и обратно? Уверен, здесь нет человека, который не ощутил троллей, эльфов и даже колдунов своими кровными братьями, что дрались рядом и погибали рядом. Ватикану придется отступить перед возможностью раскола церкви.
Я шумно перевел дыхание.
– Спасибо, отец Дитрих… Вы такой камень сняли с моей души!
Он взглянул с мягким укором.
– Сын мой, церковь не чудовище. Она продолжает вести человека, иногда и тащить слишком жестко, признаю, из тьмы к свету. Сообразуясь не только с вечными ценностями, но и с реальностью… Конечно же, те маги, которых ты называешь алхимиками, пусть они и маги, но теперь в официальных бумагах они все будут именоваться алхимиками…
– Спасибо, отец Дитрих, – сказал я жарко. – Догадываюсь, что это значит.
Он кивнул.
– Верно догадываешься. К ним отныне такое же отношение, как к любым лекарям, аптекарям, травникам, плотникам или каменщикам. Никакого преследования… Ты что-то задумал?
Я помялся, сказал с неловкостью:
– Знаю, сейчас бы закрепить здесь все, что мы вырвали с таким трудом у врага, но… отец Дитрих, перекладываю все на ваши плечи и на армию ваших священников. А я рискну нанести визит на Юг. Сейчас самое подходящее… Юг – это Юг, отец Дитрих!.. Все, кто может схорониться в глубоких и очень глубоких пещерах, уже там. И выходы замурованы, чтобы вслед не полезла всякая голодная чернь в попытке спасти и свои жалкие жизни.