Ричард Львиное Сердце: Поющий король
Шрифт:
Она оказалась девушкой, и они оба плакали, как дети, когда все свершилось в первый раз.
— Глупый, глупый, как ты мог бояться, что я побрезгую тобой, — с укором шептала Беренгария.
— Беранжера, девочка моя! Ты ждала меня! Какое счастье! Ты такая чистая, сама чистота, а я… Какую жизнь я вел до тебя!..
— Ты — пламя, а где пламя, там и угли и сажа, — отвечала мудрая жена — теперь уже жена Ричарда.
— Господи… — снова задыхаясь от нежности, шептал Ричард. И из нежности вновь рождалось желание. — Свет мой!
— Свет твоего пламени, — отвечала Беренгария, с радостью и дрожью встречая желание своего мужа — теперь уже мужа.
Боже, это произошло уже дважды, и Ричард вновь ужаснулся тому, как быстро летит время. Они уже дважды муж и жена, а еще так недавно стояли в оцепенении, боясь тронуть чистую гладь.
И Беренгария вновь плакала, и Ричард тоже не в силах был сдержать слезы. Но теперь мужество возвратилось к нему, он почувствовал прилив гордости и сил, а главное, что плевать на прыщи! Он встал и, не стесняясь, прошел к столику, где стояли вина, налил два стакана, принес себе и ей. Красное вино, красное, как пятнышки на простыне.
— Как хорошо! — отплакавшись, вздохнула Беренгария. — Господи, какое счастье!
— Выпьем за него, за наше счастье, — протянул Ричард стакан, наполненный до краев.
— Выпьем много? — лукаво спросила жена. — Увидим Бога?
— Бог сейчас переполняет мою душу, — ответил муж. — Надо угостить Его душистым кипрским.
И они стали жадно пить вино. И еще два раза Ричард подходил к столику, а когда они выпили по три стакана, он сказал:
— Вина-то мы осушили по три чаши, а любви еще только по две.
И в третий раз они стали мужем и женой, и долго, небывало долго пили эту третью чашу любви, какой-то бездонной она оказалась.
— Где же дно? — спрашивал Ричард со стоном.
— Может быть, его нет? — будто откуда-то издалека отвечала Беренгария.
Но они добрались все же до третьего дна, и когда это случилось, Беренгария, взмокшая, выскользнула из влажных объятий мужа, подползла к краю имплювия и перекатилась в воду, в лепестки роз, в отражения звезд. А Ричард, разбросав во все стороны руки и ноги, лежа на спине, смотрел то вверх, на звезды, сияющие в отверстом потолке, то вниз, на звезду, купающуюся в водоеме. Ему жадно хотелось теперь петь, но сил не было, и он не в состоянии был даже спеть тихо-тихо. Потом он тоже перекатился из постели в имплювий, погрузился в прохладу воды, нашел там возлюбленное тело, обвился вокруг него, целовал мокрое лицо, глаза, губы, лоб, щеки, мокрые волосы, плечи, руки, всю ее, свою жену Беранжеру.
— Я вся засыпаю, — пробормотала она, и они выбрались из водоема, быстро обтерлись хлопчатыми покрывалами, легли, сплелись друг с другом и канули в сон.
Во сне Ричард ничего не видел, и, может быть, потому, когда он открыл глаза и увидел склонившуюся над его лицом рыжую морду коня, он подумал, что это сновиденье. Конь внимательнейшим образом разглядывал Ричарда. Выражение его морды было даже каким-то насмешливым.
— Что это еще за рыжий нахал? — спросил наконец король Англии.
В ответ на это конь гоготнул и отошел, цокая копытами. Ричард приподнялся, освобождаясь от объятий жены, и помотал головой, стряхивая с себя остатки сна. В атриуме царили теперь рассветные сумерки, небо в прямоугольнике комплювия было сизым, постепенно наполняясь лазурью. Но конь был рыжий, той в точности рыжины, как волосы и борода у Ричарда.
— Ничего не понимаю, — засмеялся король Англии.
Конь подошел к имплювию и стал пить воду и розовые лепестки.
— Ах, — вздохнула Беренгария, просыпаясь. — Боже, как сладко болят все мои косточки.
— И у меня, — счастливо смеялся Ричард. — Будто я вчера участвовал в трех сражениях.
— А разве не в трех? — улыбнулась Беренгария.
— В трех, в трех, — кивнул Ричард. — Смотри, кто пришел первым поздравить нас с тремя вчерашними победами.
Приподнявшись, Беренгария воззрилась на коня, пьющего их воду, ту воду, в которой они вчера ночью купались, и спросила:
— Откуда здесь взялась эта рыжая зверюга?
— Сам не знаю, — пожал плечами Ричард. — Подшутил кто-то. Скорее всего — король Иерусалимский. Он намекал, что у него для меня приготовлен какой-то особенный подарок.
— Редкостной красоты конь, — похвалила Беренгария. — На тебя похож.
— Рыжиной?
— Не только рыжиной. Всею статью. Посмотри, а взгляд-то у него какой!
Конь, будто услышав и поняв, что говорят о нем, поднял голову, повернул морду в сторону молодоженов и внимательно на них смотрел. Потом иготнул тихонько и ласково, шагнул раз, шагнул два, приблизился к брачному ложу короля и королевы Англии, дружелюбно тюкнулся мокрым носом в плечо Ричарда.
— Иди, иди прочь, рыжий нахал Фовель [60] , - отмахнулся от коня Ричард. — Так и буду звать тебя — Фовель. Если ты, конечно, принадлежишь мне. А если и не принадлежишь, я выкуплю тебя за любые деньги. Ведь ты и впрямь первым пришел поздравить нас в это сладостное утро. Эй, Фовель!
60
Февель ( фр. fauve) — рыжий, нахальный, дикий; fauvel — производное от всех этих трех значений.
— Как есть Фовель, — согласилась с новым прозвищем коня Беренгария. — Рыжая бестия.
— Да, нынешнее время все сплошь окрашено в рыжий цвет, — усмехнулся Ричард.
— Что ты имеешь в виду, сердечко мое львиное?
— Как что? Я — рыжий, Барбаросса был рыжий, Барбруж, и Филипп-Огюст тоже скорее рыжий, чем светловолосый. Говорят, что и Саладин рыжий. Вот и конь мой отныне — Фовель.
— Обожаю тебя, рыжий лев мой, — залюбовалась сверканием изумрудных глаз Ричарда новая королева Англии. — Скажи, милый, а по утрам ты участвуешь в сражениях?
— Что? По утрам? В сражениях? Еще как! С еще большей яростью!
Тем, что происходило дальше на его глазах, конь был несколько удивлен и озадачен.
В полдень новобрачные вновь проснулись в объятьях друг друга. Голос из таблиния робко осведомился:
— Не желают ли король и королева выйти к тем, кто хочет их поздравить?
— Это ты, Угудеусь? Пошел к черту! И передай всем, что я вежливо прошу их пойти туда же.
— А я проголодалась, — промолвила Беренгария. — Может быть, сходим к ним ненадолго? Пообедаем с ними в саду и вернемся сюда, к нам.