Ричард Третий и Генрих Восьмой глазами Шекспира
Шрифт:
Ну можно ли быть таким наивным? Просто удивительно! Заплачет Глостер! Здесь, наверное, более уместны были бы слова: «Скажите Глостеру, и он заплатит».
Первый убийца замечает в ответ на последнюю реплику насчет «Глостер заплачет»:
– Ага, камнями, он и нас этому учил.
Кларенс возмущенно возражает:
– Не клевещите на него – он нежен.
Но Первого убийцу с дороги не сбить.
Да, да.Как снег во время жатвы.Но Кларенс все еще не верит:
– Не может такого быть! Когда мы расставались, он обнимал меня, плакал и обещал сделать все, чтобы меня освободить.
– Он так и делает, освобождает вас от земных тягот, чтобы вы могли спокойно предаваться райским благам, – рассудительно замечает Второй убийца.
Кларенс предпринимает последнюю отчаянную попытку убедить киллеров, выдвигая аргументы о том, что они же погубят свою душу, если убьют невинного, и взывая к милосердию и жалости. Второй убийца в какой-то момент дрогнул и слегка заколебался (все-таки он же знает слово «совесть», хоть, возможно, и не совсем верно его трактует), но Первый быстро пресек намек на проявление слабости:
– Жалеют только бабы или трусы, – сурово произносит он и требует, чтобы Второй не стоял без дела, а помогал: – А не то скажу герцогу, что ты ленился.
В общем, все дело провернул именно Первый убийца, а Второй струсил-таки.
– Забирай себе весь гонорар, – говорит он Первому, – и скажи заказчику, что я горько раскаиваюсь и жалею, что вообще во все это ввязался.
– А я не раскаиваюсь, – спокойно заявляет Первый. – Вали отсюда, трус! Так, куда бы мне труп запрятать, пока не дали команду, куда его зарывать? Получу деньги и смоюсь из этих краев подальше, пока все не открылось.
Акт второй
Сцена 1
Входят больной король Эдуард, королева Елизавета, Дор-сет, Риверс, Гастингс, Бекингем, Грей и другие.
Эдуард Четвертый строит из себя великого миротворца, радуется, что сделал доброе дело, уладил конфликты, всех примирил, а то ведь ангелы со дня на день его призовут, так что уйти на небеса он сможет с легким сердцем.
– Риверс и Гастингс, пожмите друг другу руки и дайте слово, что перестанете враждовать и отныне будете дружить, – требует король.
Риверс и Гастингс протягивают руки и клянутся в вечной любви. Король доволен, но предупреждает, чтобы они не вздумали лукавить и обманывать его:
– Господь сверху все видит, и если клятву нарушите – покарает вас.
Риверс и Гастингс бьют себя в грудь и божатся, что такого у них и в мыслях не было. Тогда король обращается к жене:
– Теперь ты, Елизавета, а также наш сын Дорсет и герцог Бекингем, давайте миритесь с Гастингсом и честно обещайте любить его. И вы, Гастингс, отвечайте тем же.
Все по очереди обнимаются, жмут руки и дают клятвы. Особенно много обещаний вечной преданности и дружбы
Эдуард сияет:
– Ваши слова, лорд Бекингем, прямо бальзам на мою душу! Для полного счастья мне не хватает только брата Ричарда, чтобы его тоже со всеми помирить.
– А вот он как раз идет! – говорит Бекингем.
Входит Глостер, вежливо здоровается, всех приветствует.
– Мы тут все ссоры погасили, доброе дело сделали, – сообщает ему король.
Ричард Глостер не отстает от высокого собрания:
– Если кого ненароком обидел – простите, если вам про меня чего наплели – не верьте, всех люблю, никого врагом не считаю. Вас, королева, прошу о милости в первую очередь, буду вам верно служить. Бекингем, Риверс, Грей, все герцоги и лорды, не относитесь ко мне, как к врагу, я всех вас люблю.
Елизавета радуется, что все разногласия позади, и просит мужа для полного комплекта простить Джорджа Кларенса и выпустить его из тюрьмы. Родной брат как-никак!
Король Эдуард, лорд Стенли и другие
– Вы что, издеваетесь? – сурово спрашивает Ричард. – Я вам только что в любви и верности поклялся, а вы меня перед королем специально подставляете? Все знают, что благородный герцог Кларенс умер! «Не оскверняйте прах его насмешкой».
– Как это – умер? – недоумевает Энтони Вудвилл, граф Риверс, брат королевы. – Он же жив!
Елизавета, Бекингем и Дорсет от ужаса бледнеют. Похоже, они – единственные из присутствующих, кто догадывается, что на самом деле случилось. А вот король впадает в гнев:
– Как такое может быть? Я же отменил приказ!
– Ну, знаете, как оно бывает, приказ о казни доставили в Тауэр немедленно, а приказ о помиловании где-то задержался, вот и вышло… – разводит руками Глостер. – Человеческий фактор.
На сцене появляется лорд Стенли и кидается королю в ноги с просьбой помиловать слугу, который в драке случайно убил дворянина. Причем дворянин не рядовой, а приближенный самого герцога Норфолка. Норфолки, как известно, были очень-очень родовитыми и влиятельными, входили в тройку самых богатых землевладельцев Англии, и трогать тех, кто принадлежал к их свите, весьма рискованно. Король в ярости.
– Ну уж нет! По моему неосторожному слову убили моего брата, а теперь хотите, чтобы по моему слову простили раба? Куда вы все смотрели, когда я подписывал Кларенсу смертный приговор? Почему никто меня не остановил? Почему никто не умолял меня простить Джорджа? Почему никто из вас не напомнил мне, что он покинул Уорика и перешел на мою сторону, чтобы помочь мне вернуть корону? Как он отдал мне свою одежду, когда мы замерзали на поле, а сам дрожал от холода? Кто хотя бы попытался смягчить мой гнев? Никто! Все промолчали! Зато когда конюхи и слуги напиваются и убивают высокородных дворян, вы готовы на коленях выпрашивать прощение для них. Не будет этого! Вы не просили за Джорджа, и сам я ничего не вспомнил и не смягчился, теперь мы все за это будем наказаны божьим гневом. Гастингс, помогите мне дойти до спальни.