Риэго
Шрифт:
Во дворце царило смятение. Фердинанд срочно вызвал к себе из Вальядолида опального, но все еще пользовавшегося в армии влиянием генерала Бальестероса.
Бальестерос шел по дворцовым покоям, бросая торжествующие взгляды на жалких, растерянных придворных. Перед ним широко распахнулись двери королевского кабинета. Вызывающе стучали генеральские сапоги по драгоценному паркету.
Фердинанд наговорил дону Франсиско комплиментов и стал просить у него совета: как унять волнения в армии?
Глаза самодержца пытливо всматривались в генерала.
С брезгливым презрением глядел Бальестерос, как напряженно улыбается Фердинанд, как подергиваются его толстые, обвислые губы. Дон Франсиско вынул из кармана текст конституции — старый кадисский оттиск, за какой тысячи испанцев угодили в тюремные подземелья. Он протянул его королю:
— Спасение трона — в этом!
Круто повернувшись на каблуках, генерал покинул кабинет.
Мадрид жил неспокойной жизнью. По приказу инквизиции газеты хранили полное молчание о событиях в Андалузии. Но за них старалась людская молва.
На площади Пуэрта дель Соль — в сердце столицы — с утра до поздней ночи группы людей оживленно делились «самыми достоверными» новостями с юга, неизвестно откуда почерпнутыми. Суровая правда, пробежав сотни лиг и пройдя через тысячи уст, преображалась в сильно разукрашенный вымысел. Мадридцы рассказывали друг другу, что восстала вся Испания к югу от Ла-Манчи и Эстремадуры, что полковник Риэго идет на столицу во главе всей экспедиционной армии.
Народ жаждал политических перемен и ловил все эти россказни. Всюду можно было услышать полные обещаний имена: Леон, Кабесас, Риэго, Кирога…
Каждый день столица узнавала о новых восстаниях, новых победах революции. Галисия, Наварра, Арагон, Каталония!.. Затем стало известно о крушении последней надежды абсолютизма — о том, что произошло в Оканье.
Торговцы закрыли свои лавки, ремесленники бросили работу, врачи забыли о больных — все население вышло на улицы. Густые толпы запрудили центральные площади. Злобные физиономии приверженцев абсолютизма тонули в массе оживленных, радостных лиц.
Обойдя часовых самодержавия, революция завладела столицей!
«Поход колонны Риэго приковал к себе всеобщее внимание, — писал Маркс в своих очерках «Революционная Испания», — провинции были полны ожидания и жадно следили за каждым его движением. Умы, пораженные смелостью Риэго, быстротою его действий, энергичным отпором врагу, приписывали ему воображаемые триумфы, прибытие подкреплений и присоединение масс народа, чего в действительности не было. Вести о предприятии Риэго, доходя до самых дальних провинций, достигали преувеличенных размеров, и эти наиболее отдаленные от места действия провинции первые высказались за конституцию 1812 года. Испания до того созрела для революции, что даже ложных вестей оказалось достаточно, чтобы вызвать ее…» [32] .
32
К. Маркс и Ф. Энгельс, Революция в Испании, стр. 50, Партиздат, 1937.
6 марта на стенах домов столицы появились афиши, в которых правительство призывало мадридцев к спокойствию. Сообщалось, что король назначил диктаторскую хунту с инфантом доном Карлосом во главе, которой он поручал разработать неотложные государственные реформы. В тот же день появился и королевский декрет о немедленном созыве кортесов.
Но на какой основе намерен Фердинанд созвать представителей Испании? Уж не рассчитывает ли он возродить старое, сословное представительство из депутатов от дворянства, духовенства и городов?
Декрет о кортесах только подлил масла в огонь: агитаторы либералов тотчас разъяснили смысл маневров Фердинанда.
Столицу охватило чрезвычайное возбуждение. Гневная, угрожающая толпа бурлила и клокотала. Над морем голов то и дело поднимались неизвестные дотоле ораторы, бросавшие в народную массу призывы раз навсегда смирить коронованного обманщика. Подхваченные тысячами голосов, гремели боевые клики:
— Да здравствует Риэго!.. Долой тиранию!
— Да здравствует конституция!
— Во дворец! Во дворец!
Из казарм вывели гвардию. Но даже янычары тирана не посмели поднять оружие на единый в своем порыве народ. Конные гвардейцы разъезжали по улицам, уговаривая мадридцев разойтись по домам.
Волны восстания грозили снести здание испанской монархии.
7 марта король обратился к своим подданным с воззванием: «Чтобы избежать кривотолков относительно вчерашнего моего декрета о немедленном созыве кортесов и зная общую волю народа, я решил принести присягу конституции, обнародованной чрезвычайными кортесами в 1812 году».
После шести лет неограниченной тирании король вынужден был, наконец, отступить и согласиться на конституционную систему управления.
К вечеру на Большую площадь собралась полная энтузиазма молодежь, чтобы отпраздновать только что одержанную победу. Юноши водрузили Доску Конституции и окружили ее кольцом факелов. Нескончаемой цепью тянулись жители столицы к раскрытой хартии свободы, преклоняли перед ней колена, целовали багровевшие в смоляном пламени строки, политые кровью лучших сынов Испании.
Мадридцы предавались безмятежной радости, украшали свои жилища гирляндами цветов и флагами, слушали в церквах благодарственные мессы.
Но уже 9 марта агитаторы распространили в народе слух об отказе короля принести присягу. Ко дворцу потянулись вооруженные чем попало толпы. Тысячи людей настойчиво требовали, чтобы Фердинанд тут же, при всем народе, поклялся в верности конституционному режиму.
Фердинанд укрылся во внутренних дворцовых покоях. Толпа стала напирать на цепи гвардейцев, грозя ворваться во дворец. Подавив в себе ярость бессилия, король принял парламентеров. Толпа выбрала шесть человек для ведения переговоров.