Рифтеры (Сборник)
Шрифт:
– Почему?
– Потому что он лишает нас единственной защиты от Бетагемота. В тот момент, когда она поймет, что нечто подобное существует, ее приоритеты перевернутся с ног на голову.
Поначалу Кларк удивило то, что Лабин решил оставить обеих без присмотра; даже без своего рефлекса на убийство он плохо относился к потенциальным утечкам в безопасности, к тому же знал, что Кларк раздражают выбранные им цели миссии. Кен и в лучшие времена не отличался доверчивостью; как он мог поручиться за то, что женщины не отправятся вглубь страны прочь от берега и не оставят его
И только тогда, когда они разошлись, Кларк поняла. Лабин надеялся, что все будет именно так.
Они ехали по разоренной земле, где выскоблили даже намек на жизнь. Мобильный лазарет, построенный для езды по пересеченной местности, взбирался на поваленные стволы деревьев, кроша их своими колесами. Огибал ямы, заполненные пеплом и сажей, ехал напрямую там, где вихри и порывы ветра, подобно крохотным антарктическим метелям, намели на вновь замерзший асфальт многосантиметровый слой серой пыли. Они дважды проехали мимо неисправных рекламных щитов, наполовину вплавленных в камень; их решетка покоробилась и все еще упрямо пыталась работать, хотя они уже не рекламировали ничего, кроме мерцающих разноцветных разводов собственного теплового шока.
Потом начался дождь. Пепел превратился в пасту, облепив капот каплями, похожими на папье-маше. Некоторые из них оказались настолько тяжелыми, что добрались до ветрового стекла, оставляя еле заметные пятна, пока статическое поле не отбрасывало их прочь.
За все время пассажиры не обменялись друг с другом ни единым словом. Незнакомая музыка заполняла тишину – архаичные композиции с резкими фортепианными аккордами и нервирующими струнными. Уэллетт, похоже, нравилось. Она рулила, а Кларк смотрела в окно, размышляя о распределении ущерба. Какая часть из этих разрушений лежит на ее совести? А какая на демонах, что приняли ее имя?
Выжженная зона осталась, в конце концов, позади. Теперь по обочинам дороги росла настоящая трава, из кюветов выглядывали редкие кустарники, настоящие ели нависали с двух сторон, как ряды оборванных голодных палочников. Конечно, сейчас они были уже не зелеными, а коричневыми или только начинали буреть, словно вокруг стояла бесконечная засуха.
Этот дождь им не поможет. Растения еще держались – некоторые даже до сих пор непокорно размахивали зелеными листьями, словно флагами, – но Бетагемот был повсюду – неумолимый, он не думал о времени. Кое-где его скопления казались настолько обильными, что были различимы и невооруженным глазом: пятна охряной плесени покрывали траву, опоясывали стволы деревьев. И все-таки вид всей этой растительности – пусть уже практически мертвой, но, по крайней мере, физически нетронутой – казался поводом для хоть малого, но праздника, особенно после крематория, из которого они только что выбрались.
– А вы их когда-нибудь снимаете? – спросила Уэллетт.
– Простите? – Кларк очнулась. Доктор включила автопилот в простом режиме – фургон катился по дороге без всяких опасных экскурсов в систему GPS.
– Эти накладки у вас на глазах. Вы когда-нибудь?..
– О нет. Обычно нет.
– Линзы ночного видения?
– Вроде того.
Уэллетт поджала губы:
– Я такие видела раньше, их все носили еще до того, как всё пошло к чертям. У них было целых двадцать минут славы.
– Там, откуда я приехала, они и сейчас популярны. – Кларк посмотрела в боковое стекло, по которому стекали дождевые струи. – Среди моего племени.
– Племени? Вы что, из Африки приплыли?
Кларк беззлобно хмыкнула:
– О нет. «Мне до Африки было плыть еще пол-Атлантики...»
– Я и не сомневалась. У вас нет меланина, хотя сейчас это не много значит.. Да и тутси [100] сюда не приедут, разве только позлорадствовать.
– Позлорадствовать?
100
Тутси – народ в Центральной Африке численностью около 2 млн человек.
– Поймите, мы даже их обвинить в этом не можем. У них не осталось никого старше сорока лет. По их мнению, «огненная ведьма» – это по-настоящему поэтическое правосудие.
Кларк пожала плечами.
– Ну, если не из Африки, – Уэллетт не отставала, – может, вы с Марса?
– Почему вы так думаете?
– Вы определенно не из этих мест. Вы приняли Мири за скорую помощь. – Она ласково провела ладонью по приборной панели. – Вам ничего не известно о «лени»...
Кларк стиснула зубы, неожиданно разозлившись:
– Я знаю о них. Отвратительный эволюционирующий код, который живет в Водовороте и плодит одно дерьмо. Икона мести для некоторых стран, которые ненавидят вас всех до мозга костей. И пока мы не сошли с темы, может, ты объяснишь: мыкаешься тут, раздаешь дермы, убиваешь из милосердия, в то время как все Восточное полушарие мечет лекарство прямо тебе на голову? Вот ты не была на Марсе, но все равно как-то явно не в курсе последних событий.
Уэллетт с любопытством посмотрела на Кларк:
– Вот опять.
– Что?
– «В Водовороте». Уже много лет я не слышала, чтобы кто-то использовал это слово.
– И что с этого? Какая разница?
– Ну ладно тебе, Лори. Вы с напарником появляетесь в самой глуши, захватываете мой фургон, и вас даже в принципе нельзя назвать нормальными – разумеется, я хочу узнать, откуда вы прибыли.
Злость Кларк прошла так же внезапно, как и вспыхнула:
– Прости.
– Я, кстати, все еще кто-то вроде почетного пленника, и, можно сказать, ты обязана мне кое-что объяснить.
– Мы прятались, – выпалила Кларк.
– Прятались. – Уэллетт, кажется, даже не удивилась. – А где можно так долго прятаться?
– Как выяснилось, нигде. Поэтому мы вернулись.
– Ты – корп?
– Я что, похожа на корпа?
– Ты похожа на глубоководную ныряльщицу или кого-то вроде. – Она показала на отверстие в груди Кларк: – Электролизный приемник, верно?
Кларк кивнула.
– Значит, все это время вы прятались под водой. Хмм. – Уэллетт покачала головой. – А я думала на орбите.