Рифтеры (Сборник)
Шрифт:
«Пожалуйста. Господи, дай мне сил, верни мне способность двигаться, дай мне сил, чтобы хоть умолять...»
Яркий, как солнце, горящий хоботок лизнул темноту и поджег Кайлу.
«Овод» повернулся и посмотрел на Тревора Сойера черным циклопическим глазом, пока ребенок доктора кричал, обугливаясь.
– Ну вот, один помер прямо сейчас, – заметил робот.
– За Мандельброт, – прошептал Дежарден. – Вечная ей память.
Он освободил «овода», тот вновь принялся наматывать предписанные круги. Бот не сможет ответить ни на один из вопросов, которые неизбежно возникнут после сегодняшней ночи, даже если кто-то сумеет отследить его присутствие в жилой ячейке 1423 по
Что касается самих тел, то даже самое поверхностное расследование вскоре откроет недовольство Тревора Сойера насильственным переводом в Корпус здравоохранения, а также прежде неизвестные семейные связи с режимом Мадонны, неожиданно пришедшем к власти в Гане. После такого никто не станет задавать никаких вопросов; люди, связанные с Новым порядком Мадонны, всегда пытались свалить старый. Сойер имел доступ в больницу, медицинский опыт и мог нанести невероятный ущерб законопослушным членам общества. Без него в Садбери стало лучше, и неважно, погиб он по собственной неосторожности или от руки бдительного правонарушителя, который выследил доктора в его собственном логове и с чрезмерным пристрастием положил конец террористической деятельности предателя.
В конце концов, такие хирургические операции случались время от времени. А если за ними стоял правонарушитель, то – по определению – это было для общего блага.
Можно вычеркнуть еще один пункт из списка неотложных дел. Дежарден завернул Мандельброт в футболку и направился на улицу, прижимая окровавленный сверток к обнаженной груди. Он тонул в водовороте эмоций, но внутри у него царила пустота. Ахилл пытался разрешить этот парадокс, поднимаясь на первый этаж.
Конечно, он испытывал горе от потери друга, с которым был неразлучен почти десять лет. Удовлетворение от мести. И все же – он надеялся на нечто большее, а не только на мрачное чувство уплаченного долга. На что-то более глубокое. Ахилл не испытал радости, когда Тревор Сойер смотрел на собственную жену и ребенка, горящих заживо. Ничего не почувствовал, когда сжег самого доктора – когда плоть с хрустом стала отделяться от костей; когда глазные яблоки, как большие желатиновые личинки, сварились в глазницах – хотя знал, что уже при смерти, все ощущая, Сойер так и не нашел в себе сил даже захныкать.
Радость ускользала от Дежардена. Конечно, он никогда не чувствовал ее раньше, когда выплачивал по счетам, но сейчас надеялся на большее. Разумеется, причина всего этого запала ему в душу гораздо глубже. И все-таки: только печаль, удовлетворение и... что-то еще. Ахилл даже не мог сказать, что именно...
Он вышел на улицу. Бледный утренний свет заливал все вокруг. Мандельброт остывала, и ее тельце уже одеревенело.
Сделав несколько шагов, он обернулся посмотреть на свой замок. На фоне яркого неба он казался огромным, черным и зловещим. До Рио здесь работало столько потенциальных спасателей, что они могли бы заселить небольшой город. А теперь все здание принадлежало только Дежардену.
«Благодарность», – понял Ахилл с удивлением. Он ощущал благодарность за собственную скорбь. Ведь он все еще любил. Все еще мог чувствовать, чувствовать всем сердцем. До этой самой ночи, до этой потери он совсем не был уверен, что способен на такое.
Элис опять оказалась права. Социопат. Он превратился во что-то такое, для чего этот термин был слишком узким.
Возможно, надо пойти и рассказать ей, как только он похоронит Мандельброт.
УКРОЩЕНИЕ
Оставляйте трупы только здесь Несанкционированная утилизация карается по закону Закон Северной Америки/УЛН о биологической опасности 4023-А-25 - п. 5
Загон без крыши, с трех сторон огороженный стенами, находился к югу от шоссе 184 сразу за Эллсуортом. Знак нанесли спреем на дальней стене – умная краска каждые несколько секунд меняла язык надписи. Кларк и Уэллетт стояли у входа, смотря внутрь.
Неровный пол покрывала растрескавшаяся чешуйками корка старой извести, похожая на дно высохшего озера в пустыне. Было видно, что ее сюда не подвозили уже давно. На субстрате лежали четыре тела. Одно лежало аккуратно, ему сложили руки на груди: черное и раздутое, оно кишело личинками, над ним парил ореол из мух. Три других уже высохли и развалились, походя на кучи листьев, разбросанных сильным ветром. У них не хватало конечностей и одной головы.
Уэллетт ткнула пальцем в сторону надписи:
– Да, раньше им было не все равно. Людей бросали за решетку, когда они хоронили любимых в саду за домом. За угрозу общественному здоровью. – Она хмыкнула, вспоминая. – Остановить Бетагемот они не могли. Сопутствующие эпидемии тоже. Зато могли упрятать в тюрьму какую-нибудь несчастную старуху, которая не хотела смотреть, как сжигают тело ее мужа.
Кларк слабо улыбнулась:
– Людям нравится чувствовать себя... какое там слово-то...
– ...инициативными, – предложила Уэллетт.
– Именно так.
Така кивнула:
– Надо отдать им должное, тогда это действительно было проблемой. Тогда тут столько трупов лежало, штабелями, тебе по плечи было бы. Одно время холера убивала больше людей, чем Бетагемот.
Кларк разглядывала крематорий:
– А почему его так далеко поставили?
Уэллетт пожала плечами:
– Тогда они повсюду были.
Лени вошла внутрь загона. Уэллетт остановила ее, положив руку на плечо:
– Ты лучше держись около старых тел. От свежих можно подхватить что угодно.
Кларк дернула плечом, сбросив ладонь доктора:
– А ты сама как?
– Я вакцинирована с ног до головы. Тут ко мне не многое может прицепиться.
Она подошла к трупу с наветренной стороны, хотя легкий бриз смрад почти не разгонял. Кларк держалась подальше, с трудом подавив рвотный позыв, и принялась собирать части тел. Она провела баллоном со стерипленкой две черты, как будто распятие нарисовала, и нажала на закрепитель. Сморщившийся одноногий труп, лежавший у ее ног, заблестел, когда затвердел жидкий пластик.
– А эти еще в хорошей форме, – заметила Уэллетт, распыляя аэрозоль по мертвому телу. – Раньше-то надо было дважды в неделю проверять, если хотела найти берцовую кость, соединенную с коленной чашечкой. У падальщиков был праздник.
Спрея Така не жалела, чему Кларк не удивилась. Доктор, может, и обладала иммунитетом от болезней, гнездившихся в этом трупе, но разносить их тоже не хотела.
– А что изменилось? – спросила Кларк.
– Падальщиков больше нет.
Кларк ногой перекатила мумифицированные останки и залила аэрозолем другую сторону покойника. Через несколько секунд покрытие затвердело. Она подхватила на руки тело в саване. Лени казалось, что она держит охапку дров. Стерипленка со слабым скрипом терлась о гидрокостюм.