Рифы любви
Шрифт:
В больнице Лике задавали много вопросов. Спрашивали врачи. Спрашивал следователь. Спрашивал психолог. Депрессивное состояние Лики было вполне естественным и объяснимым. Она – девушка сильная и с этим справится, врачи не сомневались. А вот психическое здоровье Миши вызывало очень серьезные опасения. Настоятельно рекомендовали на какое-то время положить его в стационар, но Лика наотрез отказалась. Она поклялась, что отвезет его домой в Краснодар и будет регулярно водить к специалистам. Благо, в таком крупном городе их предостаточно.
Как только сообщили об ужасной трагедии, бабушка Лики и Миши первым же рейсом прилетела в Симферополь. Она почернела
Сердце Лики сжалось при виде бабушки. Она хотела было броситься ей на шею, но холодный взгляд покрасневших глаз пригвоздил ее на месте. Домой летели самолетом. За всю дорогу не обменялись и двумя словами. На такси приехали к дому Петра. Высокий кирпичный забор, широкие автоматические ворота, обсаженный с двух сторон цветущими розами подъезд к красивому трехэтажному коттеджу из красного кирпича. И вот они дома. Опять скорбная тишина. Миша, как зомби, молча сел на диван, уставившись в одну точку.
Лика не знала, что сказать и что делать. Здесь ей было еще хуже, чем в больнице. Там ее донимало сочувствие совершенно посторонних людей, а здесь убивало равнодушие родного человека. Она почувствовала себя лишней в этом доме. Но куда ей идти? К матери? Ей она тоже не нужна. Они втроем молча сидели в комнате, почти не шевелясь. Несмотря на августовскую жару, казалось, лед сковал движения каждого из присутствующих. Домработницу Елена Афанасьевна отправила домой, чтобы не путалась под ногами. Молча сидели, пока быстро падающая на землю чернильная южная ночь не накрыла их дом. Наконец, Елена Афанасьевна поднялась, зажгла свет и, не поворачивая головы в сторону Лики, буркнула:
– Иди в верхнюю гостевую спальню. Приляг, отдохни. Погорим завтра.
– Лика взбежала на второй этаж, зашла в хорошо знакомую ей комнату с яблочно-зелеными обоями и как была, в одежде, рухнула на заправленную нежно розовым шелковым покрывалом кровать. Это всегда была ее комната, когда она гостила у папы. Даже вещи ее здесь ждали свою хозяйку. Лика тихо плакала, пока усталость и переживания не одержали победу. Она уснула, уткнувшись лицом в покрывало, так и не разобрав постель. Проснувшись в районе десяти утра, Лика почувствовала себя намного лучше. На душе было мрачно, но нужно было двигаться вперед. Она шарахнулась от своего отражения в зеркале и прямиком направилась в ванную комнату. Вымывшись и переодевшись, она спустилась вниз.
– А, встала, наконец! – злобно сказала Елена Афанасьевна. – Мы тут ждем, пока ты соблаговолишь спуститься.
Лика заметила сидевшего в кресле бородатого мужчину. Мелкие, как у кабана, темные глазки ехидно поблескивали из-под кустистых черных бровей. С ним лично она никогда не встречалась, но не раз видела на фотографиях. Это был папин партнер по бизнесу, совладелец торговой сети, Залихвацкий Артем Сергеевич. Он поднялся с кресла, приветствуя Лику.
– Девочка моя, какое горе! Соболезную! Мне очень, очень жаль. Мы были друзьями и компаньонами с твоим отцом, – сказал он с искренностью, достойной премии Оскара.
– Здравствуйте! Я знаю, кто вы такой. Отец мне говорил о вас не раз, – мрачно сказала Лика, прекрасно помня, как отец отзывался об этом человеке.
В памяти Лика прозвучали слова
– Этот негодяй спит и видит, как бы отнять мою долю акций и стать единственным владельцем нашей сети. Мой отец в свое время сделал ошибку, продав в трудные для нас времена часть акций этому пройдохе Залихвацкому.
Залихвацкий списал все на стресс и не удивился такому тону Лики.
– Иди суда, Лика! Присядь, пожалуйста. Нам нужно серьезно поговорить, – сказала Елена Афанасьевна как можно мягче.
Лика послушно присела на краешек дивана, предчувствуя, что этот разговор для нее ничем хорошим не кончится. Предчувствия не обманули.
Разговор пошел о наследстве Петра Владимировича Сафинова. Оказывается, он еще четыре года назад составил завещание, по которому, в случае его смерти и смерти его супруги, опекунство над детьми и право распоряжаться всем движимым и недвижимым имуществом переходит к его матери Елене Афанасьевне Сафиновой.
– Лика, сейчас ты, конечно взрослая, совершеннолетняя девушка и можешь оспорить последнюю волю отца, но ты ничего не понимаешь в делах. Верно? Ты доверишь мне, как и хотел твой папа, распоряжаться наследством? – спросила Елена Афанасьевна, накрыв руку Лики своей пожелтевшей морщинистой рукой.
Если бы Лика сейчас что-нибудь сказала или сделала, не соответствующее интересам бабушки, та, наверное, вцепилась бы ей в лицо своими тонкими пальцами с остро заточенными ногтями. Бабушка жила с семьей сына и была прекрасно осведомлена обо всех его делах.
Лика молчала и слушала, начиная понимать, что от нее требуется.
– А о каком именно движимом и недвижимом имуществе идет речь? – как можно простодушнее спросила она.
– Мы с тобой потом об этом поговорим. Это, как говорится, дело семейное, – прошипела Елена Афанасьевна. – Сейчас речь о другом. Г-н Залихвацкий великодушно предлагает выкупить долю Петра в торговой сети. Он делает очень щедрое предложение, поверь мне. В последнее время дела у твоего отца шли не очень хорошо. Он взял огромный кредит, который нужно как-то погасить. Если мы примем предложение Артема Сергеевича, то и с долгами расплатимся и на безбедную жизнь всем хватит. Тебе нужно учиться, Мишеньке требуется серьезное дорогостоящее лечение. Что скажешь, внученька?
Лика тоже знала о проблемах отца. Действительно, кто бы занимался бизнесом отца? Больная бабушка или студентка второкурсница? Минуту подумав, она ответила:
– Я согласна продать бизнес отца.
– Вот и славно! – радостно воскликнул Залихвацкий. – Приятно иметь дело с толковыми женщинами. Мой юрист подготовит документы к завтрашнему утру. Мы придем к вам домой к десяти. Вы не против?
– Отлично! – сказала Елена Афанасьевна, вставая.
Было понятно, что разговор окончен. Залихвацкий попрощался и ушел. Лика тоже встала, собираясь вернуться к себе в комнату.
– Лика, присядь! Наш разговор еще не окончен, – привычным, ненавидящим тоном скомандовала бабушка.
Лика повиновалась.
– Ну, сейчас начнется! – с тревогой подумала она.
– Лика, кроме этого дома, папиных двух машин и каких-то складов за городом у нас ничего нет. Ты же понимаешь, Мишеньку нужно ставить на ноги. Он выздоровеет и это все будет принадлежать ему как единственному биологическому сыну Петра, – не терпящим возражения тоном сказала Елена Афанасьевна.
– Я очень люблю Мишеньку и хочу, чтобы он был здоров и богат, но как же я? Ведь папа меня тоже считал своей дочерью и любил. Как я то жить буду? На что? – со слезам на глазах спросила Лика.