Рихард Феникс. Том 1. Книга 1. Горы
Шрифт:
Темнело. Забрезжили первые звёзды. Голодный живот просил ужин, но вот разум желал пробыть на скале подольше, впитать в себя все краски доступного кусочка мира, запечатлеть их в памяти, будто в последний раз. В домах начали светлеть окошки – жители зажигали масляные фонари, пока можно, пока не пришла ночь. А окна самых послушных блестели бело-голубоватым. Именно фонари со светлячками разрешали держать даже ночью, чтобы не тревожить стражу – Теней, так сильно не любивших живой огонь.
Мальчик сгрёб горсть мелких камешков, болтая в воздухе ногами, принялся по одному бросать кругляши в пропасть перед собой, считая, сколько пройдёт до стука. Но с города глаз не сводил. Он пытался угадать, в каком следующем окошке вспыхнет свет. Сегодня удалось целых два раза, но до этого почти никогда.
– Интересно, люди в этих домах счастливы? – проговорил он и улыбнулся, когда в намеченном им окошке мелькнул белый фонарь.
– А ты – счастлив?
Рихард так и подскочил, едва не сверзившись в пропасть. Отец стоял в нескольких шагах от него. На щеке виднелся красноватый след от подушки, волосы растрёпаны, длинная рубашка поверх обычной фениксовой жилетки из несгораемой ткани застёгнута не на те пуговицы.
– Так что же, сынок, счастлив ли ты? – Нолан присел, скрестив ноги, закрыл глаза, поднял голову и сделал глубокий вдох. Улыбка осветила худое, немолодое лицо, помятое со сна.
– Да, папа, – тихо ответил мальчик, зачерпнул ещё горсть мелких камешков, сыпанул их все разом.
Трик-трак-крык-шур-рх – покатились они по скале, скрывшись в зарослях цветущего кустарника. Рихард перегнулся посмотреть, хотя уже было слишком темно, но почувствовал, что отец за ним наблюдает, будто оценивает, достаточно ли его сын взрослый, и не перестать ли ему забавляться по-детски. А, может, Рихард всё это вообразил? Сам решил, что пора перестать дурачиться? Что настал черёд взрослых дел, умных решений и, страшно подумать, ответственности! Может, отец и в самом деле подумал сейчас совершенно иное?
– Пап, а как ты меня нашёл?
– Это поисковая способность Фениксов, которая возможна только между близкими родственниками. – Нолан подмигнул сыну. – Хочешь, научу?
– Хочу, – с жаром закивал Рихард. Но его согласие заглушил скулёж пустого живота.
– Вот так, да? Стоило мне проспать до вечера, а сын голодным ходит? Непорядок! – Нолан протянул Рихарду руку и встал. – Пойдём поедим и спать. Завтра с утра двинем в город, чтобы попасть на представление заезжего театра. А вот как с него вернёмся, я тебе всё расскажу про силу Феникса!
Нолан даже не успел отряхнуть налипший к штанам мох, как Рихард уже вскочил и бросился в деревню. Всё-таки смотреть на что-то интересное ему нравилось больше, чем учиться, хотя обещанные занятия сулили нечто новое.
В столовой они застали спящую Райку, которая, едва подняв голову и пробормотав «Сами разбирайтесь», уснула снова. Нолан приложил палец к губам, чтобы сын сильно не шумел, и зашёл в доготовочную зону, где висел большой светлячковый фонарь. Пряно пахли тушёные овощи в картофельных лодочках и шарики клейкого солёного сыра, запечённые в яйце. Они лежали в широком блюде под полотенцем возле стопок недавно вымытой посуды. Лакомств осталось совсем немного, и Рихард стянул один ещё тёплый комочек. Нолан усмехнулся, взглянув на сына, покрутился, будто что-то искал, затем натянул на ладони рукава рубашки, и вытащил на стол из печи большой котелок.
Рихард сел за ближайший стол, вспомнил, как утром Райка достала кастрюлю голыми руками, и сник. Слова отца о краткости силы Фениксов не шли из головы. Сколько же ему осталось? Не опасно ли будет учиться у отца?
– Приятного ужина, сын, – Нолан беззвучно опустил перед ним тарелку, до краёв наполненную кашей с изюмом и тыквой, сверху лежала разрезанная вдоль лепёшка с двумя половинками сырного шарика внутри.
– И тебе, – кивнул Рихард и слегка улыбнулся.
Мир был прямо перед ним, а время шло. Оно уходило с каждым смыканием челюстей на кусочке еды, оно проглатывалось вместе с остывшим чаем, оно брезжило и манило своей бесконечностью, но было так скоротечно… Рихард понял, что ему нужна помощь дяди Маджера. Чтобы насладиться своей силой, он должен её познать. И, скорее всего, чем больше будет силы, тем больше представится возможностей осуществить мечту – повидать мир. Но и сила отца ему нужна, но мальчик испугался, что вдруг Нолан всё истратит на него, ничего себе не оставив. Это будет хуже, чем грустно и несправедливо. Это будет чудовищно. А Рихард не хотел быть чудовищем в глазах отца, лишать его силы… Мысли зациклились, сбились. Быть взрослым оказалось труднее, чем представлял себе юный Феникс.
Стараясь не стучать ложкой о тарелку, мальчик глотал один ароматный ломтик за другим, почти не различая вкуса. Нолан сходил за добавкой для себя, взял немного для дедушки. Мальчик же не осилил и половину порции. Заверив отца, что вскоре придёт домой, остался вымыть посуду, поглядывая на инструменты для готовки, лежащие возле таза с водой: ножи, лопаточки, странные деревянные ложки с дырочками, рамка, с натянутой на неё сеткой, и, казалось, бесконечное число тарелок и чашек, мисок и кружек, которые высились тут же, перевёрнутые кверху донышками, и на дальней части стола. Вид предметов успокаивал, ведь мыли посуду и убирались все, а готовили только взрослые. Может быть, он не такой уж и большой, и ещё есть время на дурачества и капризы? «Размечтался…» – одёрнул себя Рихард и огляделся.
На одной из глиняных тарелок заметил круглую выпуклую печать. Медленно, старательно разбирая буквы в голубоватом светлячковом мерцании, прочитал: «Мануфактура в оазисе святой Беллатриче». Перевернул соседние. Где-то красовались такие же печати, где-то иные, но большая часть обходилась без имён и названий. А остальные и вовсе были деревянными, выжженные символы на них выглядели случайными. «Оазис святой Беллатриче – вот и ещё одно место, где я хочу побывать!» – сделал себе мысленную пометку Рихард. Это уже была более конкретная цель, чем весь мир, и она вселяла надежду. Хотя всё же оставалась несбыточной мечтой.
Мальчик вытер руки полотенцем, тронул за плечо спящую Райку, склонился к её уху и прошептал:
– Спасибо, всё было очень вкусно.
– Альмер, ты можешь называть меня мамой, – улыбнулась, не просыпаясь, женщина, ей явно снился сын её сестры, с которым она желала упорхнуть из родной деревни.
«Все о чём-то мечтают, – думал Рихард по пути домой, – маленькие мечты, большие – без разницы. Ведь пока жива мечта, жив и тот, кто её мечтает. Интересно, а какая мечта у папы?» Мысли хороводили в голове, сталкивались, наслаивались друг на друга, пока мечта, сила и жизнь плотно не переплелись в них. Рихард не очень всё это понимал. И мир, и себя, и других. Но внезапно осознал, что все по сути своей одинаковы, все важны. И даже Тени, которых так не любили Фениксы, тоже о чём-то мечтают, а значит, живут.
Сон принял мальчика в свои объятия, расставил мягкие лапы уютным одеялом, укачал, убаюкал, не дав ярких сновидений, нашёптывал, являл приятные образы, много раз виденные, обычные и такие незыблемые. Вот деревня Фениксов и дорога. Вот уступ и город. Вот поля и скалы. И, казалось, весь мир раскинулся на этом клочке, и больше ничего нет. А, может, и не надо?
– Надо! – уверенно сказал Рихард во сне и перевернулся на другой бок.
* * *
– Па-ап, ну па-ап, – канючил он всю дорогу до города, – ты же всё равно найдёшь меня с помощью поисковой способности Фениксов? Так можно я побегу вперёд?