Рихард Зорге – разведчик № 1?
Шрифт:
«Зорге, как всегда, много пил и рассказывал о себе с большой откровенностью, – пишет А. Куусинен. – Ему было уже невмоготу шпионить на русских, но он не знал, как вырваться, как начать новую жизнь. Он чувствовал, что в СССР ему быть опасно, а вернувшись в Германию, он рискует быть арестованным гестапо. Все его маневры меж двух огней могли окончиться крахом, и не оставалось никакого другого пути, кроме как вернуться в Японию».
Остается добавить, что, вернувшись в Германию, Рихарду пришлось бы как-то строить свои отношения с господствующей там идеологией, а это было бы еще менее приятно, чем идеологические разборки в СССР, здесь все-таки свои разбирались…
Сам он пишет:
«…Мое желание не задерживаться более в Москве не принималось во внимание… Даже когда я полушутя спросил, не найдется ли для меня какая-нибудь работенка в Японии, Берзин ничего не ответил мне. Однако через несколько недель он сам с воодушевлением поднял эту тему».
Это внезапное согласие через несколько недель тоже наводит на размышления. Не иначе как он посоветовался, но с кем?
Может быть, на этот вопрос легче будет ответить, если посмотреть, какие перед Зорге были поставлены задачи. В «Тюремных записках» он очень четко расписывает их «по полочкам», может быть, не в том порядке, в каком они были поставлены, но явно в том, в каком он их сам располагал.
1. Следить за политикой Японии по отношению к СССР после Маньчжурского инцидента, тщательно изучать вопрос о том, планирует ли Япония нападение на СССР.
«В течение многих лет, – говорит он дальше, – это были самые важные задачи, поставленные мне и моей группе. Не будет большой ошибкой сказать, что эта задача вообще была целью моего командирования в Японию».
2. Осуществлять тщательное наблюдение за реорганизацией и наращиванием японских сухопутных войск и авиационных частей, которые могут быть направлены против Советского Союза.
3. Скрупулезно изучать японо-германские отношения, которые, как считалось, после прихода Гитлера к власти неизбежно станут более тесными.
4. Непрерывно добывать сведения о японской политике в отношении Китая.
5. Внимательно следить за политикой Японии по отношению к Великобритании и Америке.
6. Постоянно следить за ролью военных в определении внешнеполитического курса Японии.
7. Непрерывно добывать информацию о японской тяжелой промышленности, уделяя особое внимание проблемам развития военной экономики.
А теперь посмотрим, какой работой занимались кадровые сотрудники Разведупра.
Лев Маневич (Италия): техническая разведка в области самолетостроения.
Артур Адамс (США): техническая разведка, в том числе и по атомному проекту.
Мария Полякова (Швейцария): технические сведения о новейшем вооружении, сведения о боеспособности немецкой армии.
Генри Робинсон (Франция): военный шпионаж (мобилизационные планы, численность вооруженных сил и пр.) и техническая разведка.
И так далее: сведения о вооруженных силах стран пребывания, техническая разведка. Политическая информация постольку, поскольку она попадала к разведчику, но вообще-то у нас этим занимались дипломаты, держать нелегала ради того, чтобы отслеживать политические процессы, слишком дорогое удовольствие. А у Зорге в подавляющей степени задачи политические, ну в крайнем случае военно-политические. Да, Япония – закрытая страна, но все же тут явно чувствуется какой-то специальный статус агента.
Да и сам Зорге все время утверждает, что он работал в основном не на Четвертое управление, а на ЦК партии. Судя по тому, как проходило решение о его отправке в Японию, как велась подготовка, а главное, какие ставились задачи, ЦК был заинтересован в нем больше, чем Разведупр. Имелся в ЦК такой замечательный орган – Бюро международной информации, которое возглавлял Карл Радек, а ответственным секретарем Бюро в то время был старый знакомый Зорге Алекс, долгое время работавший в Германии резидентом советской разведки [23] . Оба они подключились к подготовке Рихарда, много обсуждали с ним японские проблемы, организовали встречи с двумя сотрудниками Наркоминдела.
23
Скорее всего, под этим именем здесь упоминается не Улановский, а совсем другой человек – Лев Борович, который в то время был ответственным секретарем Информбюро, а впоследствии курировал в центре группу Зорге.
Как пишет сам Зорге, в конце концов общими усилиями пришли к такому решению:
«План состоял в том, чтобы поручить мне детально разобраться с обстановкой в Японии, непосредственно на месте тщательно изучить возможности разведывательных операций, затем при необходимости кратковременно вернуться в Москву и после этого окончательно решить вопрос о моей будущей деятельности. В московском центре считали работу в Японии чрезвычайно сложной, но важной, и поэтому рассматривали такой подготовительный этап как абсолютно необходимый».
(Помимо прочего, из этой истории видно, насколько тесно были связаны между собой официальные и неофициальные информационные органы Страны Советов.)
В Японию, как и в Китай, Рихард собирался ехать в качестве немецкого журналиста под своим собственным именем. Только «корочками» следовало обзавестись посерьезнее. Это в Китае, на перекрестке всех дорог, можно было считаться кем угодно и жить с любыми документами, а в Стране Восходящего Солнца надо было иметь подлинный германский загранпаспорт, хорошие рекомендации и настоящее задание в качестве прикрытия. Лучше всего было бы стать японским корреспондентом какой-либо из немецких газет. Как китайский корреспондент он был достаточно широко известен, так что шансы имелись неплохие.
В мае 1933 года Рихард отправился в Германию, где только что пришли к власти нацисты. Это был далеко не такой безумный шаг, как могло бы показаться. Да, он был известен полиции многих городов как коммунист. Но с тех пор прошло уже десять лет, из которых три последних он провел в Китае как корреспондент сельскохозяйственной газеты. Если он и занимался политической деятельностью в Китае, от чего все-таки не имел воли удержаться, то по этому поводу им интересовалась китайская, а не немецкая полиция. Кроме того, у гитлеровской администрации и полиции было достаточно хлопот с действующими коммунистами, чтобы интересоваться делами десятилетней давности.