Рикошет
Шрифт:
– Решается вопрос, по какой статье будет возбуждено дело: хулиганство, экстремизм или покушение на жизнь государственного служащего.
– Хулиганкой тут не обойтись. Одно, если бы случай прошел тихо, а тут – Слюнько кивнул на монитор.
На мониторе было видно, что говорить о некотором сходстве с губернатором Товстюгой не приходится: сходство было велико настолько, что Слюнько только после звонка Андрею Николаевичу убедился, что висит на фонаре кукла. Десятки фотографий были размещены в Интернете, и удалить их оттуда никакой возможности не имелось: поскольку повешена была все-таки кукла, а не настоящий губернатор, положение «Четыре А» было введено с
– Но и покушение, вернее, умысел на покушение – слишком серьёзная статья, чтобы ее возбуждать второпях, не взвесив тщательно. Иначе может так повернуться, что сами пожалеем. Вернется Андрей Николаевич, мы с ним этот вопрос уточним, – сказал генерал.
Слюнько подумал, что уточнять, а правильнее – решать будут там, в Москве. Подумал, но говорить не стал. Не его чучело повесили с фанеркой на груди «Убийца, насильник и вор», не ему и суетиться.
Остальные вообще помалкивали. Сидели, храня бесстрастное выражение лица, будто оно, бесстрастное выражение, было их главным достоянием.
Возможно, так и есть.
Лишь Мосоловский спросил:
– А что мы скажем прессе? Что она должна писать об этом?
– А ничего пока. Много чести – нам комментировать незначительное происшествие, – ответил Слюнько.
– Но ведь Интернет…
– Вот пусть в Интернете и остаётся. Интернет – не наш участок. А пресса – наш. Пусть денёк помолчит. А там решим.
Доклад генерала Белоненко завершил губернаторскую планёрку, и люди быстро разошлись: время дорого.
Когда Слюнько остался с генералом наедине, он спросил:
– Найдёте поганцев?
– Ищем.
– Это понятно. Найдёте?
– Мало следов. Почти никаких.
– Отпечатки пальцев? Камеры видеонаблюдения? Тесты ДНК?
Генерал с досадой подумал, что теперь все специалисты, все телевизор смотрят. Но вслух ответил:
– Отпечатков пальцев, пригодных к идентификации, на манекене нет – поверхность обгорела. То же и с биологическим материалом. Камер видеонаблюдения в Парке нет. На прилегающих к Парку улицах их более сорока, но работают едва ли десять. Материалы обрабатываются. У места происшествия нашли отпечатки протектора, но некоторые меняют протекторы чаще, чем носки. Да и найти сначала нужно автомобиль…
– Так что же, висяк? – спросил Слюнько, и лишь затем сообразил, насколько двусмысленно звучит выражение из телесериала применительно к случаю.
– Будем работать. Опрашивать возможных свидетелей, просматривать записи видеонаблюдения. Ждать новых событий.
– А они будут, новые события?
– Лучше бы не было, конечно, – ответил генерал, но всем видом показывал, что надежд на это мало.
– Что-то ваша служба совершенно не видна. И на первый взгляд, и на второй, и на все остальные.
– Кто-то новенький появился, – ответил генерал. – Пока не засветившийся.
– Ну, засветились-то они ярко, – Слюнько кивнул на монитор, где полыхал фальшивый губернатор.
– Потому и найдём. Кто лезет на рожон, плохо кончает. Всегда. Тут закавыка в другом: что с ними делать, когда найдем.
– Судить.
– Вот-вот. Может, им этого только и нужно, – генерал сложил листки в папку, поднялся. – На всякий случай, Степан Григорьевич, будьте осторожны.
– В смысле?
– Никуда в одиночку не ходите.
– Вы думаете…
– Бережёного Бог бережёт, знаете ли, – и генерал покинул кабинет.
Слюнько задумался. Он и не в одиночку давно никуда не ходил. Все машина, машина… Жена ему шагомер подарила, с намеком. Больше трех тысяч шагов в день никак не выходило. А врачи настаивали – десять. А то и давление, и живот растёт. Он специальную дорожку купил, тренажёр. Дома раскрыл окно настежь, включил дорожку, хочешь, шагай, хочешь – беги. И никого не встретишь. Да только на десять тысяч шагов ни времени не хватало, ни сил. Все силы тратятся здесь, на службе. Вот если бы он стал губернатором, то поставил бы дорожку прямо в комнате отдыха. Идешь по дорожке, и обсуждаешь со своими важные дела.
Ага, станешь. Вот если бы Товстюгу и в самом деле кто-нибудь… Да только Андрей Николаевич сам кого хочешь и повесит, и спалит.
И Слюнько занялся делами повседневными.
4
Чем больше я размышлял, тем меньше мне нравилась ситуация. С учётом того, что она была скверной с самого начала, это не радовало. Один, в своей, но ставшей совсем чужой стране, да ещё странные люди непременно норовят сжить со света или, как минимум, из Москвы. Хотя кто знает, что стояло за предложением поработать бесплатным сторожем где-то в приокском заповеднике? Повезли бы меня на новое место работы, да не довезли. Сгинул бы на полпути. Одно дело – убить человека в городской квартире, да ещё если убийца – владелец квартиры. Сколько хлопот. Совсем другое – где-то в лесу. Исчез человек с временной регистрацией, так сколько их исчезает ежедневно? Молчит статистика.
Следовало уйти из-под непонятного внимания непонятных людей. Но уйти в спешке, торопясь, оставляя по пути нужное и ненужное, не хотелось. Может, бегства от меня и ждут. А что? Убийство – преступление, а тут человек сам убежал. Очень эффективно: минимум расходов, а результат есть.
Куда уйти? Куда угодно. Вот хоть в бродяги, которых на улице Москвы предостаточно. Их жизнь меня совершенно не страшила: раз уж я год прожил среди горилл, прожил натуральным образом, безо всяких продуктов цивилизации, то и тут, полагаю, выдержал бы. Хотя, конечно, бродяги не гориллы, с ними ухо держи востро. Но это я умел – держать ухо востро. И потому решил не паниковать. Действовать в своём ритме, который для любого врага – если у меня, конечно, есть враг, – будет неожиданностью, поскольку никто моего привычного ритма, моего «модуса операнди» здесь не знал и знать не мог. Вжиться в среду, выжить в среде и затем преобразовать среду на благо своё и всего человечества – так должно действовать всякому порядочному эндобиологу.
У меня лишь первый этап. И ждать, что сразу всё будет хорошо и приятно, было бы наивно до чрезвычайности. Живой – уже хорошо, а ведь попал-то я в умиравшее тело. Кстати, а так ли уж закономерно оно умирало, тело Виктора Брончина? Записки несостоявшегося (очень случайно несостоявшегося) самоубийцы я видел, но что именно довело его до подобного состояния? Да, здоровье неважное, но у миллионов людей, нет, у миллиардов оно ничуть не лучше. Да, проблемы с жильем, но опять же, у миллиардов оно не лучше. Жена ушла, Лика? Да, некоторые люди переживают вплоть до утраты рассудка. Возможно. Правда, Виктор Брончин, судя по тому, что я о нем знал, был человеком рассудительным. Хотя эпилепсия, она… Девять дней педантичный и рассудительный, а на десятый – наоборот, и десятикратно наоборот. Но Лика – зацепка. А другая зацепка – некий Игорь, которым Лика мне то ли пригрозила, то ли пристыдила. И вчерашний… назвавшийся хозяином квартиры, сокращенно Нахок, тоже на Игоря среагировал, хоть и косвенно. Итак, Игорь Парпарлин, кто ты? Где ты?