Рилла из Инглсайда
Шрифт:
Некоторые из этих замечаний Ирен были позднее пересказаны Рилле; но они не обидели ее так, как обидели бы прежде. Они не имели для нее никакого значения — вот и все. Жизнь была слишком полной, в ней не оставалось места для мелочности. Было обещание, данное Уолтеру, была работа; и все долгие трудные дни и недели той горестной осени она оставалась верна своему долгу. Новости с фронтов оставались неизменно плохими, так как Германия одерживала победу за победой над несчастной Румынией.
— Иностранцы… иностранцы… — бормотала Сюзан с сомнением в голосе. — Русские или румыны, кто бы они ни были, они иностранцы, и за них нельзя поручиться. Но после Вердена я не стану терять надежды. И не можете ли вы сказать мне, миссис докторша, дорогая, Добруджа [95] — это
95
Добруджа — историческая область на севере балканского полуострова близ дельты реки Дунай.
В ноябре в Соединенных Штатах прошли президентские выборы, и Сюзан с жаром обсуждала их ход… то и дело извиняясь за то, что так возбуждена.
— Никогда не думала, миссис докторша, дорогая, что доживу до такого дня, когда буду интересоваться тем, кого янки выберут себе в президенты. Это лишь доказывает, что нам не дано знать заранее, до чего мы можем дойти в этом мире, а потому мы не должны быть самодовольными.
Одиннадцатого числа Сюзан долго не ложилась спать, якобы для того, чтобы закончить очередную пару носков. Однако она по нескольку раз в час звонила в магазин Картера Флэгга и, когда пришли первые сообщения о том, что избран Хьюз, торжественно проследовала наверх, в комнату миссис Блайт, где, остановившись в ногах кровати, объявила новость взволнованным шепотом.
— Я подумала, что если вы не спите, то вам будет интересно об этом узнать. Я думаю, это к лучшему. Может, конечно, случиться и так, что он тоже всего лишь будет строчить дипломатические ноты, миссис докторша, дорогая, но я жду от него большего. Правда, меня никогда не привлекали бакенбарды, но нельзя иметь все, что хочешь, сразу.
Когда утром пришли известия, что все же вновь избран Вильсон, Сюзан круто сменила курс, чтобы ветер оптимизма вновь подул в ее паруса.
— Что ж, как говорит пословица, лучше иметь дело со знакомым дураком, чем с незнакомым, — заметила она бодро. — Не то чтобы я утверждала, будто Вудро — дурак, нет-нет, хотя иногда кажется, что он совсем рехнулся. Но он, по крайней мере, хорошо пишет ноты, а про Хьюза мы и этого не знаем. Учитывая все обстоятельства, я хвалю этих янки. Они проявили здравый смысл, и я готова это признать. Кузина София хотела, чтобы они избрали Рузвельта, и была очень раздражена тем, что они даже не включили его в число кандидатов. Мне самой очень хотелось бы, чтобы он стал президентом, но мы должны верить, что такие вопросы решает Провидение, и удовлетворяться этим… хотя, что Всевышний задумал в этой истории с Румынией, я постигнуть не могу… говорю это со всем благоговением.
Сюзан «постигла» это — или ей так показалось, — когда правительство Асквита [96] ушло в отставку и премьер-министром стал Ллойд Джордж.
— Миссис докторша, дорогая, наконец-то Ллойд Джордж у руля. Я давно об этом молилась. Теперьмы скоро увидим желанные перемены. Чтобы это произошло, потребовалась румынская катастрофа, и в этомее значение, хотя раньше для меня оно оставалось непонятным. Больше не будет никакой нерешительности. Война уже все равно что выиграна. Я в этом уверена, и не имеет значения, падет Бухарест или нет.
96
Герберт Генри Асквит (1852–1928) — премьер-министр от Либеральной партии с 1908 по 1916 г.
Бухарест пал… и Германия выступила с мирными предложениями. Сюзан с презрением отказалась их даже выслушивать. Когда же президент Вильсон разослал европейским правительствам свое знаменитое декабрьское обращение [97] , известие об этом Сюзан встретила свирепым сарказмом.
— Вудро Вильсон, как я понимаю, хочет стать миротворцем. Сначала себя в этой роли попробовал Генри Форд, а теперь и Вильсон туда же. Но мира добиваются не чернилами, Вудро, и в этом ты можешь быть уверен, — заявила Сюзан, обращаясь к несчастному президенту из кухонного окна, обращенного в сторону Соединенных Штатов. — Ллойд Джордж в своем ответе
97
20 декабря 1916 г. Вудро Вильсон направил всем участникам войны в Европе ноту с предложением начать мирные переговоры.
— Какая жалость, что президент Вильсон не может слышать вас, Сюзан, — лукаво заметила Рилла.
— В самом деле, Рилла, дорогая, оченьжаль, что рядом с ним нет никого, кто дал бы ему добрый совет… а такого советчика, очевидно, нет среди всех этих демократов и республиканцев, — парировала ее выпад Сюзан. — Яне понимаю разницы между ними, так как политическая жизнь этих янки — загадка, разрешить которую я не могу, как над ней ни бьюсь. Но невозможно не видеть очевидного, и боюсь… — Сюзан с сомнением покачала головой, — все они одним миром мазаны.
«Это такое облегчение, что Рождество позади, — писала Рилла в своем дневнике на последней неделе снежного, штормового декабря. — Мы так боялись его, этого первого Рождества после Курселета. Но к обеду в гости пришли только Мередиты, и никто не пыталсяказаться бодрым или веселым. Мы все просто держались спокойно и дружески, и этопомогало. А еще я испытала большое облегчение, когда стало ясно, что Джимс поправляется… такое облегчение, что оно было почти радостью… почти, но не совсем. Не знаю, придет ли время, когда я смогу снова радоваться чему-нибудь по-настоящему. Кажется, что радость убита во мне навсегда… той же пулей, что пронзила сердце Уолтера. Возможно, когда-нибудь иная радость родится в моей душе… но прежняя уже никогда не будет жить в ней.
Зима в этом году установилась ужасно рано. За десять дней до Рождества была сильная снежная буря… во всяком случае, тогда мы считали ее сильной. Но оказалось, что это лишь прелюдия к настоящей буре. На следующий день было ясно; Инглсайд и Долина Радуг выглядели чудесно, с заснеженными деревьями и громадными сугробами, которые обрели самые причудливые скульптурные формы под резцом северо-восточного ветра. Папа и мама отправились в Авонлею. Папа решил, что маме будет полезно переменить обстановку, и к тому же они хотели повидать бедную тетю Диану — ее сын Джек был незадолго до этого серьезно ранен. Мы с Сюзан вдвоем остались вести хозяйство; папа рассчитывал вернуться уже на следующий день. Но вернулся он только через неделю. В ту ночь снова началась буря и продолжалась без перерыва четыре дня. Это была самая сильная и долгая снежная буря на острове Принца Эдуарда за многие годы. Все пришло в беспорядок: проселочные дороги были занесены снегом, поезда застревали на станциях, телефонная связь полностью вышла из строя.
И в это самое время Джимс заболел. Он был немного простужен, когда папа и мама уезжали, и в следующие два дня ему становилось все хуже, но мне не приходило в голову, что существует какая-нибудь серьезная опасность. Я даже не измеряла ему температуру, и теперь не могу себе этого простить, так как проявила явную беспечность. А все дело в том, что именно в это время я поддалась унынию. Мама уехала, так что я позволила себе пасть духом. Я вдруг почувствовала, что устала держаться бодро, устала притворяться мужественной и оптимистичной, так что я просто все бросила на несколько дней и проводила большую часть времени, лежа ничком на постели и заливаясь слезами. Я забыла о Джимсе… это правда, отвратительная правда… Я проявила трусость и изменила тому обещанию, которое дала Уолтеру… и если бы Джимс умер, я никогда не смогла бы себе этого простить.
Затем, на третью ночь после того, как папа и мама уехали, Джимсу внезапно стало хуже… ох, гораздо хуже… и так неожиданно. Мы с Сюзан были совсем одни. Гертруда находилась в Лоубридже, когда началась буря, так что ей не удалось вернуться. Сначала мы не были особенно встревожены. У Джимса прежде несколько раз был круп, и нам — Сюзан, Моргану и мне — всегда удавалось выходить его без особого труда. Но довольно скоро мы уже были в ужасном смятении.
— Такого крупа я никогда не видела, — сказала Сюзан.