Рим должен пасть
Шрифт:
Проходя мимо казарм пехотинцев, Федор хоть издалека, но узрел еще одно военное чудо — место расположения «тяжелых боевых машин» карфагенской армии. Точнее, сначала услышал страшный рев, а затем своими глазами увидел, как из-под широкой арки каменного здания на улице неторопливо появились сразу три огромных слона, управляемые сидевшими на шеях погонщиками. Покачивая острыми бивнями, гиганты прошествовали мимо.
— И много у вас таких чудовищ? — зачарованно спросил Федор, проводив слонов восхищенным взглядом.
— Много, — на сей раз кратко сообщил приятель. — Только здесь несколько сотен. Хватит, чтобы растоптать любую неприятельскую армию.
Акир, как помощник сенатора, занимавшегося вербовкой в армию, поведал, что даже нумидийские рекруты, привлекаемые в легкую конницу Карфагена, живут неплохо, не говоря
Обдумывая свою перспективу, Федор вспомнил, что до сих пор носит на плече клеймо четвертого легиона морпехов Тарента, и тут же решил, что его требуется немедленно вытравить. Независимо от того, какой путь он себе изберет, это клеймо могло существенно осложнить жизнь, попади он в казарму. О карьере можно будет забыть, не то, что о «священном отряде».
Посетили они во время прогулок и несколько храмов. В Карфагене поклонялись многим богам, перекочевавшим сюда с далекой родины финикийцев. Уже знакомые морпеху Мелькарт и Эшмун занимали не последнее место, но главными божествами этого африканского города являлись Баал-Хамон и небесная царица Таннит. Несмотря на всеобщее почитание грозного Баал-Хамона, которому, как богу плодородия, кроме скота и обычных даров земли, в особых случаях приносили кровавые жертвы, многие жители с большим трепетом относились именно к богине Таннит. [107] Она считалась богиней-девственицей, и ей служило множество жриц.
107
Полное имя Таннит — «Таннит-перед-Баалом». В большинстве древних текстов имя Таннит предшествует Баал-Хамону. Некоторые ученые переводят слово «Таннит» как «культовая плакальщица», то есть жрица. Таким образом «Таннит-перед-Баалом» — это «жрица, причитающая перед Баалом». Жрица, по всей вероятности, олицетворяла богиню, и ее обозначение постепенно стало восприниматься как одна из божественных ипостасей.
Местные храмы отличались броской красотой, хотя и не такой величавостью, как те, что Федор привык видеть в прошлой жизни. Большинство из них представляли собой просто открытые площадки с каменными изваяниями богов и алтарем в центре. Всевозможных жрецов здесь расплодилось великое множество, и Федор решил отложить вопросы религии на более поздние времена, хотя и принес Баал-Хамону в жертву целую корову, купленную на деньги, выделенные сенатором на его временное содержание. Жест сей выражал благодарность за спасение и ту помощь, что он сразу получил, прибыв в Карфаген. Не забыл Федор в краткой молитве попросить и за Юлию, но горевшее в очаге пламя так полыхнуло при его словах, что изумленный морпех не знал, что и думать. То ли Баал-Хамон принял его просьбу, то ли отверг.
В течение следующих недель Чайка, все больше растворявшийся в местной жизни, подобной бурлящему водовороту, часто бывал на базарах и в лавках богатых купцов, и несколько раз даже выезжал на колеснице с приказчиком сенатора в ближайшие пригороды Карфагена. Акир показал ему одно из имений сенатора, владевшего множеством гектаров земли в разных областях государства. Сюда тянулось ответвление водопровода, за счет которого орошались расположенные на холмах оливковые рощи и плантации финиковых пальм. Хозяйство Магона процветало.
А когда месяц истек, и Федор предстал перед сенатором в его кабинете, все метания и сомнения остались далеко позади.
— Я хочу служить во флоте, — заявил морпех.
— Что же, — ответил, помедлив Магон, — у тебя было достаточно времени подумать… Я напишу наварху Карфагена, и он примет тебя на службу. Но — простым солдатом. А дальше все зависит от тебя самого.
— Благодарю, сенатор, — Чайка поклонился. — Это больше, чем я надеялся получить.
Магон подошел к окну.
— Ты сделал достойный выбор, Федор. Многие свободные граждане нашего города поступают так же. Это особенно важно сейчас, когда флот Карфагена в последних битвах почти уничтожен римлянами, и мы всеми силами строим новый. Мы должны возродить нашу морскую славу. И ты очень скоро сможешь показать, на что способен. Вчера пришло сообщение
108
Позже этот город на восточном побережье Испании стал называться Картахеной.
109
Высокогорная крепость, примерно в 300 километрах от Нового Карфагена, находившаяся посреди испанских владений финикийцев, но отрицавшая их власть в расчете на поддержку римлян. Атаковав этот город, Ганнибал спровоцировал новую войну с Римом.
Магон повернулся к морпеху, давая понять, что аудиенция закончена.
— Отправляйся домой, а завтра утром Акир проводит тебя на прием к наварху, который укажет корабль, где отныне ты будешь служить нашей державе.
Глава третья
Ганнибал
Плечо еще побаливало. По рекомендации Акира перед самым отплытием новый солдат Карфагена Федор Чайкаа посетил-таки местного мастера татуировок. Невысокий лысый толстяк, голый по пояс, но в атласных шароварах, раскалив над очагом железный прут, быстро и очень болезненно выжег ему с плеча предательскую цифру «Четыре». Язва на этом месте осталась приличная, но зато это была просто рана, а не символ верности Риму.
«До свадьбы заживет, — с грустью подумал Федор, стоя у борта квинкеремы, что шла вдоль африканского побережья в сторону Сунгута в составе небольшого флота из пятнадцати таких же судов, — а шрамы, как известно, украшают мужчину».
Расставшись с впечатанным в кожу помимо его воли символом обязательства служить Риму, Федор испытал просто физическое облегчение. И хотя теперь он снова оказался обычным морским пехотинцем, но бедным назвать себя уже не мог. Совесть не позволяла. В благодарность за свое спасение у скифов Магон не только обеспечил безродному варвару протекцию у наварха, но и подарил ему гражданство Карфагена, засвидетельствованное в специальном документе его личной печатью. А также закрепил за спасителем тот самый дом в квартале Мегара, где Чайка провел целый месяц. Но и этим дело не ограничилось. На прощанье Акир принес ему кошелек с золотыми монетами и еще один свиток, в котором Федору было отписано небольшое деревенское имение, где, помимо корнеплодов на обширных огородах, произрастало еще пятнадцать оливковых деревьев, обрабатываемых десятью рабами. Само собой, что все рабы тоже перешли в собственность нового хозяина имения.
Исходя из реалий прошлой жизни, морпех и представить себе такого не мог, но не отказываться же от постоянного источника дохода, тем более, что Акир за скромную плату вызвался нанять управляющего и приглядывать за имением до возвращения Федора из похода. Так что на войну Федор отплыл, уже имея за спиной кое-какую недвижимость и тугой кошелек. Теперь ему было что терять, кроме собственной жизни, чего он, собственно, делать и не собирался. А к нумидийской рабыне он так и не притронулся, оставив ее скучать в одиночестве.
Когда, спустя несколько дней, их эскадра бросила якоря у побережья близ Сагунта, город оказался уже взят и сожжен. Пополнению предстояло оставаться в гавани до особых распоряжений, усилив охрану расположенных неподалеку серебряных рудников. Но Софоникс, командир морпехов корабля «Удар молнии», где теперь служил Федор, отправлялся на общий сбор армии и не преминул взять с собой пятерых человек, в том числе и Чайку.
Так новый солдат Карфагена появился в лагере армии Ганнибала, о котором много читал в прошлой жизни. Если историки не ошибались, ему сейчас должно было стукнуть всего двадцать восемь. Для вождя, подчинившего себе столь огромные пространства, вообще не возраст. «Правда, молодость в военном деле не порок, — думал Федор, рассматривая коричневые, выжженные солнцем скалы Испании вокруг многочисленных изгибов горной дороги, выбранной командиром морпехов для движения на общий сбор, — случались в истории маршалы и помоложе. Посмотрим, что это за гений».