Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих
Шрифт:
Прочие авторы успехи Сципиона приписывали милости богов. «В то время полагали, что мужу этому сопутствует некое божество. При этом считали, что оно дает ему предсказания», – пишет Евтропий. А когда божество по какой-то причине не давало подсказку, Сципион делал ошибки, непростительные для полководца.
Итак, Сципион, вместо того чтобы найти и уничтожить войско карфагенян, принялся осаждать Утику – древнейшую из финикийских колоний на африканском побережье. Основанная в 1100 году до н. э., Утика вошла в союз с Карфагеном и все же оставалась его конкурентом в морской торговле. В 238 году до н. э. жители Утики присоединились к восстанию наемников, но теперь город, усиленный карфагенскими воинами, вовсе не собирался сдаваться Публию Сципиону.
Взятие Нового Карфагена в Испании, наверное, вселило в Сципиона веру, что
Утику, пока существенная внешняя помеха не заставила их отказаться от этой затеи.
Под Утикой появился Гасдрубал. Любезно предоставленная Сципионом передышка позволила ему «при самой усиленной вербовке» собрать значительное войско – 30 тысяч пехоты и 3 тысячи конницы. Еще большие силы привел Сифак, зять Гасдрубала: 50 тысяч пехоты и 10 тысяч конницы.
Сципион прекратил терзать Утику и, как пишет Ливий, затаился «на мысу, который узкой горной цепью соединен с материком и далеко выдается в море». Позиция неуязвимая, но не могли же римляне оставаться там бесконечно долго, ибо карфагеняне «приготовили целый флот – перехватывать все доставляемое Сципиону». Вступить в бой с такими силами карфагенян было равносильно самоубийству, и Сципион занялся тем, что у него лучше всего получалось, – дипломатией. Полибий замечает, что, «неуверенный в будущем, Публий переходил от одного плана к другому, ибо страшился открытого сражения с неприятелем». В лагерь Сифака спешили послы Сципиона с предложениями о мире. Великолепному политику удалось усыпить бдительность зятя Гасдрубала и оттянуть начало боевых действий, а римские гости между переговорами вели тщательную разведку вражеского стана. Сципиону доложили, что карфагеняне соорудили себе «шалаши из разного рода деревьев и листьев без примеси земли», а нумидийцы построили зимние жилища из тростника и соломы. И вот решение найдено! Об этом – у Полибия.
Глубокой ночью половина римского войска под началом Гая Лелия и Масиниссы направилась к лагерю Сифака. Соблюдая тишину, римляне окружили временные жилища нумидийцев. «Палатки будто нарочно изготовлены были для пожара, и потому, лишь только передовые солдаты кинули огонь на ближайшие палатки, беда была уже непоправима благодаря скученности построек и избытку горючего материала». Нумидийцы Сифака подумали, что лагерь загорелся случайно, и безоружные бросились тушить пожар либо спасаться бегством. И тут они попали под удары воинов Лелия и Масиниссы. «Много погибло людей у самых выходов из лагеря, раздавленные друг другом; многие были захвачены пламенем и сгорели; наконец, третьи, спасшиеся от огня, попадали к неприятелю и были изрублены, не сознавая ни себя, ни окружающего». Примерно то же самое происходило и в лагере Гасдрубала – его Сципион поджег, как только появилось зарево над стоянкой нумидийцев. «Быстро распространяющийся огонь захватил все части стоянки, выходы из нее были загромождены лошадьми, вьючным скотом и людьми, или полуживыми, обгорелыми, или оцепеневшими от ужаса и впавшими в беспамятство. Если бы кто и желал проявить храбрость, то огонь и загроможденность выходов помешали бы ему, а общее смятение и беспорядок не давали и думать о спасении».
Ночное нападение принесло Сципиону победу, о которой он не мог и мечтать в открытой битве. Врагов погибло, по оценкам Ливия – 40 тысяч человек, по Аппиану – 30 тысяч. Уцелели пунийские вожди Гасдрубал и Сифак, но это не доставило радости Карфагену – войска нет, город в ужасе ожидал Сципиона со штурмовыми орудиями. В совете обсуждались три предложения: отправить к Сципиону послов с просьбой о мире; вызвать Ганнибала спасать отечество; собрать новую армию и продолжить войну. Так как Сципион, вопреки ожиданиям, не появлялся под стенами города, победило третье.
А римляне в это время с упорством обреченных штурмовали Утику. Воистину, этот город стал проклятием Сципиона. Забегая вперед, заметим, что римлянам так и не удалось взять Утику до самого окончания войны.
Карфагеняне беспрепятственно собирали новое войско: из наемников, уцелевших во время ночного избиения; из крестьян; призывали даже рабов в обмен на свободу.
В Испании навербовали отряд (4 тысячи кельтиберов) и переправили в Африку.
Сифака продолжить войну уговорила жена – Софониба, «но теперь уже не ласками, какими улещают влюбленного: обливаясь горькими слезами, она умоляла Сифака не бросать ее отца и отечество, не допустить Карфагену погибнуть в таком же пожаре, какой уничтожил лагерь» (Ливий). Спустя месяц Сципиону пришлось отвлечься от любимого занятия, ибо на Великих равнинах появилась новая армия карфагенян количеством «не меньше 30 тысяч человек».
Войско карфагенян хотя численно не уступало римскому, но набрано было по деревням, из людей, не знавших, что такое битва. Первый же натиск римлян решил исход сражения: фланги из карфагенян и нумидийцев обратились в бегство. Дольше всех держались 4 тысячи испанцев в центре, потому что им некуда было бежать и на прощение Сципиона рассчитывать не приходилось. Окруженные со всех сторон, кельтиберы почти все были изрублены, но их мужество опять позволило спастись Сифаку и Гасдрубалу.
На этот раз Сципион не спешил к Утике, а занялся преследованием разбитого врага. Так как Сифак направился в свое царство, а Гасдрубал в Карфаген, то Публий Сципион разделил войско. Масинисса с нумидийцами и Гай Лелий преследовали Сифака, а Сципион шел по следам Гасдрубала. Римляне находились уже в окрестностях Карфагена, когда пунийцы, разбитые на суше, вспомнили, что они потомки великих финикийских мореплавателей. К стоянке римских кораблей у берегов Утики отплыл карфагенский флот. Сципион бросился к Утике (на этот раз вопреки своему желанию) спасать корабли, но его старания не увенчались успехом.
Нагруженные метательными и стенобитными машинами для осады Утики, корабли римлян совершенно не были приспособлены к морской битве. Сторожевые и прочие легкие римские суда разбивались при первом же столкновении с вражескими. Карфагенские корабли (подвижные, хорошо оснащенные и вооруженные) подплывали к римским, зацепляли их крючьями и тащили за собой. Таким образом почти 60 судов было захвачено и доставлено в Карфаген.
Морская победа вызвала всеобщее ликование в Карфагене, но она не могла повлиять на исход войны. Тем более что пунийцы лишились единственного союзника…
Масинисса, опираясь на помощь легионеров Гая Лелия, решил закончить свой давний спор с Сифаком. После 15-дневного перехода он появился в Восточной Нумидии, которая принадлежала ранее отцу Масиниссы. Ливий сообщает: «Все гарнизоны Сифака и все их начальники были выгнаны; сам он остался при своем старом царстве, отнюдь не собираясь на том успокоиться».
Оба соперника некоторое время готовились к решающей битве.
Сражение начали конные лавы – лучшая часть нумидийских войск, но исход битвы решили не они. Большие отряды конницы, брошенные Сифаком в бой, достигли некоторого успеха, как вдруг натолкнулись на непоколебимую стену римского легиона Гая Лелия. «Сбитые с толку этим новым способом вести бой», всадники Сифака начали отступать. Сифак личным примером пытался вдохновить войско, но этим лишь ускорил победу соперника. Лошадь под властителем Нумидии была тяжело ранена, он упал, а подняли его уже воины Масиниссы.
Потеряв вождя, войско помышляло не о борьбе, а лишь о бегстве. Большая часть беглецов укрылась в Цирте – столице Нумидии. Впрочем, главный город Сифака сдался без борьбы, едва увидел своего царя, закованного в цепи. Лишь один человек продолжал борьбу с римлянами – то была жена Сифака, дочь Гасдрубала (о которой мечтал Масинисса). Софониба сражалась единственно доступным ей способом. Знатная карфагенянка упала на колени перед отверженным когда-то женихом и покорно просила:
– Смилуйся над умоляющей: реши сам судьбу твоей пленницы, но не допусти ей оказаться во власти надменного и жестокого римлянина. Будь я только женою Сифака, я и то предпочла бы положиться на честность нумидийца, своего земляка, а не чужака-иностранца. Чем страшны римляне карфагенянке, дочери Гасдрубала, ты знаешь. Если иначе нельзя, молю и заклинаю тебя, освободи меня смертью от власти римлян.