Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих
Шрифт:
Казалось, боги отвернулись от человека, желавшего перевернуть весь мир, но Ганнибал мужественно продолжал спорить с судьбой. В 189 году до н. э. Антиох потерпел сокрушительное поражение от римлян и вынужден был принять все предложенные мирные условия. Согласно одному из требований римлян сирийский царь должен был выдать Ганнибала.
И на этот раз вечный враг римлян ускользнул из их рук. Он переправился на остров Крит, «дабы поразмыслить там, куда деваться дальше». Опасности продолжали следовать за Ганнибалом – на Крите он едва не стал жертвой алчности его жителей. Корнелий Непот рассказывает, каким образом изобретательный пуниец избежал новой напасти: «Тут этот самый хитрый человек на свете заметил, что угодит в большую беду из-за алчности критян, если не придумает какой-нибудь выход. Дело в том, что он привез с собой большие богатства и знал, что слух о них уже распространился. Тогда он придумал такой способ: взял множество амфор и наполнил
«У него он вынашивал все те же планы против Италии и добился даже того, что настроил и вооружил царя против римлян, – свидетельствует Корнелий Непот. – Когда же убедился, что тот недостаточно силен сам по себе, то склонил на его сторону других царей и привлек воинственные племена».
Ганнибал
Римляне зорко следили за событиями в далекой Азии. Заключив союз с пергамским царем Эвменом, они заставили его начать войну с Прусием. Благодаря римской поддержке царь Пергама имел успех на суше и на море. И тогда неистощимый на военные хитрости Ганнибал применил в одной из морских битв новое оружие. «Полагая, что устранение Эвмена облегчит исполнение всех прочих его замыслов, Ганнибал надумал погубить его следующим способом: через несколько дней им предстояло сразиться на море, – рассказывает Корнелий Непот. – Противник имел численное превосходство, и потому, уступая в силе, Ганнибал должен был бороться с помощью хитрости. И вот он приказал раздобыть как можно больше живых ядовитых змей и велел поместить их в глиняные горшки. Собрав великое множество этих гадов, созвал он в самый день предстоящей битвы матросов и дал им наказ общими силами напасть на одно-единственное судно – корабль царя Эвмена, ограничившись в отношении прочих лишь обороной; это, мол, им легко удастся сделать с помощью скопища гадов, сам же он позаботится известить их, на каком корабле находится царь. И он обещал им щедрую награду, если они убьют царя или захватят его в плен».
Не менее изобретательно Ганнибал определил, на каком корабле находился царь Пергама. Перед началом битвы он отправил к вражескому флоту посла – якобы для переговоров. Поскольку пергамцы решили, что человек Ганнибала прибыл с мирными предложениями, то его и направили прямо к царю. Эвмен очень удивился, когда, вскрыв письмо, не нашел в нем ничего, кроме оскорблений. И тут же разгневанный царь приказал начать бой.
Следуя плану Ганнибала, вифинцы дружно атаковали корабль царя. Тому едва удалось спастись бегством и укрыться в одной из своих укрепленных гаваней. Однако флот Эвмена продолжал бой, «как вдруг на них посыпались глиняные горшки… Эти метательные снаряды сначала вызвали у бойцов смех, поскольку невозможно было понять, что все это означает. Когда же они увидели, что суда их кишат змеями, то пришли в ужас от нового оружия и, не зная, от чего спасаться в первую очередь, пустились в бегство и возвратились на свои стоянки. Так Ганнибал хитроумно одолел пергамскую рать. И не только в этом бою, но и во многих других уже сухопутных сражениях побеждал он неприятеля с помощью таких же уловок».
Сколь Ганнибал был полон решимости вести войну с римлянами до последнего вздоха, столь же и римляне не оставляли надежды уничтожить самого опасного врага в своей долгой истории. В 183 году до н. э. во дворец Прусия прибыл римский посол Тит Квинкций Фламинин. Он «упрекнул царя в том, что он укрывает давнего заклятого врага Рима, побудившего воевать против них карфагенян, а затем царя Антиоха», и намекнул, что если Вифиния не желает испытать силу римского оружия, придется нарушить закон гостеприимства и выдать Ганнибала.
Ганнибал, как всегда, был предусмотрительным. В доме, подаренном ему Прусием, он устроил семь подземных ходов, в том числе несколько потайных. Пуниец попытался воспользоваться одним из них, когда увидел, что его жилище окружено плотным кольцом воинов. Однако и эта подземная тропа оказалась обнаруженной и перекрытой. И тогда Ганнибал приказал приготовить питье с ядом. Взяв смертоносную чашу, он устало произнес:
– Снимем, наконец, тяжелую заботу с плеч римлян, которые считают слишком долгим и трудным дождаться смерти ненавистного им старика.
Конец Ганнибала удивителен, как и вся его жизнь. Он воевал с малых лет до 63-летнего возраста; причем сражался сам, не прячась за спины воинов. Ливий в его жизнеописании говорит: сын Гамилькара «первым устремлялся в бой, последним оставлял поле сражения». Всю жизнь не выпускать из рук меч и умереть от яда стариком – таковы капризы человеческой судьбы!
Тит Фламинин надеялся обрести великую славу тем, что избавил Рим от Ганнибала. Однако большинству римских сенаторов, по словам Плутарха, «поступок Тита показался отвратительным, бессмысленным и жестоким: он убил Ганнибала, которого оставили жить, подобно птице, слишком старой, уже бесхвостой, лишившейся диких повадок и неспособной больше летать. Убил без всякой необходимости. Лишь из тщеславного желания, чтобы его имя было связано с гибелью карфагенского вождя».
Впрочем, замечает Плутарх, «были и такие, которые одобряли его действия, а Ганнибала, пока он жив, считали огнем, который стоит только раздуть: ведь и в молодые годы Ганнибала не тело его и не руки были страшны римлянам, но искусство и опытность в соединении с владевшими им злобой и ненавистью, которые не уменьшаются в старости, ибо природа человека остается неизменной, а судьба в своем непостоянстве всякий раз дразнит новыми надеждами и толкает к новым начинаниям того, кого ненависть сделала вечным врагом».
«Он погребен у Либиссы в каменном саркофаге, – сообщает Аврелий Виктор, – на котором еще и теперь цела надпись: Здесь лежит Ганнибал». Этот римский историк жил в IV веке н. э., то есть спустя 500 лет после смерти Ганнибала.
О великом карфагенянине написаны тысячи книг, его образ будет волновать сердца людей столько, сколько будет стоять мир. Вождь исчезнувшего народа заслужил вечную память у потомков, и напрасно надеялся честолюбивый Тит Фламинин, что именно он поставил последнюю точку в «деле Ганнибала».
Деяния Ганнибала, его стремления, смысл многолетней борьбы весьма точно выразил историк С. И. Ковалев. Закончим же его словами повествование о гениальном карфагенском военачальнике, который, несмотря на удивительные подвиги, считал себя ниже Александра и Пирра:
«Вся жизнь Ганнибала, начиная с первой детской клятвы и кончая последним вздохом в далекой Вифинии, была пронизана одним чувством и одной мыслью. Чувство это – ненависть к Риму, мысль – борьба с Римом. Но подобно тому, как герои античной трагедии были обречены на гибель в неравной борьбе с судьбой, так и Ганнибалу суждено было пасть в безнадежной борьбе с исторической необходимостью. Он был побежден в Италии, не испытав ни одного поражения. Враги не дали ему оздоровить свое государство. Его грандиозный план объединить все антиримские силы разбился о противоречия между эллинистическими монархиями, об ограниченность и мелкую зависть восточных политиканов. И он изнемог в борьбе. Один человек, как бы он ни был гениален, не может идти против хода истории, не может изменить ее тяжелой поступи. Ганнибал взялся за дело, заранее обреченное на гибель. Объединение рабовладельческой системы Средиземноморья и поднятие ее на последний, высший этап развития являлись исторической необходимостью. Но эту великую задачу могла выполнить только объединенная Италия, то есть в конечном счете Рим, ибо никакое другое государство Древнего мира не находилось в более благоприятных условиях. Дерзкий гений Ганнибала хотел принудить историю мира пойти иным путем, поставив во главе завершающего этапа развития древности Карфаген. Это был бы действительно абсолютно иной вариант всемирной истории. Но для создания этого варианта у Карфагена не было достаточно сил, поэтому победил другой путь – греко-римский, то есть европейский, а тот, кто с напряжением всех сил боролся против него, погиб, не оставив после себя ничего, кроме славной памяти в тысячелетиях».
А что же Сципион, этот баловень судьбы?
Некоторое время он продолжал оставаться на первых ролях. В 194 году до н. э. Сципион был вторично избран консулом. Не забывал победитель Ганнибала и своих родственников. В 190 году до н. э. консульскую должность получил его брат Луций. Публий Сципион помог ему получить командование в войне с Антиохом, и в качестве легата сам принял участие в военной кампании.
На все маневры клана Сципионов римляне смотрели сквозь пальцы, пока шли тяжелые войны с Карфагеном, Македонией, Антиохом. Но вот серьезные противники закончились, и привилегированное положение Публия Сципиона начало раздражать строгих поборников закона или просто завистников. В 187 году до н. э. народные трибуны потребовали в сенате от обоих Сципионов отчет о потраченных деньгах из контрибуции Антиоха. Публий, гордый своими заслугами и окруженный народной любовью, ответил, что отчет у него есть, но он не обязан отчитываться перед кем бы то ни было. Однако сторона обвинения не отступалась от задуманного, и Сципион послал брата за документами. Когда книга была доставлена, Публий на глазах у сената разорвал ее и предложил восстановить отчет по разлетевшимся клочкам.