Рим и Карфаген. Мир тесен для двоих
Шрифт:
Скорее всего, с отчетами у Сципиона не все было в порядке. Он не был корыстолюбцем, хотя захваченной на войне добычей привык распоряжаться по собственному усмотрению и тратил государственные деньги не всегда по назначению. Полибий рассказывает, что после завершения карфагенского триумфа «римляне непрерывно в течение многих дней устраивали блестящие игры и сборища на средства щедрого Сципиона».
Спустя некоторое время Луция и Публия обвинили в хищении государственных денег. Публий не смог оказать никакой помощи брату, от тюрьмы последнего спасло только заступничество народного трибуна Гракха. Цензор Марк Катон в знак бесчестия лишил Луция Сципиона коня – бесчестие заключалось в том, что коня отнимали публично, во время торжественного
В 184 году до н. э. Публий Сципион был вызван в суд по обвинению в получении взятки от Антиоха. На этот раз, судя по тому, что пишет Аврелий Виктор, победитель Ганнибала прибег к демагогии. Он подошел к ростральной трибуне и произнес:
– В этот день я одержал победу над Карфагеном: это как будто хорошее дело. Взойдем же на Капитолий и вознесем наши молитвы богам.
Все присутствовавшие на суде присоединились к Сципиону, оставив обвинителя в одиночестве.
Однако по римским законам человек, не явившийся в суд, обязан был покинуть отечество. И Сципион добровольно отправился в изгнание. Он умер в 183 году до н. э. – в том самом году в далекой Вифинии его соперник Ганнибал принял яд. Судьба связала их жизни так тесно, что даже последнюю точку поставила одновременно для обоих.
«Умирая в деревне, – рассказывает Ливий о последних часах жизни Сципиона, – он. велел там же похоронить его и воздвигнуть там памятник, не желая себе похорон в неблагодарном отечестве».
«Достойной памяти муж! – восклицает Тит Ливий. – Он более знаменит своими военными подвигами, чем какими-нибудь делами на мирном поприще. Притом первая половина его жизни была славней, чем вторая, потому что всю молодость свою он провел в войнах, а с наступлением старости слава его подвигов увяла, пищи же для ума не представилось».
Насколько разные в несчастье эти два великих человека!
Победитель Сципион превратился в изгнанника стараниями сената; побежденный Ганнибал явился в Карфаген, где его ненавидел каждый, кто имел отношение к власти, он лишил «совет ста четырех» пожизненных привилегий, отобрал у самых влиятельных лиц государства незаконные доходы. Не в силах сломить волю Ганнибала, ничтожные соотечественники избавились от него лишь с помощью римлян. Сципион не смог противостоять кучке завистников. Сколь бы ни превозносили талант Сципиона, все же победил Ганнибала не он сам, а удача Сципиона, и как только она перестала благоволить римскому военачальнику, он предстал в жалком, беспомощном виде. Сципиона предали собственные граждане; Ганнибал во время своих бесконечных войн, как свидетельствует Полибий, «пользовался услугами весьма многих инородцев; между тем никто никогда не злоумышлял на него, ни разу не был он покинут людьми, участвовавшими в его предприятиях и предоставившими себя в его распоряжение».
Нумидийский долгожитель
Кажется мне, что Карфаген не должен существовать.
Римляне производят впечатление народа мужественного и прямолинейного, привыкшего решать все вопросы с помощью меча, но между тем им не чужда была и политика. Их политика была весьма простой, как и все гениальное. Покидая разбитый, обложенный огромной контрибуцией, но не уничтоженный Карфаген, они повесили над городом дамоклов меч в виде царства Масиниссы.
Нумидийский царь, находившийся под покровительством римлян, не замедлил воспользоваться бедственным положением Карфагена. В 193 году до н. э. он захватил богатейшую область Эмпорию, славившуюся плодородными землями. Один только город Лептис платил карфагенянам по одному таланту в день. Масинисса частью разорил эту карфагенскую область, частью обложил данью.
Карфаген не мог даже ответить на подобную наглость нумидийского царя, ибо, согласно мирному договору с Римом, он не имел права вести войну без разрешения «римского народа». За справедливостью карфагеняне отправили в Италию послов, но там уже оказались послы Масиниссы. Слушание дела в сенате закончилось перебранкой враждующих сторон. Поскольку каждая сторона считала Эмпорию своей исконной землей, то римляне захваченные Масиниссой земли объявили спорными территориями.
Римский сенат принял решение отправить в Африку своих послов, чтобы на месте разрешить конфликт. И возглавлял делегацию не кто иной, как Публий Сципион Африканский. Как решили спор высокие римские сенаторы, рассказывает Тит Ливий: «Они, рассмотрев дело и выслушав спорящих, не сочли правыми или виноватыми ни тех, ни других и оставили все как было».
Пользуясь безнаказанностью и покровительством римлян, Масинисса продолжил успешно начатое дело. В следующий раз карфагенские послы жаловались в римском сенате, что Масинисса кроме Эмпории в течение двух лет «захватил вооруженной силой более семидесяти городов и крепостей на карфагенской земле». Соплеменники великого Ганнибала униженно просили римлян хотя бы соблюдать ими же заключенный договор и установленные границы. «Карфагеняне уже не в силах переносить высокомерие, жестокость и алчность своего соседа, – передает речь карфагенских послов Тит Ливий. – Поэтому они отправлены сюда умолять римский сенат, чтобы он соизволил исполнить хоть одну их просьбу из трех: пусть римляне либо беспристрастно рассудят, что принадлежит их союзнику-царю, а что – карфагенскому народу, либо пусть они позволят карфагенянам защищаться и вести войну справедливую и законную в ответ на беззаконное применение силы, либо, в крайнем случае, если дружба для римлян сильнее, чем справедливость, пусть разом определят, какую часть чужого достояния хотят они подарить Масиниссе».
Ответ римлян послам – казалось бы, яркий жест проявленного благородства по отношению к поверженному противнику: «Римляне всегда заботились и будут заботиться о чести Масиниссы, но не могут ради дружбы жертвовать справедливостью. Они хотят, чтобы каждый владел своей землей, их цель не устанавливать новые границы, но сохранять старые. Не для того оставили они город и земли побежденным карфагенянам, чтобы среди мира бессовестно отобрать то, что не было отнято по праву войны. С таким ответом были отпущены царевич и карфагеняне. По обычаю римляне вручили им дары, радушно не поскупившись и на прочие знаки гостеприимства» (Ливий).
Увы! Высказанные благие намерения так и остались намерениями, а Масинисса принялся осваивать новые территории. Как мы помним, в руки нумидийцев перешли плодородные земли Эмпории, и Масинисса «приучил кочевников к гражданской жизни, сделал их земледельцами и научил военному делу вместо занятия разбоем» (Страбон). А ведь еще недавно, по словам того же Страбона, нумидийцы были «невзыскательны к жизни», питались по большей части кореньями и мясом и употребляли в пищу молоко и сыр.
Тем временем подходил к концу 50-летний срок выплаты Карфагеном контрибуции. Все эти годы потомки финикийцев регулярно вносили деньги в римскую казну, и у римлян возник интерес: что представляет в данное время город, потерпевший поражение во 2-й Пунической войне, откуда черпает средства для выполнения финансовых обязательств по договору. В 152 году до н. э. в Карфаген направилось посольство во главе со строгим блюстителем римских нравов Марком Катоном.
Увидев Карфаген, Катон пришел в неописуемый ужас (о чем сообщает Плутарх). «Найдя Карфаген не в плачевном положении и не в бедственных обстоятельствах, как полагали римляне, но изобилующим юношами и крепкими мужами, сказочно богатым, переполненным всевозможным оружием и военным снаряжением и потому твердо полагающимся на свою силу, Катон решил, что теперь не время заниматься делами нумидийцев и Масиниссы и улаживать их. Но что если римляне не захватят город, исстари им враждебный, а теперь озлобленный и невероятно усилившийся, они снова окажутся перед лицом такой же точно опасности, как прежде».