«Рим, конечно Рим», или «Итальянское танго»
Шрифт:
— Присядьте, девочки, я должен кое-что рассказать вам.
После того, как слуга доставил поднос с вином, фруктами и орешками, которые, как было известно Антонелли, Кристина очень любила, Стефано приступил к делу.
— Не в моей привычке обсуждать ближнего. Тем более, что Элмер Вествуд стал за последние месяцы довольно симпатичен мне. Притягивает его талант, жизненная энергия, да и вообще — красота. Красивый человек — большая ценность на этом свете. И особенно обидно, когда в безупречном творении высшего мастера обнаруживаются изъяны… Я, конечно, старомоден, но способен понять, что кодекс чести и идеалы поколения Элмера значительно отличаются от моих. Я не склонен предавать анафеме
Так вот, род дель Форте — очень древний, берущий свое начало чуть ли не от основателей Рима. И символом величия этого рода испокон веков считался «голубой принц», приносящий удачу и наделяющий его владельца властью. Это крупный, редкой формы бриллиант, магическая сила которого, по преданию, сохраняется только в том случае, если его наследует представитель этого рода. Человек, укравший камень или присвоивший его каким-то иным незаконным путем, обречен на несчастье. Так, во всяком случае, гласит легенда.
В роду дель Форте камень передавался по мужской линии и по закону должен был после смерти отца перейти к Леонардо. Но Франко, получив сразившие его сведения о сыне, переписал завещание, оставив Рите половину своего имущества и «голубого принца». Половиной наследства владеет Паола. Стефано задумался, словно колеблясь, стоит ли продолжать и, наконец, решился.
— Мне показалось странным стечение обстоятельств: переписанное завещание, внезапная кончина Франко и вспыхнувшая любовь Элмера к Рите… Мне бы не хотелось, чтобы дочь Франко и Паолы оказалась жертвой расчетливого мошенника.
— Ты предполагаешь, что Элмер убил Франко? — охнула, схватившись за сердце, Бэ-Бэ.
— У тебя пристрастие к детективам, детка. Я был на похоронах Франко, говорил с врачами, адвокатом и полицией, — нет сомнений, что смерть произошла вследствие естественной причины. Да и Элмер, как бы мы его сейчас ни топтали ногами, не злодей. Я не могу представить его в качестве убийцы, зато в роли мужчины, клюнувшего на приданое — очень даже прост. Дело в том, что шикарный Вествуд долгие годы жил не по средствам. У него были долги, а привычка швырять деньгами вошла в плоть и кровь.
— Вы думаете, Стефано, что он не влюбился в преданную ему Риту и что вся история с её переменой имени не была для него тайной? То есть, Элмер, действительно, охотился за приданым, а после смерти сеньора Форте, немедля предложил его дочери замужество? — уточнила Кристина, втайне радуясь этой версии. Она могла бы простить Вествуду все, кроме влюбленности в другую женщину. Любви, на которую он считал себя неспособным.
— Ты верно сформулировала мою версию, детка. Хотя, может быть, все обстоит по-иному, так, как старается доказать нам новоиспеченный жених — он сражен любовью впервые в жизни и любовью скорее духовной, чем физической. В данном случае вполне можно говорить об уме Риты, её образованности, тонкости, аристократизме… В конце концов, это куда важнее, чем недостатки внешности.
— Значит, Элмер способен оставить красавицу Лару ради аристократического шарма и ума Риты? — саркастически кривя рот, воскликнула Бэ-Бэ. — Хоть зарежьте меня, не поверю!
— Мне тоже кажется, что Вествуд никогда не знал и не узнает, что такое любовь, — уверенно заявила Кристина.
Стефано и Бэ-Бэ с интересом посмотрели на нее.
— Ты убедилась в этом по собственному опыту? У тебя был с ним роман? накинулась Бэ-Бэ, не знавшая о короткой связи Кристины с Вествудом.
Кристина опустила глаза:
— Да, если так можно назвать мимолетный эпизод, о котором он, по-видимому, забыл на следующее же утро.
— А ты? Ты же давно вопишь о том, что сохнешь от страсти! — Глаза Бэ-Бэ горели неподдельным интересом.
— Это было глупое, детское увлечение. Но что бы ни случилось в моей жизни, я не забуду о нем. И буду помнить незаметившего меня Элмера Вествуда, — насупившись, заявила Кристина, словно поставив точку под некрологом.
Серьезность чувств несчастной девушки произвела впечатление. Стефано и Бэ-Бэ стали уговаривать её, пока не поздно, попытаться серьезно поговорить с Элмером, рассказать о своей любви.
— И вот что, детка, скажи ему, что в случае вашей свадьбы я даю тебе приличное приданое. Этот вопрос Вествуд может обсудить лично со мной. Нуждаться и считать гроши вы, уж наверняка, не будете, — пообещал Антонелли.
— Ты чудо, чудо, прост чудо! — бросилась на шею Стефано Бэ-Бэ. Прекрасная идея, Кристи!
— У меня свой расчет и долг чести, — остановил её порыв Стефано. Во-первых, на правах друга покойного Франко я должен уберечь Риту от неудачного брака и, в случае развода, потери части состояния. Во-вторых, я хочу пристроить Кристи и нянчить её детей. — Он погладил её по голове и грустно добавил. — Сегодня у меня тяжелый день, я навещал в клинике своего сына. Несчастный мальчик — ему уже тридцать пять, а он так обрадовался игрушечной лошадке… Он не играет с оружием, как современные дети, не любит заводные машинки… И ложится спать с плюшевым медведем. Развитие Тано остановилось где-то в пятилетнем возрасте… Я сидел у его постели и гладил по голове, — уже лысеющей голове, пока мой мальчик не засопел, улыбаясь во сне новой игрушке… И все держал меня за руку, шепча сквозь сон: «Не уходи, папочка».
На глазах Стефано блеснули слезы. Он отошел к окну, рассматривая усыпанный звездами небосвод.
Да, сегодня он, действительно, посетил клинику для душевнобольных, где уже двадцать восемь лет находился Гаэтано Антонелли. Последний раз он был там три месяца назад, объяснив врачам свое долгое отсутствие неотложными делами.
Пожилая женщина проводила сеньора Антонелли в комнату сына и тихонько удалилась за свой столик в холле. Ее сердце всегда разрывалось от этих сцен — благородный, седовласый синьор и его несчастный сын, пытающийся залезть на колени к отцу, целующий его слюнявыми губами…
Через пару минут из комнаты Тано донеслись страшные вопли. Прибежавшая медсестра не могла оттащить вцепившегося в горло отцу великовозрастного дебила. Умалишенного удалось привязать к кровати, он шипел и плевался в сторону Антонелли, пока ему не сделали успокоительный укол.
— Бедный малыш, — сказал отец, опустив искаженное страданием лицо.
— У Тано, вероятно, рецидив. То же самое было три месяца назад… как бы извиняясь, напомнил врач.
Стефано помнил. Именно поэтому он старался теперь наносить визиты в клинику как можно реже: бедный сумасшедший уже третий раз пытался перегрызть ему горло…