Рим. Прогулки по Вечному городу
Шрифт:
Посетители бросают свои монетки весь день под хохот, радостные крики и щелканье фотоаппаратов. Хотелось бы мне знать, когда родился этот обычай, ведь он не может быть старше, чем конец XIX столетия. Коринна из книги мадам де Сталь встретила своего Освальда лунной ночью у фонтана Треви в 1807 году, но там и речи нет ни о каких монетах; и Шарлотт Итон, которая увидела фонтан в 1817 году и которой он не понравился, тоже ничего в него не бросала. Самое раннее известное мне упоминание о монетах я обнаружил в «Мраморном фавне», опубликованном Натаниэлем Готорном в 1860 году. Его таинственный персонаж, Мириам, спускается ночью к Треви и говорит: «Я выпью столько этой воды, сколько вместят мои сложенные ладони… Через несколько Дней я покину Рим; а есть традиция: если отпить из фонтана Треви, то вернешься, какие бы невозможные препятствия не возникли на твоем пути». Так что, похоже, сначала речь шла о том, чтобы пить отсюда
Фонтан ди Треви по-прежнему бьет все той же водой. Она хранится в резервуаре в здании за фонтаном и подается под давлением по бесчисленным трубам. Раз в неделю, во вторник утром, струи утихают, и чистильщики ползают по камням, отмывая Нептуна и его свиту перед тем, как новый недельный запас воды не закачают в резервуар и он не будет пущен в дело. Я как-то утром был поражен бесхитростностью парня, который, казалось, пытался ловить в фонтане рыбу, не обращая внимания на сигналы полицейского, подзывавшего его своим жезлом. Наконец страж порядка прогнал его прочь сердитым криком «Via!». [19] Жрец водяных богов в обличье элегантного молодого уличного фотографа поведал мне, что в разгар сезона во время еженедельной уборки из фонтана вынимали от 50 до 60 долларов. Я удивился, но он заверил меня, что это правда.
19
Прочь! (ит.)
— Что делают с деньгами? — спросил я.
— Большая часть идет на больницы и детские приюты, — ответил он, — ну и, конечно, чистильщики получают свою долю.
Фасадом к Треви, в углу маленькой площади, стоит небольшая церковь Святых Виченцо и Анастасио, построенная при великом кардинале Мазарини; а голову женщины над главным входом, говорят, ваяли с его любимой племянницы — Марии Манчини. Если кто полагает, что человеку, самому пробивающему себе дорогу наверх, лучше все-таки дождаться царства демократии, пусть обратит внимание на историю кардинала Мазарини. Его отец был дворецким в семье Колонна, а потом управляющим. Он женился на незаконнорожденной дочери хозяина и дожил до того, чтобы увидеть своего сына кардиналом, истинным правителем Франции, а свою внучку Марию — замужем за князем Колонна. Овдовев, бывший дворецкий женился на Порции Орсини и стал единственным человеком в истории, которому довелось быть женатым на представительницах обеих враждующих семей.
Церковь воздает иногда странные и жутковатые почести. На бронзовой доске слева от алтаря — имена двадцати двух пап, завещавших свои сердца и внутренности этой церкви, которая является приходской церковью палаццо Квиринале. До 1870 года, пока Квиринале был папским дворцом, Сикст V, а потом и все папы, скончавшиеся после него в Квиринальском дворце, составляли такое вот странное завещание. Их сердца хранятся в мраморных урнах подобно тому, как в Египте в канопах хранились внутренности фараонов.
Если стоять лицом к Испанской лестнице, то по правую руку будет дом Китса, а по левую — «Чайная Бабингтон». Между ними — та самая тонущая лодка, которая, увы, может служить иронической аллегорией судьбы состоятельной аристократии, представители которой, кстати, вдохнули жизнь в площадь Испании на целые два столетия. Однажды, сидя в «Чайной Бабингтон», я задумался об этом интересном названии. Заговор Бабингтона… Томас Бабингтон Маколей. Не каждый день слышишь такое имя…
В 1893 году тридцатилетняя незамужняя англичанка приехала в Рим, имея при себе сто фунтов, чтобы открыть дело, подходящее для молодой леди. Она была из дербиширских Бабингтонов, католического семейства, наиболее ярким представителем которого был Энтони Бабингтон, повешенный и четвертованный в 1586 году за то, что возглавил заговор против королевы Елизаветы. Его смерть
Как бы там ни было, спустя триста лет после всех этих событий мисс Анна Мария Бабингтон прибыла в Рим вместе с подругой. По странному совпадению подруга эта тоже была потомком человека, принявшего смерть от руки палача. Звали ее мисс Изабел Каргилл из Дандина, Новая Зеландия. Ее дед основал Университет Отаго и состоял в родстве с Дональдом Каргиллом, одним из авторов шотландского «Ковенанта». С характерным для жителей равнинной Шотландии выговором Дональд обвинял Карла II в вероломстве, тиранстве и разврате, ходил и проповедовал по всей Шотландии. Он был таким же непримиримым протестантом, каким Бабингтон — католиком. Наконец он был схвачен, обвинен в государственной измене и казнен в 1681 году. По какому странному стечению обстоятельств эти две женщины объединились, чтобы открыть совместное дело в Риме?
Год 1893 был богат событиями, и две дамы быстро поняли ситуацию, которую одна английская газета того времени охарактеризовала как «давно ощущаемую необходимость». Близился юбилей папы Льва XIII, и Рим наполнился гостями. В феврале его святейшество благословил пятидесятитысячную толпу; в марте на фонографе Эдисона — Белла записал пластинку для президента Соединенных Штатов; в апреле принял принцессу Уэльскую, потом королеву Александру, которой дал автограф. И, мало того, в апреле Рим увидел празднование серебряной свадьбы короля Умберто I и королевы Маргариты Савойской. Пилигримы покинули город, и Рим наполнился королевскими гостями, людьми светскими. Едва ли не правительственные ландо отъезжали от железнодорожного вокзала, направляясь к Квириналу, сопровождаемые королевскими кирасирами в шлемах с развевающимися хвостами; из них выходили кайзер Вильгельм II и его супруга Августа-Виктория, бородатый молодой герцог Йоркский (будущий король Англии Георг V), который наслаждался своими последними двумя месяцами холостой жизни и многие другие особы королевского ранга. Среди всего этого великолепия, блеска и веселья всем хотелось… выпить чашку хорошо приготовленного чая. Вот эту-то насущную необходимость мисс Бабингтон и мисс Каргилл взялись удовлетворить.
Их первая чайная располагалась на Виа Дуэ Мачелли и имела такой успех, что скоро открылась еще одна на Пьяцца ди Сан Пьетро. В следующем году освободилось теперешнее здание на площади Испании — раньше в нем размещались дворцовые конюшни — и так как оно находилось в центре английского Рима, то лучшего места было не найти. Мисс Бабингтон и мисс Каргилл убрали помещения японскими коврами, а в главном зале посередине поставили пальму. В чайной было газовое освещение. «Англо-америкэн» от 10 декабря 1894 года сообщал, что «чайная мисс Бабингтон действительно достойна хорошей и многочисленной клиентуры. Она чистая, удобно обставлена, теплая и хорошо проветривается. К чайной примыкает очень милая читальня, она в нижнем этаже, то есть не надо подниматься ни по каким лестницам; а что касается качества кухни, и обслуживания, и умеренности цен, то уверяем вас, что Ницца могла бы с большой пользой для себя поучиться у мисс Бабингтон».
Предприятие Бабингтон — теперь лишь тень прежнего. В 1903 году мисс Каргилл вышла замуж за профессора да Поццо, известного художника, но продолжала работать в чайной, то и дело сменяя за кассой свою партнершу по бизнесу. В 1928 году мисс Бабингтон, которая к тому времени была уже очень старой женщиной и почти ослепла, удалилась от дел и переехала жить в Швейцарию; так что синьора да Поццо дальше справлялась одна. Теперь чайной занимается ее дочь, графиня Доротея Бедини.
Может быть, самое удивительное, — сообщила она мне, — что двое из тех, кто начинал все это, до сих пор с нами: Джулия Надони — она за кассой, и Анита де Сантис — за прилавком с пирожными. В последнюю войну наша семья уехала в Альпы, там нас и застало перемирие 1943 года, но мы не могли вернуться в Рим, пока война не кончилась. Но благодаря преданности Джулии Надони да и всего персонала в целом наша чайная работала все девять месяцев немецкой оккупации и закрылась всего лишь на несколько часов, в тот день, когда немцы вошли в город. Этим самым днем и ограничивается весь ущерб, понесенный нами во время войны — шрапнель выбила стекла. Но всю войну фамилия «Бабингтон» украшала вывеску.