Римская история

Марцеллин Аммиан

3. Немного времени спустя неожиданно заблистала для римлян надежда на лучшее. Царь Витикабий, сын Вадомария, человек на вид слабый и болезненный, но сильный и храбрый, неоднократно поднимал против нас бранную бурю; поэтому прилагались всяческие усилия, чтобы каким бы то ни было способом устранить его. 4. Долго не удавались никакие попытки справиться с ним или ускорить его выдачу; наконец, он пал вследствие предательства своего приближенного слуги, подкупленного нами. После его смерти на некоторое время прекратились вражеские вторжения. Убийца из страха перед карой, которой он боялся в случае раскрытия дела, поспешил бежать на римскую почву.

5. После этого стали исподволь готовить поход на аламаннов в большем против обычного масштабе, стягивая военные силы разного рода. Этого настойчиво требовала общественная безопасность, так как опасались коварных нападений народа, который очень быстро оправлялся. Возбуждены были также и солдаты, не имевшие никогда отдыха вследствие подозрительного поведения аламаннов, которые то униженно молили о мире, то вскоре после этого выступали с самыми дерзкими угрозами.

6. И вот, стянута была отовсюду огромная армия, тщательно снабженная оружием и провиантом, призван был с иллирийскими {397} и итальянскими легионами командовавший ими Себастиан 906 и когда наступило теплое время года, Валентиниан вместе с Грацианом перешел Рейн. Не встретив неприятеля, император продолжал поход, разделив армию на три колонны; сам он находился в центре, полководцы Иовин

и Север командовали на флангах; таким образом армия была в безопасности от внезапных нападений. 7. Передвигаясь по указаниям опытных проводников, производя разведки местности, медленно шли войска по обширной стране, и солдаты приходили все в большее раздражение и издавали грозные клики, как будто уже нашли врага. И так как в течение нескольких дней не могли найти никого, кто бы оказал сопротивление, то все посевы и строения, которые попадались на глаза, предавались пламени; исключение делалось только для пищевых продуктов, собирать и хранить которые побуждала неизвестность исхода предприятия. 8. Медленно продвигаясь дальше, император подошел к месту, которое называется Солициний 907 и остановился здесь, словно перед сильным препятствием, потому что он узнал из достоверного донесения передовых разъездов, что вдали увидели неприятеля.

906. См. 26, 6, 2.

907. Швецингер близ Гейдельберга.

9. Не видя никакого другого способа спасения, кроме как защитить себя быстрым нападением на наши силы, варвары, полагаясь на свое знакомство с местностью и в полном согласии между собой, заняли горные высоты, обрывающиеся крутыми холмами, неприступными со всех сторон, кроме северной, представлявшей собой отлогий и удобный для подъема склон 908 Наши войска остановились на месте; повсюду раздались призывы к оружию; чутко прислушиваясь к команде императора и командиров, стояли солдаты в ожидании поднятия знамени, что служит сигналом к началу боя.

908. См. 28, 2, 5, где эти высоты названы nuns Pirus. По догадке Вагнера, это – Святая Гора близ Гейдельберга, der heilige Berg.

10. Времени на размышление было мало, или даже вовсе не было; здесь нетерпение наших солдат вызывало тревогу, а там аламанны подняли свой страшный крик. В силу необходимости быстрого решения принят был такой план: Себастиан со своими войсками должен был занять северную часть горы, которая, как я сказал, представляла собой отлогий подъем, чтобы избивать бегущих германцев, если так решит судьба. Этот приказ был спешно исполнен. Грациан, который по своим юным годам еще не годился для бранных трудов, был оставлен позади при знаменах иовианов. Сам Валентиниан, как вождь осторожный и неторопливый, прошел с непокрытой головой по центуриям и манипулам. {398} Не открывая своего плана никому из высших офицеров и оставив позади большую часть своих телохранителей, он помчался с немногими, на храбрость и верность которых мог вполне положиться, чтобы осмотреть подошву подъема, заявив с обычной уверенностью в своей проницательности, что можно найти и другую дорогу на крутые холмы, кроме той, которую нашли разведчики. 11. И вот, когда он ехал по неизвестным местам через болотные заросли, без дороги, вражеский отряд, находившийся сбоку в засаде, напал на него с такой стремительностью, что гибель его была бы неминуема, если бы он не прибег в крайней опасности к последнему средству: он погнал коня во весь опор через болото и скрылся под защитой легионов, спасаясь от страшной опасности. Насколько он был к ней близок, видно из того, что спальник, везший его шлем, украшенный золотом и драгоценными камнями, совсем исчез вместе со шлемом и не был найден потом ни живым, ни мертвым.

12. Когда люди оправились и отдохнули, был подан обычный сигнал к началу битвы. Под звуки грозно звучавших труб двинулись войска, исполненные воодушевления; впереди шли два юноши, Сальвий и Лупицин, один – скутарий, другой из схолы гентилов, выбранные начать битву. Возбуждая своих грозным криком и потрясая копьями, бросились они на противолежащие скалы и, отбиваясь от аламаннов, полезли на самый верх. Следуя за этими застрельщиками, подошло все войско и с великим напряжением сил взобралось через крутизны по терновым зарослям на вершину горы. 13. С большим ожесточением обеих сторон начался бой: с одной стороны солдаты, более обученные военному искусству, с другой – варвары, напиравшие в своей дикой храбрости безо всяких предосторожностей, сошлись в рукопашной схватке. Разворачиваясь все шире, наша армия начала теснить врага на обоих флангах среди криков ужаса, ржания коней и звука труб. 14. Однако оправившись, варвары дали отпор, и на некоторое время шансы боя выравнялись. Битва шла со страшным упорством, и потери были очень значительны с обеих сторон 909 15. Наконец варвары были смяты воодушевленным напором римлян, и в страхе смешались передние с задними и стали отступать. Тут их поражали дротики и метательные копья. Когда же, совершенно обессилевшие и истомленные, они побежали, то открыли преследующему неприятелю свой тыл, коленные суставы и сухожилия. Много было перебито, часть бежавших истребил Себастиан, стоявший со вспомогательным отрядом за хребтом горы, окружив ее со стороны, откуда варвары не ждали нападения. Остальные, рассеявшись, скрылись в чаще лесов. {399}

909. Гардтгаузен принимает чтение turmarum funeribus, что мне непонятно.

16. В этой битве были и с нашей стороны весьма чувствительные потери. Пал Валериан, первый офицер доместиков, и скутарий Натуспардо, столь выдающийся боец, что его сравнивали с древним Сицинием и Сергием 910 Этой кровавой битвой закончился поход; солдаты отправились на зимние квартиры, а императоры воротились в Тревиры.

11.

1. Примерно в это время скончался Вулкаций Руфин, состоявший в звании префекта претория. Для исполнения обязанностей префекта вызван был из Рима Проб. 911 Знатность рода, авторитет и колоссальное состояние принесли ему широкую известность в римском мире. Поместья он имел почти во всех провинциях. Заслуживал ли он или нет этой известности, решать об этом дело не моего слабого суждения.

910. Ср. 25, 3, 13.

911. Прим. ред.: Петроний Проб, по легенде потомок имп. Проба (276—282 гг.).

2. Сама Богиня счастья несла его, как выражаются поэты, на быстрых крыльях, представляя его благодетелем, возвышавшим своих друзей, а затем – жестоким интриганом, доводившим свою злобу до пролития крови. Хотя он был весьма влиятелен в течение всей своей жизни благодаря как своим колоссальным щедротам, так и тому, что непрерывно занимал один за другим разные высокие посты, но иногда бывал труслив в отношении людей нахальных и высокомерен в отношении робких, так что когда он чувствовал свою силу, то, казалось, гремел с трагического котурна, а когда робел, – выступал приниженнее, чем на самом низком сокке 912 3.

И как плавающие существа, будучи исторгнуты из своей стихии, недолго сохраняют дыхание на сухой земле, так и он хирел без префектур, принимать которые вынуждали его раздоры между знатными фамилиями, за которыми всегда водятся грехи из-за необузданных страстей: чтобы иметь возможность безнаказанно обделывать свои дела, они всегда выдвигали своего главу на высокий государственный пост. 4. Нужно признать, что он, с присущим ему благородством, никогда не приказывал совершить какой-нибудь незаконный поступок клиенту или рабу; но если доходило до его сведения, что кто-нибудь из них совершал какое-нибудь преступление, то, хотя бы сама правда возражала, он, не разобрав даже дела и отрешаясь от вопроса о чести и нравственности, являлся {400} защитником. Недостаток, порицая который, Цицерон выражался так: «Какая разница между тем, кто побуждает к какому-либо поступку, и тем, кто его одобряет? И не все ли равно, желаю ли я, чтобы это случилось, или радуюсь, что оно случилось?» 913 Он был подозрителен и скрытен, не чужд был злобной насмешки и лести с целью нанести вред. 5. Эта дурная черта проявляется у таких характеров резче всего тогда, когда больше всего стараются ее скрыть. Он был неумолим и упрям. Если кого-то он задумывал обидеть, то уж нельзя было уговорить его и склонить его простить вину: для этого словно свинцом, а не воском залиты были его уши. Находясь на высоте богатства и почестей, он был всегда встревожен и озабочен, а потому всегда подвержен легким заболеваниям. Такова была череда событий в западных областях империи.

912. Котурн и сокк – специальные виды обуви, первый – для актера, исполнявшего трагедию, второй – комедию. Эти термины вошли в переносном смысле в латинский язык, как обозначение высокого и низкого стиля и тона.

913. Cic. Phil. II, 12, 29.

12.

1. Персидский царь Сапор, достигший уже преклонных лет и имевший пристрастие с самого начала своего правления к грабежам, после смерти императора Юлиана и по заключении того постыдного мирного договора 914 поддерживал дружбу с нами; но теперь, нарушив условия договора с Иовианом, стал налагать свою руку на Армению, чтобы подчинить ее своей власти, как будто обязательность условий договора была уничтожена. 2. Сначала он пускал в ход разные хитрости и, встретив сопротивление населения, стал наносить незначительные обиды и в то же время склонять на свою сторону сатрапов и некоторых вельмож, а иных брал в плен внезапными нападениями. 3. Потом он привлек на свою сторону самого царя Арсака, пустив в ход изысканные способы соблазна наряду с клятвопреступлением. Пригласив его однажды на пир, он приказал увести его через потайные двери, выколоть ему глаза, заковать в серебряные цепи, – что у них считается для более почетных лиц пустым утешением кары, – и сослать его в крепость с названием Агабана, где он после всяческих мучений был казнен. 4. Затем, распространяя свое вероломство, он изгнал Савромака, который римской властью был поставлен управлять Иверией, и передал управление этим народам некоему Аспакуре 915 предоставив ему право носить диадему 916 чтобы явно обозначить свое издевательство над нашим решением. 5. Осуществив эти свои нечестивые злоумышления, он предоставил Армению евнуху Килаку {401} и Артабанну, перебежчикам, которых он некогда принял к себе, – один из них был, как говорят, раньше префектом племени, другой – командиром армии. Он возложил на них поручение приложить все старания к тому, чтобы уничтожить Артогерассу, город с крепкими стенами и сильным гарнизоном, где хранились сокровища Арсака и находилась его жена с сыном. 6. Исполняя приказ Сапора, вожди приступили к осаде. Так как к этой крепости, расположенной на крутой вершине горы, невозможно было подступиться, когда зима сковала землю снегом и льдом, то евнух Килак, обладавший умением уговаривать женщин, явился в сопровождении Артабанна под самые стены, получив заверения, что жизнь его не подвергнется опасности. Будучи допущен со своим товарищем внутрь крепости, как он того требовал, он с угрозами внушал царице и гарнизону смягчить быстрой сдачей раздражение Сапора, столь известного своей жестокостью.

914. См. 25, 7, 9.

915. См. 30, 2.

916. Т. е. признав за Аспакурой царское достоинство.

7. Долго шли совещания, и под воздействием слез царицы, оплакивавшей жестокую судьбу своего супруга, люди, самым решительным образом стоявшие за сдачу города, поддались жалости и изменили свое мнение. В надежде на большую награду в будущем (от римлян), они договорились на тайном совещании, чтобы сильный отряд, открыв внезапно ворота, в условленный ночной час сделал вылазку и напал неожиданно на вражеский лагерь; они брались сами позаботиться о том, чтобы виновники остались неизвестными. 8. Скрепив свое решение клятвой, они ушли из крепости и заявили, что осажденные просят предоставить им два дня на размышления о том, как им поступить. Этим они вызвали у персов полную беспечность. И вот, глубокой ночью, когда все беззаботно спали крепким сном, открылись ворота города, быстро выступил оттуда отряд воинов и, подкравшись неслышными шагами с кинжалами наготове, вошел в лагерь не ожидавшего никакой беды неприятеля. Не встречая никакого сопротивления, нападавшие перебили множество спавших людей. 9. Это неожиданное предательство и внезапное избиение персов страшно усилили противостояние между нами и Сапором. Сюда прибавилось еще и то, что император Валент принял сына Арсака Пару, который по совету матери бежал к нему из крепости с небольшой свитой; император назначил ему место пребывания Неокесарию 917 известный город Полемоновского Понта, с соответствующим его званию содержанием и почетом. Милостивое отношение императора побудило Килака и Артабанна отправить посольство к Валенту с просьбой оказать помощь и дать им в цари этого самого Пару. 10. При тогдашних обстоятельствах {402} им было отказано в помощи, а Пара был доставлен в Армению полководцем Теренцием, чтобы принять управление страной, пока без всяких отличий царского сана. Это условие было вызвано вполне правильным соображением, а именно: желали избежать возможности обвинения в нарушении мирного договора.

917. Никесар.

11. Получив известие об этих событиях, Сапор пришел в зверскую ярость и, собрав большую армию, вторгся в Армению и подверг ее опустошению. Устрашенный его вторжением Пара, а с ним вместе Килак и Артабанн, не находя нигде помощи, бежали в крутые горы, которые отделяют наши пределы от Лазики. Там скрывались они в течение пяти месяцев в чаще лесов и в горных ущелиях, и все усилия царя схватить их оказались тщетными.

12. Так как царь должен был понять, что с наступлением зимних холодов он лишь напрасно потеряет время, то, предав пламени все плодовые деревья и поставив сильные гарнизоны во всех укреплениях и крепостях, которыми он овладел силой или благодаря предательству, он осадил всеми своими войсками Артогерассу. Когда гарнизон доведен был различными превратностями борьбы до полного истощения, крепость открыла ему ворота, и он предал ее пламени. Там была найдена жена Арсака, которую он увез с собой вместе с царскими сокровищами.