Римская история
Шрифт:
X. В то самое время, когда Антиох Эпифан [41], тогдашний царь Сирии (тот самый, который предпринял строительство Олимпейона в Афинах), осадил в Александрии царя-мальчика Птолемея, к нему был послан легат М. Попилий Ленат, чтобы заставить его отказаться от задуманного [42]. (2) Попилий изложил свое поручение, и когда царь ответил, что подумает, обвел вокруг него прутиком линию и потребовал не выступать из круга на песке прежде, чем даст ответ. Таким образом римская решимость положила конец царским намерениям и явилась причиной выполнения приказа.
(3) Что касается Луция Павла, одержавшего большую победу, то у него было четверо сыновей. Из них двух старших он дал усыновить: одного - П. Сципиону, сыну Сципиона Африканского (не сохранившему от отцовского величия ничего, кроме блеска имени и силы красноречия), другого - Фабию Максиму. Двоих младших, которые ко времени победы еще не надели мужскую тогу, оставил при себе. (4) Перед триумфом, в тот день, когда, согласно установлениям предков, нужно было дать отчет на народной сходке за городской чертой, он напомнил по порядку о своих делах и стал умолять бессмертных богов, чтобы в том случае, если он своими делами или успехом вызвал зависть у кого-либо из них, они лучше были бы безжалостны к нему, чем к государству. (5) Это заклинание, словно бы исходящее от оракула, лишило его большей части потомства. Ведь он потерял одного из не вышедших из-под отцовской опеки сыновей незадолго до триумфа
XI. После того как был побежден и взят в плен Персей, который умер через четыре года под домашним арестом в Альбе [44], Псевдо-Филипп, названный так вследствие его лживого утверждения, что он Филипп и человек царской крови, хотя был самого низкого происхождения, силой оружия захватил Македонию и присвоил знаки царского величия, но вскоре понес наказание за свою дерзость. (2) Ведь претор Кв. Метелл, которому за доблесть было добавлено имя Македонский, одолел Псевдо-Филиппа и его народ достославной победой [45]. В жестоком бою он разбил также ахейцев, начавших при нем мятеж [46]. (3) Это тот Метелл Македонский, который обнес портиками, не имевшими надписей, два храма (ныне они опоясаны Октавиевым портиком) [47]. Он также привез из Македонии отряд конных статуй, который повернут к фронтону храма и до сих пор служит лучшим украшением этого места. (4) Обычно так передают историю этого конного отряда: Александр добился от Лисиппа, выдающегося в этом искусстве мастера, чтобы тот изваял портретные изображения всадников его турмы, павшей при реке Гранике, и поместил среди них его собственную статую [48]. (5) Метелл, первым воздвигший храм из мрамора рядом с этими памятниками, положил начало этому виду великолепия или роскоши. Едва ли можно отыскать в другом народе, времени или сословии человека, какой бы пользовался таким благоволением фортуны, как Метелл. (6) Ведь кроме великолепных триумфов, великого почета, каким он пользовался, выдающегося места в государстве, острых и бескорыстных споров с недругами, которые он вел, защищая государство, Метелл вырастил четырех сыновей и всех их увидел взрослыми, всех оставил живыми, добившимися величайшего почета. Когда он умер, эти четыре сына поставили его погребальное ложе перед рострами. Один из них уже был консуляром и цензором, второй - консуляром, третий консулом того года, четвертый - кандидатом в консулы, уже вступившим в свои права [49]. Это можно было скорее назвать счастливым окончанием жизни, чем смертью.
XII. Затем Ахайя, большая часть которой, как было сказано выше, была сломлена доблестью и оружием того же Метелла Македонского, полностью вовлеклась в войну; более всего к ней подстрекали коринфяне, даже наносившие римлянам тяжелые оскорбления. Вести эту войну было поручено консулу Л. Муммию.
(2) И почти в то же самое время сенат принял решение разрушить Карфаген, скорее потому, что римляне готовы были верить всему, что бы ни говорилось о карфагенянах, чем потому, что сказанное заслуживало доверия. (3) Вследствие этого тогда был избран консулом П. Сципион Эмилиан, хотя он домогался эдилитета. Как было сказано, это один из сыновей Павла, усыновленный сыном Сципиона, доблестью подобный своему деду П. Африканскому и своему отцу Павлу, благодаря одаренности и образованию самый выдающийся человек своего века в вопросах войны и мира, не совершивший в своей жизни ничего, что бы не было достойно похвалы - ни в делах, ни в словах, ни в помыслах. (4) В войну против Карфагена, начатую уже за два года до него прежними консулами, он устремился с большой силой (еще раньше он получил в Испании корону, вручаемую за взятие города штурмом, в Африке он был награжден короной за освобождение римского войска от осады, и, сверх того, вызванный в Испании на поединок, будучи человеком умеренных физических сил, победил противника, обладавшего невероятной силой). (5) Он разрушил до основания этот город, ненавистный римлянам (поскольку в нем видели соперника их власти, а не из-за вреда, который он мог бы принести в это время), сделал Карфаген памятником своей доблести - его дедом он был сделан памятником милосердия. Карфаген был разрушен через шестьсот шестьдесят лет после своего основания, в консульство Гн. Корнелия Лентула и Л. Муммия, за сто семьдесят семь лет до наших дней. (6) Таков был конец Карфагена, соперника Римской империи, с которым наши предки начали воевать в консульство Клавдия и Фульвия, за двести девяносто шесть лет до того, как ты, М. Виниций, вступил в консульство. Так что сто двадцать лет между обоими народами велась война, включая приготовления к ней и непрочный мир. (7) Даже когда Рим уже достиг мирового господства, он не мог считать себя в безопасности до тех пор, пока оставалось имя Карфагена и существовал сам город. Настолько ненависть, порождаемая соперничеством, переживает страх и не прекращается даже по отношению к побежденным. Так и ненависть к Карфагену исчезла лишь с его исчезновением.
XIII. М. Катон, постоянный поборник разрушения Карфагена, умер за три года до его падения, в консульство Л. Цензорина и М. Манилия. В том же году, когда погиб Карфаген, Л. Муммий разрушил до основания Коринф - через девятьсот пятьдесят два года после того, как он был основан Алетом, сыном Гиппота. (2) Оба полководца были почтены именами побежденных народов: один был назван Африканским, другой - Ахейским. Муммий был первым из новых людей, кто добавил к своему имени когномен, добытый воинской доблестью. (3) Различны были нравы полководцев, различны были их устремления. Ведь Сципион был настолько утонченным ревнителем и почитателем свободных искусств и всех наук, что держал при себе дома и на войне Полибия и Панетия, писателей исключительного дарования. И никто изысканнее Сципиона не перемежал занятия отдыхом, постоянно служа искусству войны или мира. Поглощенный всегда либо войной, либо ученьем, он укреплял тело опасностями, дух - наукой. (4) Муммий, напротив, был настолько неотесан, что при взятии Коринфа, намечая для отправки в Италию множество картин и статуй, созданных величайшими мастерами, наставлял сопровождающих: «Если с ними что случится, то вы должны будете изготовить новые». (5) Но я не думаю, Виниций, что у тебя вызовет сомнение то, что неосведомленность в ценности коринфского искусства менее полезна для государства, чем нынешняя изощренность, и что это незнание менее служит украшению государства, чем теперешнее знание [50].
XIV. Поскольку те или иные факты, собранные воедино, производят большее впечатление на зрение и ум, чем разделенные временем, я решил отделить первую часть труда от второй сводкой небесполезных фактов и привести список колоний, которые были основаны по повелению сената после взятия Рима галлами, вместе с их датами [51]; что же касается военных колоний, причин их основания, основателей и их имен, то они достаточно известны. И, кажется, не будет неуместным присоединить к этому сведения о происходившем одновременно расширении городов и распространении римского имени благодаря дарованию прав. (2) Через семь лет после того как галлы взяли Рим, была выведена колония Сутрий [52], на следующий год - Сетия [53], с перерывом в девять лет - Непе [54]. Затем по прошествии тридцати двух лет гражданство было дано арицинцам [55]. (3) Триста шестьдесят лет назад, в консульство Сп. Постумия и Ветурия Кальвина [56] гражданство без права голоса было дано кампанцам и части самнитов. И в этом же году была выведена колония Калес [57] Затем по прошествии трех лет, в тот же самый год, когда была основана Александрия, гражданство получили жители Фунды [58] и Формий [59]. (4) При следующих сразу за этим консулах цензоры Сп. Постумий и Филон Публилий дали права гражданства ацерранцам [60]. И спустя три года была выведена колония Таррацина [61]. Через четыре года после нее - Луцерия [62], еще через три года Суесса Аурунка [63] и Сатикула [64] и двумя годами позднее Интерамна [65]. (5) После того было десять пустых в этом отношении лет; потом были выведены колонии Сора [66], а также Альба [67] и через два года Карсеолы [68]. (6) В пятое консульство Квинта Фабия и четвертое Деция Муса, в том году, когда начал царствовать Пирр, колонисты были посланы в Синуессу [69] и Минтурны [70], спустя четыре года - в Венусию [71]. По прошествии двух лет, в консульство Мания Курия и Руфина Корнелия, гражданство без права голоса было даровано сабинам - это произошло почти триста двадцать лет назад [72]. (7) В консульство Фабия Дорсона и Клавдия Канины, почти триста лет назад, колонисты были посланы в Косу [73] и Пестум [74]. С промежутком в пять лет, в консульство Семпрония Софа и Аппия, сына Аппия Цека, колонисты были посланы в Аримин [75] [и] Беневент [76] и право голоса было дано сабинам. (8) К началу Первой Пунической войны колонистами были заняты Фирм [77] и Каструм [78], через год Эзерния [79], семнадцать лет спустя Эфул [80] и Альсий [81] и еще спустя два года Фрегены [82]. Брундизий [83] был основан в следующем году, в консульство Торквата и Семпрония, и через три года Сполетий [84], в том году, когда были учреждены Флоралии, и два года спустя была выведена Валентия [85], а перед прибытием в Италию Ганнибала - Кремона [86] и Плацентия [87].
XV. Далее ни в то время, пока Ганнибал находился в Италии, ни в ближайшие годы после его ухода у римлян не было возможностей для основания колоний, так как пока шла война, надо было думать о наборе воинов, а не о предоставлении им отпуска, а после окончания войны - о собирании сил, а не о их рассеянии. (2) Но при консулах Гн. Манлии Вольсоне и Фульвии Нобилиоре (с тех пор прошло почти двести семнадцать лет) была выведена колония Бонония [88]. Четыре года спустя были основаны Пизавр [89] и Потентия [90], еще через три года Аквилея [91] и Грависки [92], а через четыре года Лука [93]. (3) В тот же промежуток времени, хотя у некоторых это вызывает сомнение, колонисты были посланы в Путеолы [94], Салерн [95] и Буксент [96], а сто восемьдесят лет назад в Ауксим [97], что в Пицене, за три года до того как цензор Кассий решил построить театр на Луперкале по направлению к Палатину. В этом ему тогда воспрепятствовала исключительная суровость государства и консула Цепиона [98], что я мог бы причислить к наиболее очевидным проявлениям народной воли. (4) В консульство Кассия Лонгина и Секстия Кальвина, нанесшего поражение саллувиям у источников, которые по его имени называются Секстиевыми, - около ста пятидесяти трех лет назад, - была основана колония Фабратерия [99]. В следующем году были основаны Сколация Минервия [100] и Нептуния Тарентийская [101], в Африке Карфаген, как уже говорилось, - первая колония за пределами Италии. (5) Относительно Дертоны [102] имеются сомнения, что же касается Нарбона Мартия в Галлии, то он был основан в консульство Порция и Мартия, примерно сто пятьдесят три года назад. Двадцать три года спустя у багиенов была основана Эпоредия, в консульство Валерия Флакка и шестое [консульство] Мария [103]. Трудно припомнить основание какой-либо колонии после этого, если не считать военных.
XVI. Эта частичка моего труда в некотором отношении уже вышла за намеченные мною рамки. И хотя я понимаю, что предписанная поспешность влечет меня наподобие вращающегося колеса или стремительного потока, не позволяя останавливаться и вынуждая скорее опускать существенные факты, чем добавлять новые детали, я все же не могу удержаться, чтобы не коснуться явления, которое часто занимало мой ум, не став, однако, ясным для понимания. (2) В самом деле, разве не удивительно то, что выдающиеся таланты в каждом роде деятельности действуют вместе и достигают совершенства в один и тот же ограниченный период?! И подобно тому, как звери различных видов, запертые в зверинец и оказавшиеся в ограде, удаляются от чуждых, сближаются с себе подобными и как бы собираются воедино, так и таланты, способные создать блестящие труды, отделяются от других вместе с себе подобными, достигая одинаковых результатов в одно и то же время. (3) Один период, которые, насчитывал небольшое число лет, благодаря божественным гениям Эсхила, Софокла и Эврипида придал блеск трагедии, другой - при Кратине, Аристофане и Эвполиде - старинной, древней комедии. И новую комедию создали на протяжении очень немногих лет Менандр и приближающиеся к нему - по времени, а не по значению творчества - Филемон и Дифил. (4) А разве талант рассмотренных нами недавно философов, порожденный красноречием Сократа, процветал много лет после смерти Платона и Аристотеля? И кто до Исократа, его слушателей и их учеников прославился среди ораторов? В самом деле, этот промежуток времени был столь, узким, что не было человека, достойного упоминания, который не мог бы видеть другого.
XVII. И это присуще римлянам не менее, чем грекам. Ведь, если не считать грубых и непривлекательных имен, достойных похвалы лишь в качестве зачинателей, римская трагедия нашла себя в Акции и тех, кто были вокруг него. Милые шутки латинского остроумия опирались на современников Цецилия, Теренция и Афрания [104]. (2) Также историки, включая Ливия и тех, кто ему предшествовал, но без Катона и некоторых других безвестных древних авторов, занимали период около восьмидесяти лет, и плодовитость поэзии не восходила к более раннему времени и не продолжалась позднее. (3) Что касается ораторского искусства, проявившегося в силе политических речей и исключительном блеске ораторской прозы, - также исключая Катона и оставляя в стороне П. Красса, Сципиона, Лелия, Гракхов, Фанния и Сервия Гальбу, - то оно достигло совершенства при властелине этого жанра Цицероне; нравиться могли очень немногие из его предшественников, восхищать могли лишь те, которые застали Цицерона или которых он застал сам. (4) То, что это относится к характеристикам других периодов, можно понять на примере грамматиков, скульпторов, художников, резчиков, ибо расцвет в каждом из этих видов искусства ограничен незначительным временем.
(5) Я не прекращаю искать причины этого совпадения и соединения в каждую эпоху сходных талантов, обнаруживающих те же устремления и имеющих одинаковый успех. Я не нахожу решений, которые были бы в полной мере убедительными, но только правдоподобные, и прежде всего эти: (6) соперничество питает талант, а зависть и восхищение воспламеняют подражание [105], и то, чего добиваются с наивысшим рвением, достигает наивысшего совершенства и, естественно не может обратиться вспять, ибо естествен упадок того, что не двигается вперед. (7) И поскольку мы вначале воодушевляемся подражанием тем, за кем следуем как за начинателями, а затем не надеемся их обойти или, по крайней мере с ними сравняться, рвение ослабевает вместе с надеждой. Если мы не можем догнать, перестаем гнаться и, оставив этот предмет, как бы занятый другими, ищем новый, себе по силе, проходя мимо того, в чем не можем отличиться. Из этого следует, что самым большим препятствием в достижении совершенства произведения оказывается непостоянство.