Римский орел
Шрифт:
Азиат подошел к кучке аборигенов, что-то сказал своим, и индейцев погнали к баракам. Геннадий профессионально отметил, что с воздуха поселок прикрыт идеально. Да и полоса тоже неплохо замаскирована. Во всю длину ее выложена полоса мелких и крупных камней, между которыми проложили тусклую металлизированную ткань. Но это снизу видно, что тряпка, а сверху наверняка покажется, что ручеек. И на солнышке блестит. Да уж, такое не лох придумал. Но возникает вопрос: зачем? Лян жестом поманил их к себе:
– Как тебя
– Геннадий Черепанов. Летчик-испытатель, - лаконично ответил Геннадий.– Демонстрировал модель на столичной ярмарке. Были неполадки с системой. Катапультировался. Попал к местным...– подумал, не пошутить ли по этому поводу? Нет не стоит. Физиономия китайца не располагала к шуткам.– Теперь у вас. Это все.
– Какой самолет ты пилотировал?
– МиГ-двадцать пятый.
Азиат кивнул:
– Военный летчик?
– Да.
Не было смысла скрывать то, что очевидно.
– Сейчас где служишь?
– Нигде. У нас сокращение штатов.– Черепанов криво усмехнулся.
Вспомнился анекдот советских времен.
На совещании в генштабе:
"Товарищи офицеры. Главный вопрос сегодняшнего совещания - сокращение штатов. Вопросы есть? Предложения? Так, если других предложений нет, начнем с Канзаса..."
Нынче все реализовалось с точностью до наоборот.
Зато вот у боевого офицера самой что ни на есть закрытой категории во время отпуска появилась возможность подкалымить в западном полушарии. Вот и подзаработал.... Нет, правильно их при совке за бугор не пускали.
– Все, что ты сказал, будет проверено, - заявил китаец.– Если врешь, то лучше признайся сейчас.
Черепанов пожал плечами:
– Проверяйте. В том, что я сказал, ничего секретного нет.
– Он будет жить в шестом блоке, - сказал китаец Сэму по-английски. Покажешь ему, где столовая.
Глава четырнадцатая
РАЗВЛЕЧЕНИЯ ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИХ МАЧО
Пронзительный вопль раздался снаружи. Черепанов опустил ложку...
– Ты кушай, русский, - невозмутимо посоветовал Сэм.– Тебя это не касается.
В столовой, приземистом здании на коротких сваях, кроме них было еще человек десять. Все - мужчины. И никто не обратил внимания на крик.
Черепанов поглядел в окно, затянутое противомоскитной сеткой: на лужайке перед столовой старый индеец чистил котел. Кричал явно не он.
Еще один вопль.
– А посмотреть я могу?– спросил Геннадий.
– Можешь, - кивнул мулат.– Посмотреть можешь. Но лучше сначала покушай.
"Ешь, когда дают, и спи, когда есть возможность". Старое солдатское правило.
Это происходило за углом. Расчищенная от джунглей лужайка. Яркое солнце. Яркие цветы. Вопли попугаев в зарослях. В куче отбросов под полом "столовой" рылась
А на лужайке развлекались головорезы Ляна.
Туземец, один из тех, кого взяли в поселке, был подвешен к перекладине за ноги. Руки его были свободны, и он изо всех сил пытался защититься от двух усатеньких латиносов, которые тыкали его палками. Туземец снова взвыл, и приятели латиносов разразились одобрительными воплями.
– Такая игра, - пояснил Сэм.– Кто заставит обезьяну подать голос, получает очко.
По животу и груди индейца текла кровь. Один глаз заплыл, щека была разорвана.
Неподалеку, сбившись в кучку, как перепуганные овцы, стояли сородичи подвешенного. Дети, женщины, подростки. Одна девочка плакала, остальные просто смотрели.
– Хочешь сыграть?– спросил Сэм.– У тебя ведь к обезьянам должок?
Черепанов в упор поглядел на мулата.
– Если кто и похож здесь на обезьяну, то это ты, - произнес он по-русски. И добавил уже по-английски: - Нет, не хочу.
– Дело твое.
На полянке появились еще двое, Панчо с приятелем. Деловито направились к пленникам, выдернули из группы девочку лет десяти. Женщину, попытавшуюся им помешать, приятель Панчо ткнул кулаком в лицо. Та упала. Приятеля Панчо это очень развеселило. Панчо что-то громко сказал, обращаясь к остальным пленникам.
Парочка, мучившая подвешенного, на некоторое время прекратила игру, заинтересовались. Ублюдки.
– Он говорит: если кто после его удара устоит на ногах, может быть свободен, - перевел Сэм.– Он шутник, наш Панчо!– добавил мулат, ухмыльнувшись.
Тут девочка, о которой на время забыли, сорвалась с места и бросилась к Черепанову.
Упала на коленки, обхватила ноги Геннадия и быстро-быстро заговорила. В ее черных и блестящих антрацитовых глазах плескался ужас.
Хрупкие смуглые плечи, толстые черные косы с вплетенными яркими перьями, в вырезе платья, между чуть обозначившихся грудей - дурацкая китайская игрушка на красном шнурке. Запах юной, нагретой солнцем кожи... Запах не женщины - ребенка...
– Что она говорит?– спросил Черепанов, хотя и так было ясно, о чем она говорит.
– Прогони ее, - велел Сэм.– Быстро!
А к ним уже двигался Панчо.
Головорез был намного выше Черепанова и так же широк в плечах. Он наклонился, намереваясь отцепить девочку от ног Геннадия.
– Не тронь ее!– четко произнес летчик по-английски.
Панчо медленно выпрямился, поглядел на Черепанова сверху вниз. Осклабился.
– Что русский, любишь маленьких сучек?– перевел Сэм.– Они пока не про тебя. Ты еще не заработал. А если свербит, можешь трахнуть вот ее! Меченый махнул в сторону свиньи, рывшейся в отбросах.– Хочешь?