Римский Парень
Шрифт:
– Понятно? – спросил он.- Все шрамы на правой руке он получил потому, что эта сторона тела находилась ближе всего к противнику.
Впервые за все это время у Лени посветлело лицо. Граф с важным видом подошёл к статуе, вставил в глаз монокль, исследовал все три вмятины поочерёдно, встал в стойку, которую ему продемонстрировал Томми, затем выпрямился, хлопнул себя по ноге и воскликнул: "Per bacco!".
– Ага! – сказал Томми.- В любом случае у этого кучерявого левый молоток мог уложить кого угодно, рука то есть. Скульптор не пропустил ничего. Смотрите, видна выпуклость в месте особого напряжения. Левой он пользовался для решающего
Гульельмо поправил пенсне и спросил:
– А вы можете это разъяснить нам?
– Посмотрите на его уши, – сказал Томми. – У профессионального бойца никогда не будет таких ушей. Этого парня здорово отделали. Такие лодыри на десять ударов отвечают одним, а в результате – расплющенные уши, расквашенные брови. У него и мускулатура бездельника, и ноги неразвитые. Вот посмотрите, какие мускулы у него на плечах, спине и руках. У настоящего бойца с быстрой реакцией плечи худые и мускулы сужаются. Ясно? В любом случае порезы на руке за меня. Давайте, профессор, я покажу вам. Встаньте-ка сюда!
Он поставил Гульельмо в стойку. Старый профессор с удовольствием подчинился и даже попытался принять свирепый и воинственный вид. Томми встал против него, приняв стойку левши, правую руку и кулак он вытянул перед собой, а левую согнул перед грудью.
– Вот таким путём я могу держать вас на расстоянии. Но наш приятель в драке правую согнутую руку выставлял перед лицом как щит, увертываясь от противника. И именно так заработал эти порезы, ясно?
Гульельмо немного помахал руками, как это сделал бы мужчина, изображённый скульптором, затем снова тщательно осмотрел бронзовую фигуру, опять принял соответствующую позу, выпрямился, посмотрел на Альберини и сказал: "А ведь правда!"
Лени хлопнула в ладоши:
– О Томми, браво!
Профессор Дзанни передернул плечами.
– Из области чистых догадок, – сказал он.
Томми кинул на него взгляд, покусал губы и заговорил снова:
– Ну, а теперь, если вам угодно, я могу кое-что рассказать о том малом, который задал взбучку нашему герою. Скульптор работал в раздевалке или на арене, сразу после боя. Далее…
Дзанни в иронической усмешке показал белые, ровные зубы.
– Одну минуту, друг мой. Откуда вы взяли, что он проиграл бой? А может, выиграл?
– Дзанни, – ответил ему Томми, – вам следовало бы читать книги. Это расширяет кругозор. Вы согласны, что скульптор работал сразу после боя?
– Если эта статуя подлинная, я бы согласился с таким утверждением. Ведь художник был настолько внимателен, что не упустил ни одной мелочи. Но это не значит, что боец не мог быть победителем.
– В таком случае скульптор был бы опять-таки настолько внимателен, что надел бы на голову победителя венок или гирлянду цветов,- ответил Томми, чарующе улыбаясь.
– Браво,- в унисон воскликнули Альберини и Гульельмо.
– Herrlich! **. – сказал профессор Лишауэр. Он подошел к Альберини и Гульельмо. В его усталых глазах затеплилась надежда.
– Благодарю вас, – сказал Томми. – Итак, продолжение следует. Тот невысокий тип, который избил нашего, видимо, был грек. Он…
Дзанни опять вмешался, издав короткий смешок:
– Нет, нет, мой друг! Теперь это уже чистейшая фантазия. У вас слишком сильное воображение.
– Всё больше за своих болеете, а, Дзанни? –
– Не понял вас.
– А Лени вот поняла, – предположил Томми. – Может, вы и читали книги, но не те, что следует. Есть книга, которую я рекомендую вам прочесть. Мне её дал профессор Стюард. В ней сказано, что греки никогда не били по телу. Они, как правило, били только по голове. У нашего парня больше всего следов ударов именно на голове. Но обратимся к его лобызателю. Насколько я знаю, греки были намного лучшими бойцами, чем римляне. И не делали ошибок. Малый, который избил нашего римского друга, был немного мягковат. Он дрался на велосипеде и…
Даже Лени присоединилась к хору голосов, воскликнувших:
– На велосипеде?
Они стояли как загипнотизированные. Томми усмехнулся.
– Извините меня. Это выражение я ещё тебе не растолковал, Лени. Это значит, что он дрался отступая. Грек знал, что он должен держаться подальше от нашего вояки, иначе ему хана.
– Почему вы считаете его небольшим? – спросил Гульельмо.
– Догадался, – ответил Томми.- Небольшие мужчины быстры, большие – медлительны. Наш друг всё ещё жив, не так ли? Будь его противником большой и быстрый боец с мощным ударом, наш бы уже отчалил в лучший мир, а не сидел тут. Теми штучками, что у него на руках, можно запросто проломить черепок. Но грек достаточно ловок, чтоб держаться подальше, и, видимо, он пониже. Либо у него не было сильного удара, либо он боялся ближнего боя. Далее. Направление шрамов и ссадин на лице нашего приятеля доказывает, что грек или брал его в захват, или же бил сбоку. Значит, и был ниже ростом. Сравните только правую сторону лица статуи с левой. Грек, наверно, дал себя ударить сдуру пару раз правой. Но он был продувной парень, этот грек знал, как надо драться с левшой, чего наши боксеры, между прочим, и сегодня не умеют. Он крутился и кружился вокруг своей левой и правой римлянина, подальше от мертвого удара его левой и так, кружась и нажимая на задние педали, то есть отступая, он продолжал кидать в него левые хуки – гляньте, в какую сторону у него свернут шнобель, – на правое ухо и на кашу, которую он сделал из правой щеки. И, несмотря на все преимущества, он не хотел рисковать – не шёл на сближение, чтобы прикончить противника. Он выигрывал бой, так чего рисковать? Он тыкал и тыкал в кучерявого левой, пока тот не рухнул под градом ударов, от потери крови и изнеможения. Затем…
Лени внезапно схватилась за щеку и закричала. Её крик отдался эхом в высоких, пустых сводах безлюдного музея.
– Томми! Томми! Папа!
Глаза ее были широко раскрыты. – Фрагмент из Тертулиана! Описание… Томми! Папа!
Все заговорили одновременно, зашумели, Альберини выкрикнул: "Corpe di bacco". Гульельмо повторил снова и снова: "Si, si!…", а профессор Лишауэр: "Lleber Gott! Aber gewiss…" ***.
– Нe понял,- сказал Томми.
– Фрагмент же! – вскричала Лени.- Описание кулачного боя при Тите!
– Святые ёлки! – сказал Томми.- Я совсем забыл.
– Его имя – имя! – выкрикнул профессор Лишауэр.- Синистр! Левша. Это он. Это он перед фами Синистр – римский боец императора Тита, побеждённый маленьким греком Фистрой. Синистру была дарована жизнь, потому что император был влюблён в его сестру Аулу.
Совсем не казалось странным, что Лени и Томми обнимаются, хотя немного необычно выглядели обнимавшиеся и хлопавшие друг друга по плечам Лишауэр и Гульельмо. Вдруг Гульельмо отступил назад, откашлялся и сказал: