Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного
Шрифт:
«Скорая медицинская помощь» опоздала на целый час. Она оказалась пожилой, жирной и хамоватой. Осмотрев Ринаму, грязно-белая «Скорая помощь» пообещала, что «женщина скоро оклемается», и посоветовала «поменьше смотреть телевизор». На прощание она многозначительно пожелала «крепкого здоровья» и «всего доброго» и попросила «не беспокоить по пустякам».
Оправившись от «пустяков», Ринама нежно погладила заветренную руку возлюбленного супруга.
— Что с тобой, Зайчишка? — озабоченно поинтересовался Жрес.
— Ничего страшного. Просто переживаю за Верховное Вече, — успокоила мужа Ринама.
— Все переживают,
— Скоро перестану. Как только разделаемся с ицленьской бандой.
— Так уж прямо — банда. Примитивный властолюбец, который в борьбе за власть не выбирает средства.
— Как раз выбирает. Самые что ни на есть фашистские.
— Ты о Верховном Вече? Тубсовалах — тоже хорош, действует топорно, как лесоруб.
— Не смей так говорить. Ты сам рубишь с плеча. Что бы ты делал, если бы тебя посадили в тюрьму?
— Слава богу, до этого дело пока не дошло. Но если тебе это интересно — я бы берёг свои нервы.
— А Тубсовалах, по-твоему, не бережёт?
— Боюсь, наделает непоправимых глупостей.
— Для этого он слишком умён.
— Ну, не он — так кто-нибудь другой. Верховное Вече — непомерно большое.
— Ты рассуждаешь, как демократические журналисты. Верховное Вече — наша подлинная демократия.
— Ты прекрасно знаешь, что я — на стороне Тубсовалаха. Только, в отличие от Зайчишки, не падаю в обмороки.
— И не надо. Свалим Ицленя — я тоже перестану.
— Не забывай, что Ицлень умеет бороться за власть.
— Вернее, его друзья — акимерийцы.
— Вот именно. Что им мешает помочь Ицленю ещё раз? Тем более, судя по всему, они поставили на Ицленя в самом начале Переделки.
— Ты меня пугаешь.
— И не думаю. Я беспокоюсь за Верховное Вече. К нему примазываются заинтересованные людишки.
— Ты имеешь в виду национал-экстремистов?
— И их — тоже. Они портят репутацию Тубсовалаха.
— Они не портят, они помогают.
— Но могут испортить всё дело. Я тебя ни понимаю, Зайчишка. Неужели ты заступаешься за экстремистов?
— Это политика, Заяц. Скажи: ты бы очень переживал, если бы Ицленя зарезал уголовник?
— Не очень. А что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что против банды Ицленя выступила банда экстремистов.
— Как бы эти банды не разнесли в щепки всю страну.
— Лес рубят — щепки летят. Если страна сейчас не избавится от Ицленя, она постепенно загнётся под его руководством.
— Ну-ну, товарищ политик. Сейчас попробуем проверить наши версии.
— Ты что собираешься делать?
— Включить телевизор и послушать последние известия.
— Не включай!
— Зайчишка, у тебя прогрессирует телефобия. Будем лечить по системе: клин клином вышибают.
Поцеловав протестующие ринамины ладошки, Жрес пощёлкал управлением и быстро обнаружил говорящую мужскую голову. Голова строго взглянула на Ринаму и дохнула ей в лицо обжигающим пламенем.
— Фу, как душно, — пожаловался Жрес и отёр потный лоб тыльной стороной правой руки.
Ринама пулей слетела с софы и, широко расставив ноги, загородила мужа от инквизиторского телевизора.
— Ты что делаешь, Зайчишка? — натянуто улыбнулся Жрес.
— Ничего особенного, — с придыханием ответила Ринама.
— Может быть, сходим к невропатологу?
— К тому, который с «воздушными комочками»?
— Да
— Лучше я схожу к экстрасенсу.
— Договорились: завтра же, после работы. Не откладывай на послезавтра то, что можно сделать завтра.
29
Но Ринама отложила, потому что ей было не до экстрасенса. Преодолевая боль, страх и депрессию, она торопилась избавить страну от садистской банды, которую ненавидела всеми фибрами своей страдальческой души. К боли и депрессии Ринама приспособилась с помощью таблеток и капель, а со страхом справлялась посредством несгибаемого характера и железной воли. Казалось, в экстремальной ситуации у хрупкой красавицы открылось второе дыхание, а вера являлась источником сверхчеловеческих качеств, присущих олимпийским богам и героям. Ринама проводила бессонные ночи, чтобы не напугать Жреса неконтролируемыми стонами; стиснув зубы, она весело улыбалась Гвинее и Авбюлке, выдавая непроизвольные слёзы за признак счастья и умиления. Она в ужасе шарахалась от красных машин, телевизоров и даже зубных щёток, талантливо обыгрывая свой животный страх в присутствии посторонних. Ринама уже знала, что причиной её невыносимых физических и нравственных страданий является фантастически — садистская аппаратура, которую придумали фантастически садистские гении. Она вглядывалась в озабоченные лица прохожих, пытаясь по выражению лица обнаружить в равнодушной толпе таких же, как она, жертв аппаратурного террора.
— Зайчишка, ты что зыркаешь глазищами по сторонам? — шутливо полюбопытствовал Жрес, согревая жену крепким горячим объятием.
— Выискиваю товарищей по несчастью, — откровенно призналась Зайчишка.
— Фу ты, ну ты! Ты давно была у экстрасенса?
— Позавчера… нет, вчера, — не моргнув глазом, солгала Ринама.
— Выброси из головки эту муть, — усилив объятия, посоветовал супруг.
— Это же не мусор, это страшное оружие, — укоризненно напомнила жена. — Тебе удалось связаться с кем-нибудь из «наших»?
— Пока нет — везде швейцары. Но я не теряю надежды.
— Надежды юношей питают.
— Юношей, а также девушек питают не надежды, а молочные сосиски. Поэтому мы сейчас пойдём их покупать.
В продовольственном магазине было три продавца и два покупателя. Прижимая к груди по батону любительской колбасы, покупатели оживлённо обсуждали последние политические новости. Жрес завозился около кассы, а Ринама принюхивалась к серым невзрачным сосискам, которые сливались с серым невзрачным прилавком. Дверь скрипнула — и в магазине стало на одного покупателя больше. Ринама услышала в голове грохот разорвавшейся бомбы, которая расчистила место для двух скрипучих мужских голосов. Перебивая друг друга, голоса смаковали модный политический конфликт. Ринама взяла себя в руки и внимательно оглядела магазин. Продавщицы, позёвывая, скучали за прилавком, Жрес вполголоса дискутировал с кассиршей, два покупателя скрипучими голосами спорили о политике, а третий покупатель из-за ринаминой спины обозревал небогатый мясо-молочный ассортимент. Выгнав из головы скрипучие голоса, Ринама больными мозгами вспомнила газетную информацию: «Оперативники БКГ, занимающиеся „обработкой“ жертвы вне дома, имеют портативные аппараты размером примерно 12х12 см и 15х15 см, вмещающиеся в карман».