Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного
Шрифт:
— Что случилось?! — испуганно воскликнул Жрес, глядя в изменившееся лицо жены.
— Всё то же, — с олимпийским спокойствием ответила Ринама. — Этот тип, похоже, оперативник БКГ, и он применяет свою зверскую аппаратуру.
— Против кого применяет? — не понял Жрес.
— Против нас, — хладнокровно объяснила Ринама. — Может быть, против этих симпатичных продавщиц или покупателей.
— Чокнутая баба, — грубо вмешался в разговор подозреваемый. — Вы её не слушайте. Все знают, что она сумасшедшая.
Последние слова публично разоблачённого оперативника предназначались для остолбеневших продавщиц и онемевших покупателей.
— Ты что сказал, гад? — на красивых скулах Жреса нервно задвигались желваки.
— То, что слышал, гад, — уверенно и нагло ответил оперативник. — Хочешь выйти? Давай выйдем. Там за дверью тебя ждёт мильтон. И психушник — в придачу. Тебе это надо? Не надо.
Шаткой походочкой наглец направился к выходу, а Жрес вскинул руки для смертоубийственного удара.
— Только не здесь, товарищи сумасшедшие, — защебетали вспугнутые продавщицы. — Идите в свою психушку — там и деритесь.
Ринама повисла на сильных любимых руках:
— Не надо, Заяц. Ты что, не понимаешь, что они только этого и ждут? Они провоцируют и нас, и Верховное Вече.
— Правильно излагает женщина, несмотря на то, что ненормальная, —
— Идём отсюда, Зайчишка, — Жрес утихомирил желваки, забыл сосиски и громко хлопнул тяжёлой дверью.
С тех пор Ринама никогда не чувствовала себя одинокой в общественных местах. Выйдя на улицу, она первым делом оглядывалась по сторонам. Не успевала она оглянуться, как к ней навстречу спешил стукач (или стукачка) с неизменным вопросом: «Который счас час?» Кипя от раздражения, Ринама отфутболивала незваных стукачей, которые послушно ретировались, никогда не забывая обозвать скандалистку «чокнутой» или «ненормальной». Иногда стукачи сопровождали телевизионного политика на почтительном расстоянии. Они проходили свой отрезок пути и передавали эстафету другим почтительным стукачам. А один раз они сдали Ринаму наёмному убийце. Это случилось на деревянной лестнице Покровского — Шернество. Уже стемнело, но отважная женщина, ещё не приученная к бандитам, смело ступила на скользкий путь. За спиной она услышала тяжёлые шаги и потом — имя собственное — в очень грубом исполнении. Ринама обернулась, но в темноте никого не увидела. Тогда она вынула из ридикюля маленький фонарик и осветила грубый голос, знавший её собственное имя. Голос принадлежал плотному пожилому мужчине с мордой конандойлевского преступника. Звероподобный киллер держал над головой пустую зелёную бутылку. Ринама почувствовала непреодолимый аппаратурный ужас. Нечеловеческим усилием превозмогая аппаратуру, потенциальная жертва с помощью фонарика тщательно обследовала место преступления. Лестница была блестящей и абсолютно пустынной. Киллер делал зверскую морду и ждал, когда жертва закончит осмотр. «Убирайся», — прохрипела Ринама сквозь стиснутые зубы, которые вырывались из повиновения и отбивали чечётку. Отдав приказ, она ощутила на пушистой шапочке осторожный и сильный удар. Ринама ещё больше испугалась, что потеряет шапочку, и ухватилась за неё обеими руками. Она приготовилась ко второму удару, но преступник бесследно исчез. Сообразив, что триллер исчерпан, Ринама, покачиваясь, пошла на платформу. Здесь её ждал знакомый стукач с сочувствующим выражением лица. Приняв театральную позу, стукач поинтересовался ринаминым здоровьем; но окровавленная женщина отмахнулась от него, как от мухи, и попросила кассиршу вызвать «Скорую помощь». Хирург порадовался точному удару, который спровоцировал много крови и не сломал череп. Он перевязал раненую голову и указал Ринаме отделение милиции.
Симпатичный милиционер долго смеялся над тем, что укрывшаяся за бинтами жертва перепутала покушение с нападением. Он милостиво разрешил Ринаме позвонить родным и переждать опасную ночь в отделении милиции. Как только пошёл первый транспорт, обессиленная женщина забрала назад своё заявление и поплелась домой. Насмешливый милиционер посетовал на несознательность «сдвинутой гражданки» и пожелал ей «всего доброго».
Дорогу домой Ринама видела, как в тумане; нащупав подъезд, она потянулась к дверной ручке, но её опередила девочка с собачкой. «Тётя Ринама, давайте я вам помогу», — жалостливо сказала девочка. Она открыла дверь и погладила лохматую собачонку. «Какая ты неряха, Генивея, — строго сказала девочка, грозя собачке кукольным пальчиком. — Вечно бегаешь, как заведённая». Ринама посмотрела на пристыженное животное: у него было мамино лицо. «Она действительно похожа на собачку», — подумала помутившаяся женщина и, поправив окровавленную шапочку, потащилась на четвёртый этаж. Жрес был на работе, Авбюлка посапывала в кроватке, а Генивея, как угорелая, носилась по квартире. Подбежав к дочери, она сняла с неё кроваво-синюю шапочку и, подпрыгивая от непонятного нетерпения, стала бережно ощупывать забинтованную голову. «Ты что скачешь, как собака?» — неожиданно для самой себя выпалила Ринама. «Как ты сказала, доченька?» — переспросила озабоченная Генивея, приплясывая на одном месте. «Собака, собака и есть», — с озлобленным ожесточением повторила Ринама. Генивею, как ветром, сдуло в «большую комнату», а Ринама задрожала от громового удара хлопнувшей над головой двери. Через минуту раздалась оглушительная соловьиная трель, и трепещущая женщина, заткнув уши тонкими пальцами, заковыляла в прихожую. «Татаркой» оказалась добродушная водяная соседка с верхнего этажа. Она протягивала Ринаме аппетитные пирожные и напрашивалась на чай. Ринама нехотя накрыла стол на кухне, чтобы не разбудить Авбюлку. По просьбе добродушной женщины, к чаепитию присоединилась дёргающаяся Генивея, которая, обжигаясь, хлебала чай маленькими суетливыми глотками. Внимательно взглянув на увлечённую пожилую женщину, гостья стала восхищаться её моложавостью. Захлёбываясь чаем и словами, польщённая Генивея вспомнила молодость и морскую службу. Поддакивая хозяйке, соседка выпила пять чашек чая, не притронувшись к пирожным. На шестой чашке она вспомнила о включённом утюге и заторопилась домой. Через пять-десять минут к Генивее вернулись размеренные движения, и, обняв дочь, она тихонько заплакала у неё на плече. «Что я тебе сделала, доченька?» — беспомощно повторяла несчастная мать, поглаживая шершавые бинты на драгоценной белокурой головке. Ринама отирала мягкой ладошкой святые материнские слёзы и скороговоркой вымаливала прощение. Отпустив друг другу все мирские грехи, помирившиеся женщины разошлись по своим делам. Генивея отправилась к проснувшейся Авбюлке, а Ринама повела атаку на ненавистный телевизор. Она произнесла в прямом эфире пламенную речь, а благодарный телеящик пожелал своей ораторше: «Всего доброго. До свидания». Это было что-то новенькое. Ринама уже успела привыкнуть к армии стукачей, визитной карточкой которых было пожелание крепкого здоровья и всего самого доброго. Но усовершенствованный пароль «всего доброго, до свидания» законспирированная женщина слышала впервые. Из неведения её вывел всё тот же телеящик, который охотно разъяснил ситуацию знакомым вкрадчивым голосом. Отныне Ринама должна была выделять телевизионных стукачей из многочисленной армии просто стукачей по вновь разработанному паролю. Просвещённая женщина не смогла удержаться от саркастической насмешки; но это был смех сквозь слёзы, так как он утонул в бурном потоке, устремившемся из непросыхавших глаз. Ринаме совсем стало не до смеха, когда её самая лучшая на свете мама пожелала ей «всего доброго, до свидания». Сжав солёные от слёз губы, нервная женщина дрожащими руками ухватилась за мужа, как утопающий за соломинку.
— Что опять приключилось? — недовольно спросил супруг, давя нараставшее раздражение.
— Заяц, я больше не могу. Мама сказала: «Всего доброго, до свидания».
— Ты что, сошла с ума? Почему мама не может сказать: «Всего доброго?»
— Но она сказала: «Всего доброго, до свидания».
— Да ну? А я подумал, что она спела арию Риголетто мужским голосом.
— Зря ты так. Это пароль стукачей-энтузиастов.
— Ты думаешь, они все — идейные? Одних, понятное дело, наняли, других — охмурили, третьих — заставили.
— То есть как — заставили?
— Ну, не знаю — шантажом, запугиванием… ещё чем-нибудь… той же аппаратурой.
— Заставили? Аппаратурой? Мою маму заставили?
— Ты совсем спятила. Это просто невыносимо.
— Не нравлюсь — давай разведёмся. Я тебя не держу.
— Ишь — размечталась. Мы сделаем иначе — поедем куда-нибудь развеемся. Куда хочет Зайчишка?
— К Миаду. Жутко соскучилась по своим племянникам.
30
Но у Миада супруги не задержались. По требованию Ринамы, они покинули заражённый район моментально после того, как племянники, один за другим, пожелали «тёте Ринаме» «всего доброго, до свидания». По дороге домой супруги хранили гробовое молчание. Жрес обдумывал подходы к товарищам по аппаратурному несчастью, а Ринама ломала голову над шизофреническим стукачеством. Ход её мыслей был буквально следующий: «Понятно, что мы окружены стукачами, которые втянуты в аппаратурную систему. Это разнокалиберные стукачи, которых, по мнению Жреса, наняли или заставили. Возникает вопрос: как можно заставить человека стучать? Опять же — по мнению Жреса, с помощью дьявольской аппаратуры. А почему бы и нет? Она способна расстроить, напугать, убедить. Убедить — в чём? В том, что надо доносить на своих детей? Это же бред сумасшедшего!»
Между тем бред крепчал с каждым часом. Из Рогавёбчо позвонил Миад, спросил, как доехали, и пожелал «всего доброго, до свидания». К Жресу заглянул друг детства, поиграл с Авбюлкой, выпил чаю, а на прощание произнёс пароль телевизионных стукачей. Спасаясь от сумасшествия, Ринама бросилась в театры и кинотеатры. Но артисты, уподобившись стукачам, неизменно желали друг другу и окружающим «крепкого здоровья» и «всего самого доброго». Нервно вздрагивая от любого упоминания о здоровье, полупомешанная женщина вырвалась из душного помещения на спасительную улицу. Успокаивая нервы, Ринама подошла к малюсенькой девчушке, которая что-то лепетала плюшевому медвежонку. Залюбовавшись идиллией, умиротворённая женщина забыла про всех стукачей в лунном и подлунном мире. В момент абсолютного покоя она нечаянно вдохнула букет нефтяной водки и солёного огурца. Повернувшись на 90 градусов, Ринама наткнулась на обладателя утончённого букета. Одутловатый обладатель нагнулся к многострадальному ринамину уху и неожиданно пискляво произнёс: «Хочешь, эта куколка сейчас скажет „всего доброго, до свидания“?» Не успела Ринама отреагировать отказом, как кукольная девчушка сложила губки бантиком и старательно пролепетала конспиративную фразу.
Не разбирая дороги, обезумевшая женщина в мгновение ока домчалась до дома и молча стала биться забинтованной головой о пёструю стену спальной комнаты. Через пять минут бумажные обои потрескались от бешеного натиска, а матерчатая голова свалилась на пуховую подушку, увлекая за собой безжизненное тело. Очнулась Ринама в страшном сне и в трёх шагах от софы увидела говорящий гроб. Разинув крышку, ночной собеседник сообщил больной женщине адрес, где ей окажут неотложную медицинскую помощь. Всю ночь страшный гроб хлопал крышкой и распевал адрес на все лады. Под утро он пожелал Ринаме «всего доброго» и со смертельным грохотом провалился в преисподнюю. Продрав глаза, женщина увидела посеревшее лицо мужа. «Всё в порядке, Зайчишка?» — произнёс Жрес дрожаще-хриплым голосом. «Почти», — преодолевая бинты, ответила Ринама. «А что необходимо для полного счастья?» — через силу улыбнулся Жрес. «Посетить Правоколенный переулок, 3», — в тон ему ответила Ринама. «И что же там такого счастливого?» «По-моему, это адрес аппаратурщиков». «Откуда ты знаешь?» «От них самих». «Маловероятно. Они загородили все входы и выходы». «Давай всё-таки попробуем». «Конечно, попробуем. Попытка, как говорится, не аппаратурная пытка».
Попытка привела обнадёженных супругов в полуподвальное, полутёмное помещение. «Ринама Волокоса?» — раздался из тьмы веков чей-то загробный голос. «А вы, вероятно, тот самый гроб с крышкой?» — неосторожно пошутила Ринама. «Зовите меня просто — Ван Ваныч», — опростился голос и оторвался от темноты вместе с курчавой головой, серым пиджаком и серыми брюками. «А это, я полагаю, ваш супруг», — утвердительно спросил Курчавый. «Я останусь с Ринамой», — предупредил Жрес. «А вас никто не гонит, — насмешливо отозвался серый человек. — Смотрите, сами не сбегите».
«Вы нам угрожаете?» — с вызовом спросила Ринама. «У вас, кажется, были возможности убедиться в нашей силе». «А что вы можете нам сделать?» «А что вы желаете? Хотите — поссорим? И ваш муж, сверкая пятками, убежит от вас на край света». «Я никуда не собираюсь бежать». «А сами подумали: хоть бы всё это скорее кончилось». «Откуда вы знаете?» «Я читаю ваши мысли». «Вы — экстрасенс?» «Нет. Я просто… властелин мира». «Вы не боитесь откровенничать?» «Какой смысл таиться? Вы же нас раскрыли». «Что вам от нас нужно?» «По-моему, это вы пристаёте к бедному телевизору». «Не к телевизору, а к ицленьской банде. Я считаю, что она губит нашу страну». «Вы уверены, что это вы считаете?» «Что вы имеет в виду?» «Скажите, Ринамочка, где вы учились политике?» «Нигде не училась». «Правильно, это мы вас научили. Но… вы слишком далеко зашли». «Это неправда… я всё сама». «Успокойся, Зайчишка. Ты же видишь, что он капает нам на нервы». «Хотите, я отправлю вас к входной двери?» «Только попробуйте. Я не сдвинусь с места». «Ещё как сдвинетесь… Молодчина. А теперь бегом. На месте шагом марш — левой, левой. А теперь стой — раз, два». «Вы негодяй и мерзавец». «Я не мерзавец, я властелин мира». «Оставьте в покое моего мужа. Он здесь ни при чём». «Я знаю. Это вы — при чём. Пожалейте хотя бы супруга». «Что вы собираетесь делать?» «Мы не собираемся, мы уже делаем». «Но он говорит, что ничего не чувствует!» «Правильно. Чувствуете вы одна. Остальные члены семьи ничего не осознают. Таковы правила игры». «Вы — фашист?» «Я — властелин мира. Я караю и милую, наказываю и награждаю». «И чем же вы меня награждаете?» «Вспомогательной энергией. Вы не задумывались, где берёте силы для интенсивной политической деятельности?» «Как вы смеете! Вы тут совершенно ни при чём». «Я всё смею — но не в отношении вас». «Кого вы ещё мучаете?» «Сейчас увидите. Господа, идите сюда. Покажите даме ожоги и порезы. Эти не надо — эти слишком страшные. Молодчины. А теперь на место — шагом марш. Раз, два». «Вы — изувер и смертельный враг человечества. Вас необходимо разоблачить». «Вы хотите меня разоблачить? Это свежая мысль. Ну что ж, разоблачайте. Только сначала скажите: „Вы властелин мира“». «Не дождётесь … Вы властелин мира». «Молодчина. А теперь разоблачайте. Вот вам телефончик. Пойдёмте, господа. Я вижу, Ринама Волокоса — нормальная женщина. И это меня сильно радует».