Ринсвинд и Плоский мир
Шрифт:
Его обеспокоили часы. Они были очень большими и занимали промежуток между двумя дугообразными деревянными лестницами, покрытыми резными изображениями вещей, которые нормальные люди могут увидеть только после интенсивных занятий чем-то противозаконным.
У часов имелся очень длинный маятник, и он раскачивался с медленным «тик-так», от которого у Ринсвинда мороз пробежал по коже, потому что это было нарочито неспешное, действующее на нервы тиканье, которое ясно давало понять, что каждый «тик» и каждый «так» отрезает новую секунду от вашей жизни.
Нечего и говорить, что нижняя половина маятника было заточенной как нож и острой как бритва.
Что-то постучало Ринсвинда по пояснице. Он гневно обернулся.
– Послушай, ты, сумкин сын, я ведь сказал тебе…
Это был не Сундук. Перед Ринсвиндом стояла девушка – серебристоволосая, серебристоглазая и несколько ошарашенная.
– О-о, – сказал Ринсвинд. – Гм. Привет?
– Ты живой? – спросила она голосом, который ассоциируется с пляжными зонтиками, маслом для загара и прохладными напитками в длинных бокалах.
– Ну, надеюсь, что да, – ответил Ринсвинд, гадая, хорошо ли его железы, где бы они ни были, проводят сейчас время. – Хотя иногда я в этом сомневаюсь. А что это за место?
– Это дом Смерти, – ответила девушка.
– А-а, – Ринсвинд провел языком по пересохшим губам. – Что ж, приятно было познакомиться, но мне пора бежать…
Она всплеснула руками.
– О, не уходи! У нас здесь нечасто бывают живые люди. А мертвые – такие зануды, как ты считаешь?
– Уф, да, – с жаром согласился Ринсвинд, поглядывая на дверь. – С ними, небось, не поболтаешь.
– Только и слышишь: «Когда я был жив…» да «В наше время мы действительно знали, как дышать…», – она положила ему на руку маленькую белую ладонь и одарила его улыбкой. – Они настолько непоколебимы в своих привычках. Жуткая скукотища. Такие церемонные.
– То есть закостеневшие? – подсказал Ринсвинд, которого тащили в сторону арки.
– Вот именно. Как тебя зовут? Меня – Изабель.
– Э-э, Ринсвинд. Извини, но если это действительно дом Смерти, то что здесь делаешь ты? На мой взгляд, ты не похожа на мертвую.
– О, я здесь живу, – она пристально посмотрела на него. – Надеюсь, ты пришел не затем, чтобы спасти свою погибшую возлюбленную? Папочку это всегда раздражает, он говорит, хорошо, мол, я никогда не сплю, иначе меня постоянно будил бы топот юных героев, которые приходят сюда, чтобы забрать с собой толпу глупых девчонок.
– Что, часто такое бывает, да? – слабо поинтересовался Ринсвинд, шагая рядом с ней по затянутому черной тканью коридору.
– Все время. Но мне кажется, это очень романтично. Только когда уходишь, важно не оглядываться.
– Почему?
– Не знаю, – пожала плечами она. – Может, вид не очень впечатляющий. А ты, вообще, герой?
– Э-э, нет. Не в том смысле. На самом деле совсем нет. Фактически даже меньше того. Я просто зашел сюда в поисках моего
Пока он говорил, его преследовало ощущение, будто он упустил нечто крайне важное. Он закрыл глаза и попытался вспомнить последние несколько минут разговора. Потом озарение ударило его, как мешок с песком.
– Папочка?
Изабель скромно потупила глаза.
– Вообще-то я приемная дочь, – призналась она. – Он говорит, что нашел меня, когда я была маленькой девочкой. Все это очень печально… – ее лицо вдруг прояснилось. – Но пойдем, познакомишься с ним – сегодня у него в гостях друзья, и я уверена, что ему будет очень интересно с тобой встретиться. Он не так уж часто общается с людьми в неформальной обстановке. И я, по правде говоря, тоже, – добавила она.
– Извини, – остановил ее Ринсвинд. – Мы ведь говорим о Смерти, я правильно понял? Высокий, худой, пустые глазницы, мастак по части обращения с косой?
Она вздохнула.
– Да. Боюсь, внешность говорит не в его пользу.
Несмотря на истинность уже упоминавшегося факта, что Ринсвинд имел к магии примерно такое же отношение, как бузина в огороде – к дядьке в Анк-Морпорке, за ним тем не менее сохранялась одна привилегия, которая предоставляется людям, занимающимся искусством волшебства. На пороге смерти за ним должен был явиться сам Смерть (вместо того чтобы перепоручить эту работу какому-нибудь второстепенному мифологическому персонажу в человеческом обличье, как оно обычно бывает). Благодаря своей неорганизованности Ринсвинд уже несколько раз не умер в назначенное время, а если в мире и есть что-то, чего не любит Смерть, так это когда люди заставляют себя ждать.
– Послушай, я думаю, мой приятель просто куда-то отлучился, – объявил волшебник. – Он всегда так, это история всей его жизни, приятно было познакомиться, должен бежать…
Но она уже остановилась перед высокой дверью, обитой пурпурным бархатом. С другой стороны двери доносились голоса – жуткие голоса, такие голоса, которые обычное книгопечатание будет не в состоянии передать до тех пор, пока кто-нибудь не изобретет линотипную машину, встроив туда эхоотображатель и, если это возможно, шрифт, который будет выглядеть как нечто сказанное слизняком.
Вот что они говорили.
– ТЫ НЕ МОГ БЫ ОБЪЯСНИТЬ ВСЕ С САМОГО НАЧАЛА?
– Ну, если ты пойдешь с любой карты, кромекозыря, Юг возьмет две взятки, потеряв при этом одну Черепаху, одного Слона и одно Главное Таинство, а потом…
– Это Двацветок! – шепнул Ринсвинд. – Я узнаю этот голос где угодно!
– МИНУТОЧКУ… ЮГ – ЭТО ЧУМА?
– Ты чем слушаешь, он же все объяснил. А что, если бы Голод – как это там – пошел с козыря?
Это был причмокивающий, одышливый голос, практически заразный уже сам по себе.