Риск – это наша работа
Шрифт:
– Принимается.
– Там три тропы. Пока четверо «ментов» и снайперы разбираются с основной группой, трое разведчиков концентрируются на нужном направлении и производят предварительный осмотр троп. Поиск следов. В направлении, которое я предполагаю, три тропы. Можно успеть осмотреть и выделить единственную. Дальше – движение на опережение. И постоянная связь с командиром.
– Прокол! – Майор Паутов поднял палец, как поднимал его раньше командир. – Выпустили пару постовых на дороге.
– Нет. Мы с командиром это обсуждали. Постовых доверим своим снайперам. Посты не могут быть далеко. Их следует снять аккуратно, не подпуская к основному
Майор согласно кивнул.
– Принято? – спросил подполковник общее мнение.
– Принято, – за всех ответил Парамоша.
– Теперь дополнения. Слушаю всех…
2
Шерхан любит брата.
И случись что, всегда готов прийти на помощь ему, старшему и более сильному. По-своему сильному. Сам Шерхан имеет силу власти и хитрость, знает, когда следует воспользоваться коварством. Батухан имеет силу оружия и отвагу, но тоже умеет делать засады. Что в данном случае сильнее – неизвестно. Но случись что-то, Шерхан всегда готов прийти на помощь. Всегда. Ему нравится так думать. От этого он сам себе кажется лучше и сильнее.
Брат наконец-то отпустил его плечи из своих загрубевших рук. Шерхан сел за стол сбоку, между братом и мамой, как и полагается младшему, хотя в этом доме хозяин он, и сейчас старший брат сидит на его обычном месте в торце стола. Дом мамы и дом брата в Асамгах. Наверное, уже совсем дом разграбили. Батухан неподалеку обитает. Всегда вернуться может. Впрочем, если не посмели открыто, то потихоньку, ночами, наверняка все тащат. Такое время и такой народ…
Пауза в разговоре затянулась.
– Мои где? – спросил наконец Шерхан, хотя знал, что его жена Батухана недолюбливает и всегда говорит открыто о том, что старший брат не только свою жизнь погубил, но и младшему жить мешает. Самому Батухану говорит в лицо. Не любят они друг друга. Но отвечать женщине брат считает ниже своего достоинства. Ее это еще больше оскорбляет. Бату, когда приходит, не видит ее, Гульчахра, когда он приходит, не выходит из комнаты.
– У себя, – сказала мама. – Я не велела им выходить, – и мягко оправдалась: – Мало ли что скажут дети… Шрам Бату где-то вспомнят… Могут заподозрить. Это повредит тебе.
Батухан громко и горько усмехнулся:
– Успокойтесь… Я, брат, больше вредить тебе не буду. И спать ты будешь спокойнее, и совещание тебе проводить не помешаю. Даже помочь могу. Если конкуренты донимать будут… В Турции связь устойчивая, не то что у нас… Я буду тебе позванивать. Редко. Чтобы никто не подумал о тебе плохо. И ты мне звони. Я понимаю, что такое работа во власти. Когда тебя со всех сторон шакалы окружают, плачут и плачут [6] , и съесть пытаются. Позвони, я приму меры оттуда. Скажу кому следует, шакалов усмирят.
6
Крик шакала похож на детский плач.
– Ты не собираешься возвращаться?
Против желания в голосе Шерхана прозвучала неприкрытая надежда. Он сам почувствовал это. И Батухан почувствовал. И опять усмехнулся. Горько. С затаенной обидой, которую человек старается в себе подавить, внутрь загнать, чтобы не слышать голос разума. Но он хорошо, слишком хорошо помнит детство брата, помнит себя в то время, уже почти взрослого. Он тоже любит брата и прощает ему естественное чувство самосохранения. Мама уже рассказала о политических амбициях Шерхана. Много раз рассказывала. О великих планах. Сам по характеру откровенный лидер, Бату брата одобрил.
К власти следует стремиться, если ты сильный мужчина. За власть следует бороться. Разные есть пути. Какой предпочтет младший брат – это его дело.
– На что ты можешь претендовать в правительстве? – вместо ответа на вопрос задал Батухан свой.
– Я ни на что не претендую в правительстве. Премьера Москва ставит. Чтобы президента контролировать. Мне это неинтересно. Мое время придет чуть позже.
– Шер, ты хочешь стать президентом?
– Нынешний президент нужен только сейчас. Он не только служитель Аллаха, он еще и воин. Жесткая рука. Но положение стабилизируется…
– Оно никогда не стабилизируется.
– Это я знаю. Оно не стабилизируется полностью. Но все же стабилизируется до определенного уровня.
– Пусть так. Пусть наступит стабилизация. Определенная…
– И тогда нужен будет не воин, а строитель.
– То есть Шерхан Дзагоев.
– Да.
– И у тебя есть для этого силы?
– Я собираю для этого силы. Я собираю мнения. И отношение людей. Репутацию. Это очень важно.
Бату задумался на несколько секунд.
– Мне кажется, наш народ всегда пойдет за сильной рукой. Он захочет, чтобы сильная рука указывала строителю, что следует строить.
– Ты плохо думаешь о своем народе. Он разумный.
– Это ты плохо думаешь о своем народе. Он сильный и гордый.
– И хитрый…
– Ладно. Я не о народе приехал рассуждать. Если у тебя будут шансы, я вернусь и помогу сильной рукой. И других сильных с собой приведу тебе в помощь. Но этим сильным нужна будет гарантия.
– Какая гарантия?
– Они все так же не устроены в жизни, как и я…
– То есть они все находятся в розыске?
– Можешь это называть так. Им нужна гарантия безопасности.
– Я думаю, что потом что-то сделать будет можно.
Шерхан сам понял, что он обманывает. Если брат вернется с боевиками, то они как раз и будут разрушителями этой стабильности. Но отказать прямо он не посмел. Хотя путь отступления для себя все-таки подготавливать начал.
– Единственное, что меня смущает, появление боевиков будет противоречить тем принципам, которые я собираюсь утверждать. И уже начинаю постепенно формировать их сейчас. Во мнении окружающих.
Бату усмехнулся:
– А мама говорит, что тебя окружают одни шакалы…
– Мама говорит о ближайшем окружении. Не они будут выбирать путь. Выбирать его будут люди попроще. Которые сейчас не знают, чем заняться. Я был недавно в Ингушетии. Там простой народ совсем иначе живет. Их не просто заняли, их загрузили делами, и они не думают о войне. Они хорошо живут. И наши люди хотят жить так же.
– Ты мыслишь как ингуш. Или как чеченец. А мы с тобой по крови ичкерийцы [7] .
7
Традиционно принято считать ичкерийцами жителей горных районов. Чеченцы – жители равнин. Чеченцы ближе по характеру к ингушам. Ичкерийцы воинственны и относятся к другим вайнахам с легким пренебрежением. Во всех войнах они составляли костяк армии. Все раздоры шли именно из Ичкерии.