Шрифт:
На Гипербазе долго ждали этого дня, В обзорной галерее расположились – в строгом соответствии с протоколом – чиновники, ученые, техники и множество других людей, которых можно обозначить одним словом; персонал. Все ждали – кто с надеждой, кто с тревогой, кто затаив дыхание, кто с нетерпением, а кто со страхом, – ждали решающего момента, кульминации всей их работы.
Полый астероид, известный под названием Гипербаза, был окружен в этот день стеной непроницаемой секретности в радиусе десятков тысяч миль. Ни один корабль не мог проникнуть за нее, не будучи уничтоженным.
Примерно в сотне миль от Гипербазы уже год аккуратно двигался по правильной круговой орбите маленький астероид. Его номер был X 937, но на Гипербазе его называли не иначе, как «Он» («Ты на Нем сегодня был?», «Генерал на Нем, устраивает разнос»), и в конце концов обыкновенное местоимение перешло в разряд имени собственного.
На Нем, уже опустевшем в преддверии времени «0», стоял «Парсек», уникальный корабль, какого еще не было в истории человечества. Беспилотный корабль был готов к старту в глубины непостижимого.
Джералд Блэк, занимающий, как и подобает блестящему молодому специалисту в области физики поля место в первом ряду, похрустел суставами, вытер потные ладони о запятнанный белый халат и угрюмо спросил:
– А почему бы вам не переключиться на генерала или на ее светлость – вон они сидят?
Найджел Ронсон из Интерплэнетери Пресс мельком взглянул на генерал-майора Ричарда Кэллнера в ослепительной парадной форме и на неприметную женщину, совсем терявшуюся в этом блеске. Он ответил:
– Я бы так и сделал: но меня интересуют новости. Ронсон был низенький и толстенький человечек. Он старательно подражал расхожему образу популярного журналиста: волосы тщательно подстрижены коротким ежиком, воротник рубашки расстегнут, а брюки доходят только до щиколотки. Но профессионал он был хороший.
Блэк был коренаст, под темными волосами открывался низкий лоб, но ум его, по контрасту с тупыми концами сильных пальцев, был необычайно остер. Он сказал:
– Новости надо узнавать у них.
– Чепуха, – заявил Ронсон. – Без шитого золотом мундира Кэллнер – пустое место. Раздеть его – и останется автомат, медленно передающий вниз приказы и поспешно отфутболивающий наверх ответственность за решения.
Блэк чуть не улыбнулся, но одернул себя.
– Ну а мадам доктор?
– Доктор Сьюзен Кэлвин из «Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мэн Корпорейшн», – пропел журналист. – Дама с гиперпространством вместо сердца и глазами, изливающими жидкий гелий, Она пройдет сквозь Солнце и выйдет с другой стороны в скафандре из застывшего пламени.
Блэку стоило еще большего труда сдержать улыбку.
– А директор Шлосс?
Ронсон бойко затараторил:
– Слишком много знает. Пытается поддерживать в своем собеседнике тлеющий огонек интеллекта, и одновременно – не ослепить упомянутого собеседника блеском своего. В результате ничего интересного сообщить не в состоянии.
На этот раз Блэк оскалился.
– Ну, а если я попрошу объяснить, почему вы пристали ко мне?
– Очень просто, доктор. Я на вас посмотрел и решил, что вы слишком уродливы для дурака и слишком умны, чтобы упустить шанс получить некоторую известность.
– Напомните мне как-нибудь, чтобы я хорошенько вам врезал, – сказал Блэк. – И что же вас интересует?
Журналист из Интерплэнетери Пресс показал пальцем на корабль и спросил:
– Эта штука сработает?
Блэк тоже посмотрел вниз и ощутил легкий озноб, как дуновение ветерка ночью на Марсе. Смотровое окно представляло собой большой телеэкран, разделенный на две половины. Одна половина давала полный обзор Его неровной поверхности, на которой стоял «Парсек», слабо сияя в бледных лучах солнца. На второй половине экрана был виден пульт управления «Парсека». В помещении было пусто. В кресле пилота помещался предмет, отдаленно напоминающий человека, но ошибиться было невозможно – это был всего-навсего позитронный робот.
Блэк ответил:
– В физическом смысле – да, сэр, сработает, То есть робот улетит и вернется. В этом отношении мы преуспели. Я все это наблюдал. Я приехал сюда через две недели после защиты диплома по физике поля, и с тех пор, если не считать отпусков и увольнительных, я все время здесь. Я был здесь, когда мы первый раз отправили через гиперпространство на орбиту Юпитера кусок металлической проволоки, – и получили обратно металлическую стружку. Я был здесь, когда мы отправили туда белых мышей. Обратно вернулся мясной фарш.
После этого у нас ушло полгода на создание равномерного гиперполя. Нам пришлось устранять отставание в десятитысячные доли секунды, возникающее в различных точках материи при путешествии в гиперпространстве, После этого белые мыши стали возвращаться целыми и невредимыми. Помню, мы праздновали целую неделю, когда первая белая мышь вернулась живой и сдохла только через десять минут. Теперь после возвращения они живут, пока за ними есть уход.
– Здорово! – сказал Ронсон.
Блэк посмотрел на него искоса.
– Я сказал, что в физическом смысле все сработает. Эти белые мыши…
– Что?
– У них ум отшибает. Даже их крохотный мышиный ум. Они отказываются есть. Их надо кормить искусственно. Не совокупляются. Не бегают. Они просто сидят. Сидят. Сидят. Вот и все. В конце концов мы добились того, что сумели отправить туда шимпанзе. Это был кошмар. Он слишком похож на человека, поэтому зрелище – невыносимое. Вернулся ползающий кусок мяса. Он мог двигать глазами и иногда дергать лапами. Он скулил; сидя в собственных испражнениях и не пытаясь передвинуться. В конце концов его кто-то пристрелил, и мы все вздохнули с облегчением. Пойми, приятель, из гиперпространства в своем уме еще никто не возвращался.
– Это можно опубликовать?
– Может быть – после эксперимента. Они возлагают на него очень большие надежды. – Блэк слегка покривился.
– А вы нет?
– С роботом у пульта управления? Нет.
Блэк невольно вспомнил тот эпизод, когда несколько лет назад по его вине случайно чуть не потерялся робот. Он подумал о роботах серии Нестор, которые принесли с собой на Гипербазу свой ровный, прочный интеллект и изъяны, оказавшиеся оборотной стороной их совершенства. Что толку рассуждать об этом? Читать проповеди – не его призвание.