Рискнуть и победить (Солдаты удачи - 5)
Шрифт:
– Нет, - сказал Блюмберг.
– Не верю. Не может быть. Нет.
– Я берег ее для какого-нибудь торжественного момента, - объяснил Николо, довольный произведенным эффектом.
– Похоже, этот момент наступил. Я знаю, шеф, что ваши запасы этого вина давно закончились. Надеюсь, эта бутылка доставит вам удовольствие. Ее привез по моей просьбе один наш партнер, турок, он часто бывает на Кавказе. Он сказал, что потратил немало времени, чтобы найти там это вино.
Блюмберг обнял тощего Николо и похлопал его по спине.
– Вот теперь я понимаю, что такое настоящее уважение к партнеру. Спасибо, Никола, ты меня растрогал. А меня непросто растрогать.
– Скажите, шеф, почему вы пьете это... вино?
– поинтересовался Макс Штирман.
Макс хотел сказать "дерьмо", но решил не портить торжественность момента.
– Скажу. Однажды с моим учителем мы провели... ну, скажу так: блестящую операцию... в одной из европейских столиц. Это была операция, которая позже вошла во все специализированные учебники. По ходу дела я спас жизнь моему учителю. Не скажу, что от отваги или особого умения. Скорей по дурости и везению. Но что было - то было. За эту операцию наш начальник получил чин генерал-лейтенанта и орден Ленина, а нас премировал. Выдали по половине месячного оклада жалованья. Ну, зарплаты, если тебе это понятнее. Так вот, мы получили эту премию, поехали в один магазин в Москве и купили у грузчиков две бутылки "Кавказа". И тут же, во дворе этого магазина, выпили их из горла. Мы были молоды, счастливы и любили друг друга, как братья. Скажем так: как младший и старший брат, потому что он был старше меня на десять лет. Нам было до феньки, что нас обошли званиями и наградами, с нас хватало сознания, что мы сделали для своей страны большое и нужное дело. Так нам тогда казалось. И этого было вполне достаточно. Только не спрашивайте меня, почему мы купили это вино у грузчиков и почему пили во дворе, а не в ресторане. Я мог бы это объяснить, но на это потребуется года три, и вряд ли вы все до конца поймете. Это, уверяю вас, посложней устройства ваших сраных компьютеров. Лучшие умы России и даже всего мира бились над этими вопросами. И к чему пришли? "Умом Россию не понять". И только. Но я сейчас говорю о другом. Вкус этого "Кавказа" с того дня - это вкус родины, молодости и настоящей мужской дружбы.
Блюмберг сковырнул пластмассовую пробку, понюхал вино и вылил его в раковину, а пустую бутылку небрежно бросил в корзину для мусора.
– Что это значит, шеф?
– ошеломленно спросил Николо.
– Это значит, сынок, что ничто не стоит на месте. Уже нет той родины, за которую я без малейших раздумий готов был отдать жизнь. И нет той дружбы. И молодости нет тоже. А раз так, то не хрена и травить себя такими воспоминаниями. Тем более что вино, между нами, полное дерьмо. И со временем не становится лучше. Все, друзья мои, я исчез.
И он исчез.
* * *
Во второй половине того дня, когда неизвестными злоумышленниками был взорван лимузин Кэпа, к Пастухову, наблюдавшему со стороны за предвыборным митингом Антонюка, подошел немолодой человек в обычном сером плаще и в поношенной кепке, вежливо поинтересовался, который час. Услышав ответ, поблагодарил и скрылся в толпе. И только через несколько минут, случайно сунув руку в карман куртки, Пастухов обнаружил там маленькую записку.
В ней значилось:
"Сегодня, 18.30, порт, маяк. У начала мола вас встретят. Записку уничтожьте".
Подписи не было.
Пастухов зашел в платный туалет, кстати оказавшийся по соседству, и дважды перечитал записку. Потом порвал ее на мелкие кусочки и спустил в унитаз.
В начале седьмого он подъехал на своем "пассате" к зданию пароходства, оставил машину на стоянке и пешком, никого ни о чем не расспрашивая, а ориентируясь только на огни маяка, подошел к началу мола.
Из потрепанных "Жигулей" 13-й или даже 11-й модели, приткнувшихся к молу, вышел тот самый человек, что спрашивал про время, и коротко кивнул:
– Садитесь. Поедем.
– Куда?
– спросил Пастухов.
– Ко мне в гости.
Машина продребезжала по каменистой дороге, проложенной по середине мола, и через десять минут остановилась у маяка.
IV
Этот человек озадачил меня с самого начала. Остановив "жигуленка" у подножия маяка, который вблизи оказался недосягаемо высоким и таинственным из-за равномерного мелькания проблесковых огней, он коротко посигналил и кивнул мне: "Вылезайте, приехали". Из какой-то двери в мощном каменном цоколе маяка появился худосочный молодой человек. В руках у него было что-то вроде маленького миноискателя. Он провел им вдоль моего тела и кивнул:
– Есть. Три.
– Спасибо. Можешь идти. Молодой человек исчез.
– Вы напичканы радиозакладками, как еврейская щука-фиш луком и вареными яйцами. Вы это знаете?
Я об этом догадывался. Но не стал ни подтверждать, ни отрицать. Если я действительно начинен "жучками", не было никакого резона обнаруживать, что мне это известно. Поэтому я промолчал, делая вид, что с интересом осматриваю маяк и подступающую к нему черную балтийскую воду, по которой стлался туман, как по утреннему лугу у нас в Затопино.
– Зовите меня Александром Ивановичем. Моя фамилия Столяров. Я смотритель этого маяка, - представился этот человек.
– Вы можете, конечно, не реагировать на мои слова, но это не имеет никакого значения. Все чипы в районе маяка блокированы. Не буду объяснять как, я и сам в этом не очень разбираюсь, но важен сам факт. Так что мы можем говорить совершенно свободно. Для этого, собственно, я вас сюда и привез. Мне было интересно, придете ли вы на эту встречу. Вы пришли. Из этого я делаю вывод, что у вас есть масса вопросов и мало возможностей получить на них ответы. Поэтому вы не упускаете даже такого рискованного варианта, как встреча с совершенно неизвестным вам человеком. Я думаю, что наш разговор будет обоюдополезным. Потому что у меня тоже есть масса невыясненных вопросов. И вы сможете на многие из них ответить.
– Вы уверены, что я захочу это сделать?
– спросил я.
– Да, - кивнул этот человек, который назвался смотрителем маяка Столяровым.
– Чуть позже я объясню почему. А пока - одно предупреждение. Вчера в половине второго ночи вы покинули гостиницу "Висла" через черный ход и таким же незаметным образом вернулись в нее в начале пятого утра. Вы были в этой же одежде, что и сейчас?
– Нет, - сказал я.
– Я был в обычных барахольных шмотках.
– Разумно. Очень разумно, - покивал Столяров.
– Вам было известно о чипах?
– Догадывался.
– Значит, о вашей отлучке из гостиницы знаю только я. А люди, которые начинили вашу одежду, ваш гостиничный номер и вашу машину "жучками", об этом не знают. И не узнают. Во всяком случае, если и узнают, то не от меня. Но нам все-таки нужно слегка подстраховаться. Ваша поездка в порт зафиксирована. Вас могут спросить, что вы делали сегодня в порту с 18.30 до того времени, когда наш разговор будет закончен. Что вы ответите?
– Ничего. Это никого не касается.