Рискнуть и победить (Солдаты удачи - 5)
Шрифт:
– Они мне мешали. Я хотел, чтобы люди Егорова их убрали.
– Они убрали?
– Нет, их убрал совсем другой человек.
– Какой?
– По второму кругу пошли, Константин Дмитриевич. Я ведь уже предупредил вас: этого я вам не скажу. Скажу только одно: этот человек знает Профессора около тридцати лет. Можете передать это Профессору. Он его действительно знает. Я провел небольшую проверку, и все сошлось. До мельчайших деталей, до формы носа и жилистой шеи.
– Помолчи, - попросил Голубков.
– Помолчи пять минут, мне нужно подумать.
Он неспешно выкурил сигарету, ткнул ее в керамическую пепельницу и произнес:
– Ты хорошо разглядел ребят Егорова?
– Достаточно.
– Ты понимаешь, что у тебя нет против них ни единого шанса?
– Я никогда не переоцениваю своих возможностей. Лучше недооценить. Но сейчас у меня просто нет выбора. А насчет шансов... Ну, мы это еще посмотрим. На полигоне в училище на соревнованиях рейнджеров подполковник Егоров не произвел на меня потрясающего впечатления. Не забывайте, Константин Дмитриевич, что на площади кроме меня будут Боцман, Муха и Артист. Причем Артист - втемную. Четверо против шести. Не такие уж они и нулевые, мои шансы.
– Помолчи, - еще раз попросил Голубков. Немного подумал и решительно произнес: - Ближайшим рейсом я возвращаюсь в Москву. Я потребую встречи с Профессором. Я докажу ему, что тратить таких людей, как вы, на решение мелких проблем - глупо, нерационально и вообще преступно.
– Он вас не примет. Вы для него слишком мелкая сошка.
– Примет Нифонтова.
– Спасибо, как говорится, на добром слове, но у вас ничего не выйдет. Полмиллиарда долларов - это мелкая проблема? Это крупная проблема, Константин Дмитриевич. Поезд уже разогнался до предельной скорости. Его не в силах остановить и сам Профессор. Поэтому возвращайтесь домой и забудьте обо всей этой истории. Вы были только в одном правы: я поговорил с вами и сам во всем лучше разобрался. И поэтому думаю, сделал правильно, что столько вам рассказал. А теперь пошли.
У меня еще много дел. Должность начальника охраны довольно хлопотная, должен признаться.
На выходе из кафе Пастухов неловко столкнулся с пожилым плешивым человеком в сером плаще и приплюснутой кепочке. Тот долго и приниженно извинялся за неловкость, потом спросил у Голубкова, который час, очень вежливо и словно бы тоже униженно поблагодарил и исчез. Голубков только плечами пожал ему вслед. Пастухов - нет. Оказавшись в машине и прервав какой-то посторонний и пустой разговор, он вынул из кармана глянцевый листок визитной карточки на немецком языке, долго и внимательно рассматривал, потом протянул Голубкову со словами:
– Это вам. И даже не совсем вам.
– А кому?
– Прочитайте.
На глянцевой стороне визитки значилось золотом на веленевой бумаге: "Коммерческий аналитический центр. Президент Аарон Блюмберг". Тут же стоял гамбургский адрес и какие-то телефоны и факсы. На другой стороне было написано от руки мелким четким почерком, по-русски:
"Уважаемый господин Профессор. Жду Вас завтра в полдень возле памятника воинам-освободителям на площади Победы города К. Чтобы тема нашей беседы не выглядела для вас неожиданной, могу сообщить, что намерен пересмотреть условия нашего очень давнего и много раз вашей стороной нарушаемого соглашения. Цель этой встречи - убедить Вас отказаться от акции, которая должна быть проведена в городе К.
А. Б."
– Что это за херня?
– спросил полковник Голубков, оглядев визитку с обеих сторон.
– Это не херня, Константин Дмитриевич, - ответил Пастухов.
– Это как раз тот человек, который знает Профессора тридцать лет. И это означает, что вы должны немедленно мчаться в аэропорт, садиться на первый военно-транспортный борт и сегодня же доставить эту херню Профессору.
– Как я объясню, что делал в городе К?
– Это уже не имеет никакого значения.
– Думаешь, он приедет?
– Нет. Он не приедет. Он прилетит. И не будет дожидаться попутного борта. Он прилетит на специально для этой цели заказанном самолете.
Голубков на минуту задумался и спросил:
– Кто он?
– Этого я не знаю, - признался Пастухов.
– Ясно только одно: этот человек слишком много знает. Больше, чем вы и я, вместе взятые.
III
Профессор прилетел спецрейсом в город К., выслушал доклад подполковника Егорова и без двух минут двенадцать прохаживался на площади Победы возле памятника воинам-освободителям, изображавшим двух наших солдат на высоком гранитном постаменте. Один был с автоматом, другой - со знаменем.
Такого рода памятники, как и уже забытые многими лозунги, некогда висевшие где только можно, имеют странное свойство выветриваться из памяти как раз в тот самый момент, когда ты от этого плаката, лозунга или памятника отворачиваешься. Зная, вероятно, об этом свойстве. Профессор обошел памятник со всех сторон, внимательно его осмотрел с очевидной целью запомнить и ровно в полдень взглянул на часы. И тут же возле памятника притормозили полуразбитые, дребезжащие "Жигули". Смотритель маяка Столяров высунулся из них и гостеприимно пригласил:
– Садитесь, Профессор.
Профессор помедлил. В операции прикрытия было задействовано пять машин и больше десяти человек. И ему не улыбалось остаться один на один с Блюмбергом.
Но Блюмберг лишь усмехнулся:
– Вашей безопасности ничто не угрожает. Неужели вам мало моего слова? Так что отправьте людей отдыхать. Моей безопасности тоже ничего не грозит, но совсем по другой причине. Ни к чему нам. Профессор, этот эскорт. Тем более что работают они из рук вон плохо. Местные?
– Местные, - подтвердил Профессор и по радиотелефону дал полный "отбой".
– Как мне тебя называть?
– спросил он.
– Так, как сейчас меня называют все. Не будем нарушать общего правила. Я - Александр Иванович Столяров, смотритель местного маяка. Свою старую визитку с именем Блюмберга я послал вам только для того, чтобы вы сразу поняли, о ком идет речь. Но Блюмберга больше нет. Мосберга тоже нет. Есть Столяров. О чем и докладываю.
Еще через полчаса, покрутившись по припортовым подъездным путям, "жигуленок" Столярова въехал на мол и остановился возле массивного каменного подножия маяка. Перед тем как выйти и ч машины, смотритель маяка предупредил: