Рискованное путешествие
Шрифт:
— Боюсь, можно не сомневаться, что к наступлению ночи мы все еще будем здесь, — хмуро сказал Кент. — Наверняка нам придется провести на острове не одну ночь… Если только нам не повезет!
Роландс со своим платком, который он старательно прижимал к щеке, казался довольно несчастным, но на самом деле уже успел вновь обрести свое добродушие и бодрость и взглянул на хозяина, вздернув подвижные брови.
— Мне кажется, вы не очень-то надеетесь, что нам повезет, босс, — сказал он. — Хотя смотря как понимать везение. Тот молодой парень, Паджет, который на корабле ходил по пятам за мисс Хэммонд, считал бы себя счастливчиком, если бы оказался здесь с ней!
И хитро взглянув на хозяина,
— Пойду искупаюсь, — сказал Роландс. — А потом, если наши припасы не унесло ураганом, займусь завтраком.
По счастливой случайности их жалкий скарб не пострадал от урагана. Вытащенная довольно далеко на песчаный берег шлюпка оказалась до некоторой степени защищенной нависающим в этом месте утесом, который сыграл роль тента и одновременно волнореза. Мощный ветер, налетая на это так кстати оказавшееся здесь препятствие, терял свою ужасную разрушающую силу и мог только толкать в борт их маленькую лодочку. Он не причинил ей серьезных повреждений, в чем с радостью убедился Роландс, тщательно осмотрев шлюпку. Не хватало только сумки с инструментами и банки с краской, о чем слуга, в отличие от своего хозяина, пожалел.
После завтрака, — а Роландс, конечно, проворно разжег примус и вскипятил на нем воду для кофе, — было решено в первую очередь произвести обследование острова. Внешний вид острова основательно изменился со вчерашнего дня, и Кент стремился выяснить, сможет ли он обеспечить их пищей на предстоящие недели, а возможно, и месяцы до спасения. Он особенно беспокоился о наличии питьевой воды, так как их запас грозил скоро иссякнуть.
Несмотря на кошмарную ночь, все трое чувствовали себя значительно лучше, чем после дрейфа в открытом море. И не удивительно: ведь они крепко проспали часов двенадцать до того, как на них обрушился ураган. Кент тосковал по бритве, воспринимая появление рыжеватой щетины, украшавшей его лицо, как оскорбление своих принципов, но поскольку заменить бритву было нечем, постепенно стал примиряться с перспективой в не столь уж отдаленном будущем обзавестись настоящей бородой. Хорошо еще, что они могли вдоволь наслаждаться купанием в чистой теплой воде и прекрасно обходились без полотенец благодаря жаркому солнцу.
Карин одолжила у Роландса его карманную расческу, чтобы хоть как-то привести волосы в порядок, жалея, что перед бегством с «Ариадны» не догадалась захватить сумочку. Пусть это оказалась бы вечерняя сумочка, все равно в ней нашлись бы и зеркало, и расческа, и компактная пудра, не говоря уже о губной помаде, отсутствие которой Карин особенно чувствовала. Когда Кент застал ее разглядывающей свое отражение в гладкой поверхности лагуны, он вынудил ее покраснеть от смущения, весело спросив:
— Любуетесь своим новым имиджем? Может, на экспертов он не произвел бы сильного впечатления, но я нахожу его в высшей степени привлекательным. На вашем месте я бы не беспокоился, что для вас теперь недоступны все ухищрения цивилизованной жизни. Вы и без них выглядите очаровательной! Можете поверить мне на слово.
Карин неловко возразила:
— Вы отлично видите, что я похожа на огородное пугало!
Лукаво улыбнувшись, он сказал:
— Тогда согласитесь, что и я не лучше!
Веселые зеленые глаза на мгновение встретились со смущенными серыми, и Карин, совершенно растерянная, отвела взгляд. Причиной ее замешательства была не его веселая улыбка и даже не подозрение, что он разыгрывает ее, поддразнивая с небывалым добродушием. Вряд ли заключалась она и в том, что Карин терпеть не могла показываться в невыгодном состоянии, а Кент Уиллоугби был человеком, требующим совершенства от своих знакомых женщин, — разумеется, когда снисходил до того, чтобы признать их право на знакомство с ним. Крайнее смущение девушки происходило от того, что с этим человеком она провела две ночи, не только находясь с ним бок о бок, но практически лежа в его объятиях.
Ни одна женщина, очнувшись от сна и поймав на себе его странный напряженный взгляд, не смогла бы сразу же забыть его. Тем более, когда эта женщина молода и чрезвычайно впечатлительна, несмотря на все усилия быть сдержанной и рассудительной. Поначалу она воспринимала Кента Уиллоугби довольно неприязненно, затем он стал вызывать в ней чуть ли не ненависть… А теперь она не переставала о нем думать. И вовсе не потому, что волею случая Кент и его слуга оказались единственными людьми, к защите и поддержке которых она могла прибегнуть в этих чрезвычайных обстоятельствах.
Не будь их, она просто погибла бы. Но девушка инстинктивно понимала, что именно без Кента Уиллоугби она погрузилась бы в такую пучину отчаяния и страха, о какой была не в состоянии даже подумать. Не могло быть и речи, чтобы той страшной ночью она прижалась бы в поисках тепла к Роландсу и позволила бы ему обнять себя так крепко, что она могла слышать биение его сердца, как это было с Кентом.
Если бы она оказалась на этом острове наедине с Роландсом, скорее всего она боялась бы потерять его из виду и держалась бы как можно ближе к нему — в пределах допустимого приличиями. Но между ними всегда оставалось бы пространство, особенно ночью, когда они устраивались бы на ночлег.
Да и сам Роландс, безусловно, считал бы необходимым сохранять между ними некоторую дистанцию, при этом не испытывая ни малейшего чувства униженности, так как отлично сознавал разницу в их социальном положении, которую невозможно игнорировать, тем более переступить.
И сейчас, стоя лицом к лицу с Кентом этим восхитительным сияющим утром, она понимала, что он тоже не мог не думать о внезапной перемене в их отношениях, и поэтому чувствовала ужасное смятение и неловкость, словно была молоденькой девушкой, впервые пришедшей на свидание со взрослым мужчиной.
Это было и странно, и смешно, и, конечно, прежде чем их снимут с острова, новые взаимоотношения, вызванные необычной ситуацией, постепенно уступят место прежним, сдержанным. Когда они снова вернутся в цивилизованный мир и Кент станет по-прежнему сух и безразличен к ней, как это было на борту «Ариадны», она не колеблясь продемонстрирует ему свое презрение.
Сейчас же между ними возникло нечто вроде перемирия. Оба понимали это, и, что касается Карин, она старалась вести себя так, как будто и не было того периода, когда они дурно относились друг к другу. Поведение же Кента казалось просто невероятным. Его зеленые глаза уже не напоминали девушке о льдинках, и даже его мрачность как будто утратила прежний оттенок бездушности. Он вел себя ровно, в критические моменты проявлял поразительное внимание и деликатность, относясь к девушке как к младшей сестре. Даже, пожалуй, как к очень любимой сестре.
Кент легонько потряс Карин за плечи, пытаясь вывести ее из состояния растерянности.
Он машинально потер подбородок, заросший двухдневной щетиной.
Карин засмеялась, неожиданно для себя расхрабрившись.
— А мне нравится, что у вас появляется борода. — Она склонила голову набок, глядя на него смеющимися глазами. — Мне даже кажется, что она идет вам!
— В самом деле?
Она кивнула:
— Это придает вам сходство с каким-нибудь древним викингом. Вы выглядите выносливым и отважным, словом, очень мужественным!