Рискованное путешествие
Шрифт:
А теперь Карин понятия не имела, что случилось с миссис Мейкпис, с одеждой у нее возникла настоящая проблема, а через несколько дней она может вообще остаться без нее. Кожа ее обожжена, а волосы стали сухими и ломкими от едкой морской воды, ветра и слишком долгого пребывания под жгучим солнцем, не говоря уже о том, что в них забился песок, потому что ей приходится спать на песке… И с ней произошло самое унизительное, что может случиться с девушкой, которая всегда гордилась своей ухоженностью и опрятностью. Мужчина, самый представительный и привлекательный из пассажиров «Ариадны», имел наглость заявить ей в лицо, что вряд ли она может производить на него приятное впечатление и что его прекрасная Сара Монтегю,
Уж она-то радовала бы его глаз весь день и проявила бы подлинную мудрость, не подвергаясь риску оказаться обузой для него. Так что ему оставалось только тысячу раз пожалеть, что судьба не бросила его дрейфовать по бескрайним просторам Индийского океана с миссис Сарой Монтегю в качестве элегантной и всегда желанной спутницы вместо мисс Хэммонд, которая не только оскорбляет зрение своей неряшливой внешностью, но еще и сопротивляется, когда он решил развеять невыносимую скуку флиртом с этой недостойной.
Не потому, что он влюбился в нее, а потому, что тоска и однообразие жизни на этом затерянном острове начали угнетать его…
А со временем, с растущим беспокойством думала Карин, эта тоска станет давить и угнетать всех троих.
Она медленно встала и, не взглянув в сторону мужчин, направилась к воде. Прилив мягко ласкал золотистый песок, с небес изливалось нежное желтовато-розовое сияние, а высоко над головой фиалковую глубину уже расцвечивали яркими огнями первые звезды.
В этот сумеречный час остров обволакивала полная пугающая тишина. Карин всегда боялась оказаться отрезанной от мужчин во время коротких сумерек, боялась даже отойти за пределы слышимости их голосов, но сегодня, казалось, это не имело для нее значения, и девушка быстро удалялась вдоль кромки прибоя. Даже с риском провести ночь в одиночестве — а, собственно, что в этом страшного? — она решила взглянуть на пещеры Роландса, пока еще не совсем стемнело. А там, может, она даже предпочтет остаться в одной из них… хотя и сомневалась в этом, со страхом прислушиваясь к шороху пальмовых листьев и к реву прибоя с другой стороны рифов.
Она шла быстро, не откликнувшись на голос Роландса, спрашивающего, куда она направляется, как будто одержимая навязчивой идеей убежать от своих компаньонов. Когда Кент, тоже окликнувший ее, но более резко, чем его слуга, нагнал девушку, они оба запыхались, и у Карин появилось ощущение ночного кошмара, когда ее преследовал страшный незнакомец, а она отчаянно и безуспешно пыталась убежать от него.
— Карин! — Кент схватил ее за плечо и грубо развернул к себе. Она обернулась и увидела его потемневшие от страха глаза, которые совершенно изменили выражение его лица. В его голосе звучала нескрываемая тревога. — Вы с ума сошли! Честное слово, вы ведете себя как полоумная!
— Пустите меня! — потребовала она, а он крепко сдерживал девушку, не давая ей вырваться. — Да отпустите же меня!
— Только когда вы скажете, от чего убегаете, — мягко сказал Кент и тихо засмеялся. — Уж, конечно, не от меня?
— Я вас ненавижу! — выпалила она, в то время как он пытался пригнуть ее голову к своему плечу и ласково гладил по волосам.
— Не думаю, — тихо и серьезно ответил он.
Ночь — роскошная бархатная ночь тропиков — окутала их, словно покрывалом. Карин сделала решительную попытку разорвать эту душную пелену, но Кент не позволял ей этого. Возможно, он опасался, что, когда она вырвется от него и бросится в темноту, он никогда не найдет ее, но, какова бы ни была причина, он старательно удерживал девушку, и его голос звучал мягко и убедительно, когда он начал успокаивать ее.
— Карин, я хочу извиниться за сегодняшнее утро. Я знаю, что был с вами жесток и груб! Я низко воспользовался своей силой и вел себя нагло…
— Вы сказали, что я грязнуля, — всхлипывала она, уткнувшись в его плечо.
— Дорогая! — Он ласково засмеялся. — Если я это и сделал, то только потому, что сам чувствую себя ужасно неряшливым с этой бородой и вообще. — Его щетина мягко щекотала нежную щеку девушки. — А вы, если даже и грязнуля, то самая очаровательная, вы — золотистая нимфа, которой совершенно не нужны никакие побрякушки. Знаете ли вы, — сказал он, мягко поднимая ее подбородок и ласково вглядываясь в ее огромные заплаканные глаза, — что даже если ваше платье полностью превратится в лохмотья и рассыплется, вы все равно будете обворожительной и даже еще более очаровательной! Вот какое несправедливое преимущество женщин перед мужчинами! И у вас не растет борода! Вы не будете с каждым днем все больше походить на Робинзона Крузо, и, когда ваши волосы отрастут до пят, вы просто будете выглядеть русалкой, а не обитательницей древней пещеры! — Он протестующе добавил: — Из пещеры Роландса!
Запрокинув голову, Карин недоверчиво воззрилась на него. Она всматривалась в его глаза при свете звезд и видела, что они излучали горячее сочувствие и невероятную всепоглощающую доброту.
— Вы… вас это беспокоит, раздражает? — выдохнула она. — Я имею в виду, что у вас растет борода?
— Конечно, мне это не нравится, я привык бриться каждый день.
— Нет, вы нервничаете, потому что вам приходится обходиться без ваших сигарет. Но ведь это серьезное лишение. Нельзя же ожидать, чтобы человек с радостью мирился с ним.
— Меня беспокоит не отсутствие сигарет…
— Тогда что же?
— То, что я прекрасно понимаю, что огорчил вас, и совершенно без всякого повода. — Он нежно погладил трепещущее горло девушки. — Вы такая прелестная и нежная, Карин, и такая безропотная. С того момента как мы высадились на остров, вы не произнесли ни единого слова, которое можно было бы расценить как жалобу. И Роландс бесконечно восхищается вами… как и я.
— Как и вы? — довольно глупо переспросила Карин.
Кент еще крепче прижал ее к себе и тихо проговорил:
— Карин, я дважды целовал вас и оба раза не имел на это никакого права. Не знаю, что вы думаете обо мне на самом деле, но мне казалось, что я не так уж много значу для вас, чтобы вы убегали от меня! — Он горько усмехнулся. — С самого начала, я знаю, я вел себя по отношению к вам незаслуженно оскорбительно, но в основном это только потому, что у меня выработалось нечто вроде привычки защищаться таким образом от особ женского пола. Видите ли, получилось так, что я неприлично богат, и с того момента, как я понял, какова жизнь и что такое женитьба, я сообразил, что существует весьма серьезная опасность, что за меня выйдут замуж только из-за моих денег!
— Понимаю, — сказала Карин.
Он умиленно взглянул на ее макушку.
— Так что же, — нетерпеливо спросил он, — должен я продолжать? Вы хотите больше знать обо мне или вам уже надоело меня слушать? Я понимаю, что здесь, на острове, мне нечем похвастаться, и я такой, каким перед вами предстаю… а это довольно устрашающее зрелище! Особенно для девушки со вкусом! Но богатство не принимается в расчет, когда… Ну, когда один день в точности похож на другой и двое людей, которые, возможно взаимно нравились друг другу с первого взгляда, бросаются в объятия. Уверен, что это не относится к вам и вы вправе дать мне отпор, если вы чувствуете такое желание, но сегодня я поцеловал вас вовсе не для того, чтобы обидеть вас. Кроме того, что мне хотелось вас поцеловать, — ужасно хотелось! — этим поцелуем я надеялся смыть ваше воспоминание о том, первом, который был по-настоящему скотским. Понимаете? — сказал он, склоняя ее лицо все ближе к себе.