Рискованное увлечение
Шрифт:
Пестрая кошка встала и потянулась.
Ну что ж, подошло время для другой игры.
Олден распахнул калитку и ступил на дорожку. Ровно в этот момент на парадное крыльцо вышла женщина с корзиной. Он остановился и, наполовину скрытый огромными зарослями штокроз, стал наблюдать.
На женщине была просторная синяя мантия. Что-то наподобие пастушьего балахона поверх белого муслинового платья. На талии связка ключей и ножницы. Волосы ее не были напудрены. Солнечный свет играл в роскошных каштановых волнах, собранных сзади свободным пучком над округлой шейкой. Напоминающая стебель цветка, она плавно соединялась вверху с женственным подбородком. Женщина прошла по одной из дорожек и принялась срезать цветы. Поглощенная своими мыслями, она двигалась со странным выражением отрешенного достоинства. Цветы наклонялись друг за другом, подставляя свои головки ножницам, и падали в корзину.
Все догадки Олдена потерпели крах, сменившись замешательством.
Несмотря на цепочку с ключами, движения и элегантная осанка женщины отличали ее от экономки. Непроизвольная грация и поворот головы выдавали не просто благородную даму, но леди, с раннего детства воспитывавшуюся, чтобы украсить любую гостиную.
Леди?
По безапелляционному утверждению хозяина гостиницы, женщина ревностно блюдет свою неприкосновенность и не выносит разговоров с незнакомцами. Так что едва ли удастся втянуть ее в разговор.
Может, леди в самом деле знает, как снять голову с плеч мужчины?
В его распоряжении пять дней.
Жужжащая пчела суетливо влетала и вылетала из улья. Крылышки у пчелы были порваны. Она была недалека от смерти, отработав свое на благо колонии.
Однажды Олдена, еще маленького, ужалила такая же пчела. Тогда он едва не умер.
Сейчас он непроизвольно вытянул руку и подавил ругательство, когда жало впилось ему в ладонь.
Миссис Ситон подняла взгляд.
Ее упрямые брови сошлись вместе над темно-васильковыми глазами. Она не была красавицей в классическом понимании. Черты не отличались ни правильностью, ни утонченностью, но в ее красоте было буйство. Сочные губы обещали нескончаемое чувственное наслаждение, равно как и плоть под нелепым синим одеянием. Она была нежная и спелая, со всеми положенными для женского тела округлостями. Леди была создана для спальни. «Персик», – вспомнил Олден.
Смех неудержимо рвался наружу. Воистину персик!
– Прошу прощения, мэм. – Олден слегка поклонился. – Клянусь, ваш сад, похоже, охраняют бдительные стражи. Меня только что ужалили.
Синие глаза гневно сверкнули на него.
– В деревне есть аптека, сэр, – сказала леди. – Выковырните жало ногтем.
Голос у нее был прекрасный: грудной, чувственный. Низкий для женщины. Звучный, с четкими гласными.
– Я не уверен… – Олден запнулся. Мир вокруг него стал расплываться. Дыхание внезапно застряло в легких, и он осел на кирпичи. – Я не уверен, что дойду, мэм. Вы не позволите мне передохнуть пару минут?
Он оперся головой о калитку и прикрыл глаза. Бесчестная смерть, если эта игра тоже провалилась. Проклятие! Умереть от пчелиного жала!
Когда минуту назад Джульетта подняла глаза на слабый звук и увидела Олдена, стоящего среди ульев, ее обуяла паника. Яркий, сверкающий на солнце, он являл собой изумительный экземпляр сильной половины человечества.
Отец небесный, падшие ангелы и надетое однажды на палец кольцо – все эти безумные образы устроили столпотворение в ее сознании, требуя внимания. Участившееся дыхание исторгалось из груди разгневанными жаркими вздохами.
«Но он такой красивый!»
Проклятие! Еще один вознамерился смутить ее покой!
Хуже – светский мужчина со смеющимися глазами, умный, осторожный.
Его белокурые волосы были аккуратно перевязаны на затылке, завиты на висках и уложены затейливыми волнами, обрамляющими лицо. Модную лондонскую бледность кожи оттеняла небольшая мушка повыше скулы. Высокомерие отражалось в каждой линии фигуры, не скрытой, напротив – подчеркнутой длинным камзолом для верховой езды. Дорожный костюм незнакомца дополняли высокие сапоги.
Городской джентльмен, одетый для поездки за город.
Внезапное восхищение пришельца было замаскировано довольно быстро, но все же момент изумления имел место. Это постоянно причиняло Джульетте Ситон страдания. Мужчины всегда смотрели на нее так, будто она была какой-то фрукт, созревший в самый раз, чтобы его сорвать. Поэтому, даже подавив свой секундный испуг, она все еще ощущала гнев.
Движением, исполненным чисто аристократической грации, незнакомец вытянул руку с покрасневшей ладонью. Однако лицо его сделалось мертвенно-бледным, глаза потемнели – рефлекторная реакция на укус.
Когда мужчина медленно осел на дорожку, Джульетта выронила корзину и подбежала к нему. Он запрокинул голову, тяжело дышал и, казалось, не мог двинуться. Джульетта опустилась рядом с ним на колено и взяла его руку. Она была податливая, с длинными пальцами и красивыми ногтями, выдававшими происхождение. Рука, унаследованная от длинной цепи поколений предков, говорила о принадлежности к той знати, что презирает честный труд и дорожит чувствительными кончиками своих пальцев. Между прочим, несколько колец были, видимо, недавно сняты. Судя по глубоким вмятинам, оставшимся на коже, мужчина носил эти кольца долгое время.
Кто он? Джентльмен, которому изменила удача?
Искатель приключений?
Жало, внедрившееся в ладонь, медленно, но верно накачивало его плоть ядом. Быстро подцепив стержень ногтем, Джульетта извлекла жало из кожи. Тем не менее отек нарастал. Затрудненное дыхание перешло в свист. Она испугалась. Для некоторых людей пчелиный укус мог оказаться фатальным. На ее памяти было несколько таких случаев.
– Оставайтесь здесь, – сказала она, – и по возможности не двигайтесь. Я вернусь через минуту.
Прибежав на кухню, Джульетта схватила чайник с кипяченой водой, подушку с одеялом, несколько белых салфеток и поспешила обратно. Этот златовласый принц мог умереть в саду, после первого взгляда на нее! Проказливого взгляда, от которого у нее на миг ослабели коленки.
Джульетта свирепела не от того, что ее не трогало восхищение мужчин, наоборот – от того, что трогало. Но она не могла себе этого позволить. Раньше Джульетта никогда над этим не задумывалась. Теперь, когда единственным ее уделом оставались затворничество и самоотречение, это становилось невыносимым бременем. Однако временами одиночество заставало Джульетту врасплох. И тогда она впадала в ярость. Против своей потребности Джульетта не знала иной защиты, нежели гнев. Весь мир считает ее вдовой. Так почему мужчины не могут отстать от нее?