Рискованный рейд
Шрифт:
– Гули, гули, гули… – звал он, кидая птицам мелко накрошенный хлеб и пшеничные, специально для птиц припасенные зерна.
– Гурл, гурлы, гурлы, гурл… – отзывались ему голуби. Один из сизарей – крупный темный самец – взлетел и уселся кормящему на плечо.
– Гурлы, гурлы… – ворковал голубь, а Сан Саныч гладил доверчиво приблизившуюся птицу и улыбался.
Глава 4
Новое назначение
На первый боевой выход три разведывательные группы первой роты вышли через четыре дня. А через двадцать два часа поступило сообщение о подрыве. На запрос про самочувствие раненого пришел неутешительный ответ: «Состояние тяжелое». Когда же было сообщено,
Еще больше настроение комбата испортилось, когда выяснилось, что имевшийся у Томина GPS-навигатор пострадал при взрыве, а определить точные координаты местонахождения при опустившемся сплошном тумане не представляется возможным. Единственное, что сейчас утешало командира отряда, – это то, что выход этот был первый, и вместе с Томиным с группой находился и более опытный офицер капитан Теркин, заместитель командира первой роты.
– Терн, – разговаривая напрямую с Теркиным, подполковник называл его по старому позывному, закрепленному за группой капитана в прошлую командировку. – Бери азимут строго девяносто и по прямой выходи к трассе, там сориентируешься. Мы выезжаем. Как понял меня, прием.
– Понял тебя, Аметист, понял, – отозвался Теркин, сидевший на коленях подле радиостанции и с тревогой поглядывающий на стонущего Томина.
– Удачи! – пожелал подполковник и мысленно попросил Всевышнего, чтобы эта потеря хотя бы в этот день оказалась единственной.
– Юдин, едешь со мной! – приказал комбат, и находившийся там же в палатке ЦБУ, но не ожидавший подобного Алексей подскочил, будто подброшенный током.
– Есть!
Он сорвался с места и почти побежал в свою палатку, чтобы надеть бушлат и облачиться в разгрузку, а еще ему предстояло получить у дежурного по части автомат. Все это Юдин проделывал быстро, боясь не успеть к выезду, боясь, что комбат возьмет и передумает.
«Если уж на БЗ вырваться не удастся, то, может, хоть на эвакуацию групп поезжу», – рассуждал Алексей, поспешно выбегая на плац и зыркая из стороны в сторону в поисках выезжающего на эвакуацию личного состава. Таковой на плацу присутствовал.
«Успел!» – облегченно подумал старший лейтенант и, кивком поздоровавшись с группником лейтенантом Валерой Шуховым, встал в общий строй.
– На погрузку! – Выскочивший из палатки комбат не стал заморачиваться смотром выезжающих, а прямиком направился к воротам КПП, возле которого уже завывала моторами выехавшая из парка бронированная группа. – Алексей, – он впервые назвал Юдина по имени, – в кабину, – взметнувшаяся рука подполковника четко указала на тарабанивший мотором бронированный «Урал».
– Понял, не дурак, – пробормотал старший лейтенант и, обогнав вереницу идущих бойцов, быстро прошел вдоль борта и подошел к кабине.
Уже взявшись за ручку дверцы, он вспомнил, что не зарядил оружие. «Нет, все же дурак!» – самокритично заметил он про себя, наставляя ствол в затянутое облаками небо. Щелкнул предохранитель, лязгнул затвор, предохранитель вернулся на свое место. Алексей открыл дверь, встал на подножку и рывком взлетел на сиденье.
– Товарищ старший лейтенант, старший машины вы? – на всякий случай уточнил сосредоточенный водитель.
– Наверно… – неопределенно ответил Юдин и, пристроив между ног автомат – прикладом на пол, стволом вверх, заглянул в зеркало заднего вида.
Группа боевого охранения уже заканчивала погрузку, равномерно распределяясь по выезжающей на эвакуацию технике. Кто-то во главе с комбатом оседлал БТР, кто-то влезал в кузов, два разведчика, подойдя к кабине, где сидел Юдин, карабкались наверх. Алексей услышал, как тяжело опустились на крышу ножки «Печенега». И почти тотчас, выдохнув черным дымом, покатила вперед возглавлявшая колонну «восьмидесятка».
– Трогаем! – скомандовал Юдин, хотя водитель, едва ли нуждавшийся в его указаниях, уже потянулся к рычагу включения передач.
Размесив на выезде и без того глубокую лужу, колонна выскочила на асфальт, на скорости проскочила КПП и, повернув направо, помчалась к предполагаемому месту выхода группы лейтенанта Томина.
…Комбат словно просчитал все вероятные вероятности, и колонна остановилась практически в том месте, куда спустя полтора часа…тринадцатая группа вынесла своего раненого командира.
– Товарищ подполковник… – приступил к докладу вышедший из-под лесного полога капитан Теркин.
– Потом, – отмахнулся Викулов, справедливо рассудив, что ничего нового он не услышит. – Грузите раненого, – кивок в направлении ближайшего «Урала», – и по машинам. Быстро!
– Есть! – Теркин развернулся и начал отдавать приказания. Возле раненого суетился отрядный доктор, капитан Усиков. Юдин тоже подошел поближе, чтобы немного приободрить раненого, но тот был без сознания. Он лежал на самодельных носилках из плащ-палатки, вторая плащ-палатка, укрывавшая его тело, не давала возможности увидеть нанесенные повреждения. И лишь когда раненого начали загружать в кузов, плащ-палатка съехала вниз, открыв Томина взору неподвижно стоявшего Алексея, по телу которого тут же пробежал нехороший холодок: левой ноги лейтенанта не было по самое колено, выше которого был затянут резиновый жгут, а само колено скрывалось под многочисленными слоями бинта, насквозь пропитанного кровью и перепачканного темной лесной почвой.
Лешка не видел, каким образом и когда комбат оказался рядом. Вроде бы только что поблизости никого не было, и вот он – подполковник Викулов, стоит сбоку, протяни руку – и можно дотронуться до командирского плеча. Алексей хотел что-то спросить, но слова застревали в мгновенно пересохшем горле.
– Принимай группу, – бросил комбат, глядя вслед загружаемым носилкам.
Алексей вздрогнул. Сказанное слишком медленно доходило до его сознания, а когда дошло, он внезапно понял, что уже не знает, радоваться ему или рвать волосы от отчаяния. В голову пришла ужасающая мысль, что Томин, наверное, тоже считал себя удачливым, всесильным спецом, и он так же, наверное, мечтал победить всех и стать героем.
Через неделю на освободившееся место помощника начальника ОРО прибыл капитан Сушкин. Тридцатитрехлетний, небольшого роста, при этом сутулый и слегка кривобокий, он никоим образом не вписывался в привычный образ крутого спецназовца; собственно, он им никогда и не был. В часть прибыл «по разнарядке» на вакантную должность старпома ОРО третьего батальона совсем недавно и почти сразу был откомандирован в Чечню. Что сыграло в этом большую роль – сложность подыскать офицера-орошника или желание комбата-три избавиться от столь «завидного» приобретения – неизвестно, но то, что как специалист Сушкин представлял из себя полный ноль, стало понятно в первый же день его пребывания в Чечне. После чего начштаба не поленился и навел некоторые справки. У начальства третьего батальона о Сушкине сложилось мнение самое плохое: в своей работе разбирался плохо, был неопрятен до того, что вечно казался только что вылезшим из-под придавившего его своими траками танка; зато отлично знал все законы и постановления касательно прав военнослужащих. В первый же день завел на себя журнал учета часов рабочего времени, а попросту говоря, повел учет так называемой переработки. Когда же ему было отказано в росписи под проставленными там цифрами, быстренько накатал рапорт вышестоящему командованию…