Рискуя и любя
Шрифт:
Он сделал все возможное, чтобы не дать ей понять, что он без ума от нее, и теперь это сработало против него. Ниема считает, что для него она не более чем развлечение. Интересно, как бы она повела себя, если бы он сказал ей правду? Если бы он сказал, что хотя произошедшее в офисе Ронсара первоначально задумывалось как сценка для отвода глаз, он беззастенчиво воспользовался возможностью обладать ею? И что еще хуже, он проделал бы это снова, если бы ему представился удобный случай. Он готов обладать ею как угодно и где угодно.
Все, что он говорил на вилле Ронсара, все, что он делал там, было правдой. Вот почему Ронсар так легко поверил в искренность его слов. А Ниема, похоже, ни о чем не догадывалась. Он знал, что она хочет его и испытывает к нему физическое влечение, граничащее со страстью. Может, он просто наловчился играть роли. А он устал все время носить маски; когда он поцеловал ее, ему захотелось, чтобы она поняла, что он целует ее потому, что хочет этого, а не потому, что так надо по сценарию.
Навстречу им двигалась полицейская машина. Он так углубился в размышления, что не сразу ее заметил. Но тут сработал условный рефлекс, и Джон разом очнулся от задумчивости.
— Нас засекли, — сказал он, заворачивая направо в переулок. Он так резко крутанул руль, что автомобиль накренился и проехал на двух колесах. Притворяться уже поздно: теперь не имеет значения, решат ли они, что он их заметил, или нет. Надо поскорее увести машину с главной улицы и уйти от погони. Он вдавил в пол педаль газа, чтобы успеть свернуть, прежде чем полицейская машина завернет в переулок и помчится за ним.
Ниема встрепенулась.
— Так быстро? — удивленно спросила она.
— У Ронсара куча денег. В его власти представить угон автомобиля как дело первостепенной важности. — Он вел машину на предельной скорости, так что мотор подвывал. Следующий поворот налево, и снова на двух колесах. Он разбил при повороте передние фары и опять свернул налево, оказавшись вновь на той же главной улице, с которой они первоначально свернули.
Ниема старалась уцепиться за сиденье, ручку двери, чтобы ее не кидало из стороны в сторону.
Джон свернул направо. Они наконец-то оторвались от полицейской машины и очутились на узкой кривой улочке. В предрассветном сумраке его вряд ли обнаружат, пока он не включит задние сигнальные огни при торможении.
Джон прекрасно управлялся без тормозной педали: когда он хотел сбросить скорость на повороте, то переключался на более низкую передачу, предоставляя двигателю работать без торможения.
— И что теперь? — спросила Ниема. Она давно уже оставила попытки как-то удержаться на сиденье и устроилась на коленях на полу салона. Голос ее зазвучал гораздо веселее. Ему вспомнилось, как она схватила пистолет и открыла ответный огонь, пока он таранил ворота виллы; в тот момент она была хладнокровной и собранной, лицо ее пылало азартом.
— Будем придерживаться первоначального плана. Оставим эту машину и угоним другую.
— А раздобыть поесть нам не удастся?
— Это удастся только в том случае, если мы где-нибудь помоемся. А в таком виде мы чересчур заметные персоны.
Она взглянула на свои натертые ноги и порванное платье, затем на его смокинг, перепачканный в крови, и пожала плечами:
— Мы одеты слишком шикарно. Не думаю, что мытье нам поможет.
И она была права. Им надо переодеться, прежде чем появляться на людях. А кроме того, он совсем забыл про свою черную повязку на голове, но сейчас он не мог ее снять, поскольку запекшаяся кровь намертво присохла к ткани, и если он снимет повязку, кровь из раны хлынет снова.
Впрочем, если у следующей угнанной ими машины окажется полный бак бензина, он сможет раздобыть немного еды и питья, и им не придется больше останавливаться вплоть до Ниццы. А на яхте они и помоются, и переоденутся.
— Неплохо было бы также подыскать укромное местечко и для других целей, — намекнула она.
— Слушаюсь и повинуюсь.
Он припарковал «рено» перед магазином и снял с него номерные таблички. У следующей машины, к которой они подошли, он тоже снял таблички и заменил их номерами «рено». Затем они вернулись и повесили на «рено» номера этой машины. Когда местная полиция обнаружит «рено»и сравнит его номера с номерами угнанного автомобиля, то решит, что это другой автомобиль. В конце концов они, конечно, докопаются до правды, но эта уловка даст беглецам возможность выиграть время.
— Теперь куда? — спросила Ниема. Она устала, но Джон незадолго до этого остановил машину перед кустом, за которым она оправилась, и поэтому больше не ощущала никакого дискомфорта, кроме ноющих мозолей на ступнях.
— Мы пойдем пешком, пока не подыщем другую машину.
— Так я и знала. Но почему мы не можем угнать машину, на которую повесили номера «рено»?
— Автомобили стоят почти рядом. В угоне станут подозревать именно нас. Нам придется украсть машину на окраине города.
Она вздохнула. Меньше всего ей сейчас хотелось тащиться пешком на другой конец города. Нет, меньше всего ей хочется, чтобы их поймали. Она прикусила язык, чтобы с него ненароком не сорвались жалобы и упреки.
Они шли примерно минут сорок пять, пока им не попалась на глаза подходящая машина. Это оказался «фиат», припаркованный на склоне холма. Дверца его была не заперта.
— Садись, — скомандовал Джон, и Ниема радостно уселась на сиденье. Вместо того чтобы заводить машину, он уперся руками в багажник и сдвинул ее с места, затем вскочил на сиденье, и машина покатилась вниз по склону, подальше от дома хозяина. Когда она откатилась на достаточное расстояние, он завел ее, как обычно. Двигатель заурчал, как швейная машинка, но работал он исправно, а это все, что им было нужно.
Ронсар беспокойно расхаживал по кабинету. Он не очень-то любил доверять важные дела своим людям. Ему удалось просчитать ходы Темпла — по крайней мере он не стал его недооценивать. Гости его разъехались, и оставаться на вилле не имело смысла.
Зазвонил телефон. Ему доложили, что «рено» обнаружили в Балансе, но о Темпле и мадам Джемисон не было никаких вестей. Номерные таблички с «рено» поменяли с номерами «вольво», но «вольво» никто не угонял.
— А какие еще машины были угнаны за последние сутки?