Рисунок шрамами
Шрифт:
– Надо его запереть, чтобы не сбежал. И руки связать, а то мало ли!
Нет, я не могу его оставить. Бросить один на один с горем, которое он не смог пережить. Попытка сбежать не удалась – ведь невозможно сбежать от того, кто ты есть. А вот возненавидеть мир, который так к тебе относится… как к опасному зверю, как к чему-то, что нужно держать поодаль, к кому-то, к кому даже нельзя подпустить попрощаться братьев и сестёр... Это страшно.
Я встала и как была, без верхней одежды, направилась к выходу. Казалось, охрана должна меня остановить, но сао хмуро смотрели вслед и даже не поднялись
Я спрыгнула с подножки. Где они?
Издалека было видно мальчишку, которого окружили сразу пятеро взрослых мужчин, держа за руки и плечи. Они что, правда думают, что маленький некромант возьмет и призовет сюда толпы трупов на свою защиту, стоит только им ослабить хватку?
Какое невежество!
– Эй, вы! – крикнула я. Моя вежливость значительно поистощилась за время, проведенное на тёмных землях, и уже не могла служить достойным примером.
– Госпожа? – осторожно спросил один из мужчин, прикидывая, кто я такая. Ну что же, представимся.
– Вам интересно, по какому праву я лезу? Я – жена некроманта. Я – дочь вашего повелителя. Отпустите мальчишку, немедленно. Он едет со мной.
Охранники порядка нахмурились и впились в меня подозрительными взглядами. Я задрала голову. Не представляю, чем меня можно смутить сейчас, чем напугать. Что ж… к добру это или худу, но я стала куда сильнее, чем была прежде, вот оно – неизбежное влияние некрогеров.
– Отпустите его, - раздельно повторила я. – Он никому не причинит вреда. Сядет в моё купе и уберется из зоны вашей ответственности. Или вы собираетесь его передать на некрогерскую сторону немедленно?
Они переглянулись. Передача в данном случае – занятие долгое, нудное, полное бумажной волокиты и бесконечных консультаций у юристов, так что заниматься этим делом добровольно ни одни служащий в здравом уме не захочет. И не знаю, как кто, а я понимала, что возвращаться мальчишке некуда, поэтому, оказавшись по ту сторону границы, он снова сбежит. Будет бегать, пока не смирится, пока не научится жить с теми силами, что в нём разбудили, с согласия или против воли, неважно.
– Ладно, но напишите бумагу с объяснениями, - сказал старший из охранников порядка.
Ну, это несложно.
Уже пятнадцать минут спустя поезд тронулся. Мы сидели в купе, я и Наина на одном диванчике – растрепанный мальчишка напротив. Он смотрел в сторону и молчал.
Подумав, я отвернулась к окну. Что я могу ему сказать? Как я могу кого-то успокаивать, когда сама неспокойна? За окном плыли поля и фруктовые сады, нынче похожие на огромную свалку хвороста.
– Ты, правда, жена некроманта? – вдруг спросил он.
– Да.
Наина посмотрела на меня так, будто я очень вовремя и удачно соврала, но спорить не стала. Думает, это всего лишь ложь во благо ребёнка. И никто не узнает, что это правда. Никто и возможно, никогда.
Стало душно, я быстро расстегнула верхнюю пуговицу платья.
– Разве у некромантов бывают жены? –
– Бывают. И дети. И… они не обязаны заниматься некромантией, если не хотят.
– У меня есть обязанности, которые нужно выполнять! – после короткого раздумья сообщил он. – Народ нуждается в моей работе, в моей магии, потому что нас очень мало. Каждый должен делать, что суждено, так мне сказали. Я должен… должен поднять своего первого станя уже через несколько дней.
Ужас сквозил в каждом его слове.
– Никто не может тебя заставить, - твёрдо повторила я. Никто не заставит ребёнка поднимать трупы! Никто, пока я рядом! – Если ты не хочешь, ты не будешь, я тебе обещаю. Никто тебя не заставит!
Наина промолчала, не знаю, что у неё на уме, на моей она стороне или, напротив, тоже считает, что ребёнок должен во благо остальной части населения превращаться в манекен без сердца и без счастья.
Прошло ещё примерно полчаса, и мальчишка спросил, куда мы его везём. На этот вопрос было трудно ответить, потому что я и сама толком не представляла, куда и зачем мы его везём. Везём, просто потому что не можем оставить. Пришлось так и сказать. Как ни странно, ответ его успокоил, мне же по приезду домой придётся решать, что с ним делать.
Домой, это единственное чего я хотела и о чём думала. Единственное, кроме Яниса и жизни, которая во мне зародилась. Наверное, так чувствуют себя странники, которые по чужой злой воле оказались за тридевять земель и лучшие годы жизни потратили на возвращение домой, к родной земле. И дошли, старые, больные, осознающие, что жизнь позади, – грустные и одновременно счастливые, ведь лучше умереть дома и покоиться в земле предков, чем где попало. Я тоже так думаю. Только я собираюсь жить, а не умирать.
Железная дорога не доходила до замка отца, так что последние два дня пути мы проехали верхом и в карете. Наина с прежним любопытством смотрела по сторонам, и её оранжевый платок по-прежнему скрашивал хмурые пейзажи поздней осени, а маленький некромант освоился и вёл себя как любой ребёнок, путешествующий по неизвестным ранее местам, а охранники-сао смотрели на меня немного иначе. Не могу сказать, в чём разница, но, кажется, на них так подействовало спасение мальчишки. Кажется, они впечатлились, что я не бросила его на вокзале на произвол судьбы, а взяла с собой. Ну, они же не знают, что у меня такая карма – брать детей, тащить их неизвестно куда и верить, что всё обойдётся и наладится само собой.
Итак, домой в замок я вернулась после полудня. В такое время у нас как раз заканчивался обед. Конечно, о моём приезде сообщили, но вряд ли сильно заранее, от силы за день или два.
Первый, кого я увидела, был брат. Он скакал мне навстречу на лошади, в меховой пёстрой шапке, улыбка до ушей и горящие глаза.
– Лили! Ты приехала!
Я махнула ему в окно. Я жутко рада его видеть, но на улице холодно, а подходящей одеждой обзавестись случая так и не представилось. Сейчас приедем домой – и будем обниматься, сколько влезет, то есть секунды две, на большее моего брата никогда не хватало.