Ритмы Евразии
Шрифт:
Западных тюрок называли «десятистрельными»: каждый вождь получал символ владычества – «стрелу» и руководил своим родом. Союзниками тюрок были хазары, тогда еще не соприкасавшиеся с иудаизмом. Они принимали у себя на Волге усталые караваны, снабжали караванщиков пищей и женщинами и давали им возможность отдохнуть перед тяжелым переходом через Кавказ и Византию.
Противниками тюркских караванщиков были персы, взимавшие с них большую пошлину. В 589 г. персидско-тюркские противоречия вызвали войну между этими народами, в которой персы победили.
Постоянное смешение тюрок и хазар, создававшее значительное перемещение пассионарного генофонда
VIII
В первую половину VII века Китай был объединен династией Тан. Предшествующая династия Суй (589–618 гг. н.э.) потеряла свою популярность вследствие исключительной свирепости правления. А так как пассионарный толчок конца V века в это время поднял население Китая, то большая часть народа восстала против неугодного правительства.
Сама династия Тан и ее сторонники происходили из северного Шэньси и Ганьсу. Это была совершенно новая общность, отделившая себя и от традиционного Китая, и от степного мира. Они завоевали сначала Китай, а затем в 630 г. и Восточнотюркский каганат, а в 656 г. даже Западнотюркский каганат. Но создать мировую державу основателю империи Тан Тай-цзуну Ли Шиминю не удалось, так же как и Александру Македонскому. Сходство этих двух деятелей в том, что оба они пытались соединить два чуждых друг другу суперэтноса: Александр – эллинов с персами, а Ли Шиминь – Китай со степными народами. Обе попытки соединить несоединимое потерпели конечную неудачу, несмотря на выдающиеся качества обоих полководцев.
Жизнь тюрок при династии Тан была легка, но бесперспективна. Тюркские беги лишились права и возможности совершать подвиги, что они считали смыслом своей жизни. Их кормили, одевали, им платили, но лишили главного – возможности чувствовать себя героями...
Письма П.Н. Савицкого Л.Н. Гумилеву
В архиве ученого сохранилось около 100 писем одного из видных евразийцев П.Н. Савицкого (1895–1968), писем, которые охватывают период от 1956 (заочное знакомство ученых) до 1968 г. – до смерти Петра Николаевича.
И научные интересы, и кое в чем судьбы двух ученых имели много схожего. Петр Николаевич был широко образованным человеком, глубоким знатоком географии и истории России, кочевниковедом (как он сам себя называл), одним из первых русских геополитиков. После революции и гражданской войны он переехал в Болгарию [33], а с 1921 г. – в Прагу, где работал приват-доцентом Русского юридического факультета, был директором Русской гимназии [34].
В 1921 г. он был одним из создателей первого манифеста евразийцев «Исход к Востоку» вместе с Николаем Трубецким (1890–1938), Георгием Флоровским (1893–1979) и Петром Сувчинским (1892–1985).
В эмиграции родились и крупнейшие труды Петра Николаевича: «Россия – особый географический мир» (1927), «Место развитие русской промышленности» (1932), «Геополитические заметки о русской истории» (1927), «О задачах кочевниковедения» (1928).
После
Как уже отмечалось в предисловии, заочное знакомство двух ученых состоялось через ленинградского профессора-историка М.А. Гуковского, сидевшего после «ленинградского дела» в мордовских лагерях. И сразу же началась переписка.
В письмах П. Савицкого поражает многое и потрясающая эрудиция прежде всего – казалось, он читал все, буквально все по самому широкому кругу вопросов – географии, геополитики, истории России, истории монголов, тюрок, кочевниковедению. Все, что выходило у нас, все, что выходило на Западе. А ведь параллельно он должен был зарабатывать на жизнь – жена не работала, дети учились.
Он внимательнейшим образом следил за трудами наших ученых и желал им успеха, переписывался со многими из них, посылал недоступную тогда научную литературу и радовался оттиску каждой статьи, полученной из СССР. Он следил за археологическими экспедициями, в частности за поисками Хазарии, стимулировал Л. Гумилева продолжать его исследования в Прикаспии.
Он от души радовался присланным сборникам стихов Анны Ахматовой и сам, немного смущаясь, посылал свои стихи разных лет Льву Николаевичу. И примечательно, что в стихах этих тоже доминирует любимая евразийская тема...
От первых писем 1956 года и до последних («на койке стационара») их отличает огромная теплота, проявляющаяся как в обращениях («Милый и дорогой друг мой Лев Николаевич», «Дорогой сердечный друг»), так и во всем тоне – благожелательном, уважительном, заботливом, так и в оценках трудов Л.Н., в сопереживании его вынужденным простоям, радости по поводу каждого из его успехов [36].
И еще одна черта характерна для этой переписки – стремление донести идеи Л. Гумилева, долгое время замалчивавшиеся на родине, до западной науки – в Кембридж к коллегам, в Нью-Хейвен (США), где работал старый друг и единомышленник Савицкого – Г.В. Вернадский. Именно через П. Савицкого труды Л. Гумилева (вплоть до самых небольших статей) доходили до Г.В. Вернадского, находили его отклик, всегда заинтересованный и положительный.
Оба они – и Гумилев, и Савицкий, – несмотря на перенесенные от режима бедствия, оставались патриотами своей Родины. В одном из стихотворений П. Савицкий писал:
Профессора и беллетристы С усмешкой слушали меня: Для них Нью-Йорк и Лондон – пристань, И лишь на Западе заряПримечательна здесь сама дата – в это время П. Савицкий был в мордовском лагере...
А в том же лагере сидел человек, бывший личным свидетелем смерти Нины Ониловой – отважной пулеметчицы Одесской и Севастопольской обороны 1941–1942 гг. В госпитале, перед смертью, ее посетил командарм – генерал И. Петров. И Савицкий под впечатлением рассказа этого «соузника», свидетеля смерти Нины – пишет стихотворение «Нина и командарм», которое впоследствии посылает Л. Гумилеву.