РИТУАЛ. Том 1
Шрифт:
– Послушайте, перестаньте нести этот бред, – закричала Мария дрожащим голосом. – Нет ничего такого. Ложись, Настя, тебе надо отдохнуть, утром мы уходим.
– Не глупите, Мария, как дождь кончится, мы уедем, а сейчас мы не выйдем, дороги, если и есть, то размыты, – говорил Гриша. – Если это бред, то кто тогда открыл окно? Девочка спала, а мы были там.
Григорий подошёл к окну и вглядывался в непроглядную темноту. Дождь шёл стеной, ничего не было видно. Вдруг Гриша рассмотрел какое-то движение на улице перед домом. Приглядываясь, он увидел женщину, вышедшую из-за дерева. Потом появился мужчина в шляпе и в руках его был чётко виден топор, за ним шёл ещё один с серпом. Через мгновенье их было уже сотня.
– Мария? Мария, бегите в подвал, скорей…
– Что это за люди? – спросила она, увидев всех их.
– В подвал, быстро… – закричал Гриша.
Мария схватила девочку и выбежала вон из комнаты. Гриша закрыл окно и бросился к двери, но дверь перед ним захлопнулась и не поддавалась на попытки открыть её. Внезапно, невидимая сила отбросила его в угол к окну. Он открыл глаза и увидел ту страшную женщину, которую он видел до этого, и которую видела девочка. Её лицо было страшно искажено, глаза чёрные и большие, волосы как солома, кожа рук сморщенная и сухая с чёрными рубцами, ногти длинные и грязные. Она надвигалась на него, он снова предпринял попытку прорваться к двери, но страшная женщина отбросила Гришу в другой угол, ударив сильно о стену. Григорий увидел на полу листочек с молитвой, данный ему схимником, выпавший из кармана. Он взял его и стал читать: «Отче наш, иже еси на небесах, да святится имя Твое, да придёт царствие Твое, да будет воля Твоя, как и на небесах, так и на земли. Хлеб наш насущный дай нам днесь, и остави нам долги наши, яко же и мы их оставляем должникам нашим. И не веди нас во искушение, но избави нас от лукавого. Яко твоё есть царство и сила и воля Отца и Сына и Святага Духа. Аминь».
И напоследок зажмурил глаза, и когда открыл, то её уже не было. Григорий встал и побежал из комнаты, забежал в подвал и заперся изнутри. Повернувшись, он увидел горящую керосинку, но Марии м Насти не было. Они выбежали из дома с чёрного хода, в надежде скрыться от этого места подальше. Но удалось ли им – он сейчас не знал. В дверь стучали и шкрябали, страх поселился в неверующее до этого момента в ничего подобное сердце, он горячо и с верой молился. Настало утро, страх отступил.
Выйдя из подвала, грязный и сырой Гриша, пошёл прямо в таинственную комнату хозяйки. Взяв в руки топорик, который стоял на кухне, он отправился наверх. Не стал стучать Гриша, исполненный злости пережитого и ярости, и выбил дверь. Что он там увидел, поистине привело его в замешательство. Вся комната старухи была в образах святых, всюду стояли свечные огарки, на полу начерчен круг мелом на защиту. Все стены были исписаны молитвами, а на столике лежал Псалтырь. В углу стояла кровать, убогая с подстилкой из соломы у изголовья, на стене висел крест восьмиконечный православный.
– Прости меня, ради Бога, – упала лицом перед ним старуха. – Прости меня, грешную! Прости, что сразу не сказала, ибо ты случайно забрёл сюда. Не суждено тебе было, а им.
– Что? Кому им, Марии и Насте? – спросил Гриша.
– Да, – ответила рыдавшая старуха.
– Что здесь происходит, и почему им суждено было прийти сюда? – снова задал вопрос Гриша.
– Проклято это место, сынок, – сказала старуха. – Проклято, милый, живу я сорок лет в этом страхе. Вот эти стены хранят меня по Божьему попущению, и смерть щадит по Его велению. Девочка нужна им, кровь невинная, чтобы грехи всех и проклятье снять. Прокляты все люди здесь, они живые, но мёртвые давно. Нечистая сила живёт и правит здесь.
Давно это было, люди ведьму сожгли на костре, да она не ведьма была, а нормальная девушка. Она больна была, ни с кем не зналась и всегда по ночам на погост ходила. Что она там делала, никто не знал, люди суеверные и злые сочли её за колдунью и предали огню. А она отца посещала своего, любил он её очень, и она его. Мать умерла и отец сам растил дочку. Она разговаривала с ним по ночам и ей, видимо, легче от этого было.
Когда же привязали к столбу её, смеялась она, как будто Сатана был в ней, будто боли от огня и жара совсем не чувствовала. Священник наш выбежал в народ и бранил за глупое суеверие их, и за то, что они наделали. Но никто не слушал его, все радовались и гордились, что такое дело сделали, ведьму сожгли. Ударили священника, и тот упал в грязь. Но была сестра у той девушки, она, говорят, с нечистой зналась, они ведь были как две капельки похожи, даже отец их путал. Но она была нелюдима совсем, и как ей шестнадцать годов-то исполнилось, она и пропала. А все думали, что это сестра её, ведьма, убила из-за ревности к отцу. Он-то ей больше внимания уделял. Хорошая жила при отце, а та, что с нечистой зналась, наоборот – в отшельниках жила. Даже отец не знал, что она жива.
И вот, когда все ликовали, из толпы вышла сестра её тёмная, и все стихли как один. А она смотрела на них из под своей чернявой чёлки. И плакала она по сестре, хоть и с тьмой дружила, а сестру любила родственной любовью. А сожжённая скрывала от людей, что знает, где сестра, и никто не знал, что она навещала её иногда и поесть носила.
Тогда достала тёмная сестра из мешочка, висевшего у неё на поясе из конопляной верёвки, пепел какой-то и произнесла проклятье своё на всех и раздула его. И, не разбираясь, всех прокляла (кроме священника и маленькой девочки), потому что все принимали участие в сожжении и ликовании и в сердцах умилялись. Вот так, сынок…
– А что потом случилось с ведьмой? – спросил Гриша.
– Никто не знает, сынок.
– А маленькая девочка – это Вы? – спросил он.
– Догадливый ты, милок… – сказала, зажигая свечи, старуха. – Уходи отсюда скорей.
– Почему она Вас не прокляла, и где священник тот? – спросил Гриша.
– Я не обижала её сестру, я была сиротой, а она часто меня звала к себе, и покормит, и вышивать научит. Я полюбила её как мать, а священник умер давно, – заплакала она. – Каждый год в это время идут дожди, всё как тогда. Уходи, сынок, Бог поможет тебе.
– Я не позволю этим людям, кто бы они ни были, убить невинную девочку, которой ещё семи лет нет, – вознегодовал Гриша. – Я должен найти их, а Вы так и будете жить в страхе этом? Они и Вас хотят убить, потому что Вы любили сестру ведьмы, и она не прокляла Вас? А что будет, когда они сделают, что хотят?
– Я привыкла так жить, и жду, когда Господь призовёт меня, – ответила старуха. – Когда они прольют невинную кровь, здесь всё обратится в прах, люди обретут покой, а деревня сгорит. Ведь деревня сгорела в ту ночь. Я бежала по лесу и к утру прибежала к деревне, плача от ужаса, пережитого мной, но потом поняла, что это та самая деревня, в которой я жила раньше.
– Я не смогу выйти из деревни, я уже пробовал, и Вы это знаете, – ответил Григорий, полный героического отчаяния. – Я найду Марию, и мы уйдём вместе. А Вы, хотите, оставайтесь и живите здесь в страхе. Как мне найти их?
Старуха ничего не ответила, а только заплакала и пошла, готовится к ночи. Гриша заседлал коня и поскакал на поиски Марии и девочки. Дождь моросил редкими каплями. Смеркалось. Он заехал в лесок на окраине деревушки, покричал Марию, но в ответ лишь шумела листва под небесным барабанщиком. Он заехал глубже, и стало уже совсем темно, но на такой случай он приготовил керосинку.
Слезши с коня, он привязал его под деревом, чтобы дождь как можно меньше попадал на него, зажёг лампу и пошёл дальше. Осторожно пробираясь сквозь сырые сучья, Григорий покричал ещё немного, но безрезультатно. Услышав шум реки, он направился на него, в надежде найти там Марию и Настю, которые, вероятнее всего ищут какой-нибудь способ перебраться. Идя сквозь чащу, он стал подниматься на небольшой бугорок, вдруг под ногами что-то заскрипело и заходило. И с грохотом и шумом Гриша провалился под землю.