Шрифт:
В кругах путешественников Клим Николаевич Васин считался человеком исключительной отваги и везунчиком, каких свет не видывал. В кругах же более широких каждое его приключение воспринималось едва ли не подвигом, а все центральные газеты с азартом смаковали сочные, порой даже не очень правдоподобные подробности. Впрочем иначе и быть не могло. Для столичных обитателей, изнеженных балами и светскими раутами, существование таких людей казалось вызовом привычному порядку.
Васин в одиночку преодолевал бескрайние океаны, взбирался на вершины, которые доселе считались непокоримыми, зимовал на дрейфующих льдинах, спускался в пещеры, глубиной едва ли не до преисподней, и проходил через леса, где иной егерь
К чужим культурам Васин испытывал особую любовь. В своих экспедициях он изучил более двух десятков языков, некоторые из которых поначалу казались забавным набором звуков, и ознакомился с сотнями обрядов. Одни поражали представителя христианского мира распущенностью и излишней сексуальностью, другие подчеркивали силу и крепость человеческого тела, но особой таинственностью туземцы всегда окружали обряды, вызывающие первобытный ужас. Именно они и были жемчужинами всех экспедиций.
Всё увиденное Васин тщательно описывал и зарисовывал, а по возвращении в Петербург представлял доклад в Русское Географическое Общество. После одобрения научной коллегией, он вёл частные лекции, и конечно те пользовались оглушительным успехом. К нему тянулись и студенты, и гимназисты, мещане и дворяне, офицеры и купцы. Даже трепетные барышни из дома благородных девиц, и те бывали на лекциях Васина.
Так проходил месяц-другой, пресная жизнь приедалась, и всё больше тянуло навстречу опасности, в лоно дикой природы на дальних берегах. Васин брался разрабатывать новый маршрут, готовил всё необходимое и с торопливостью беглеца вырывался из цепких лап цивилизации.
В этот раз целью стала Полинезия. Васин запланировал посетить две дюжины островов, на которых если и ступала нога европейца, то лишь для того, чтобы оставить свой след и немедленно убраться подальше. Там, кроме невероятной красоты пейзажей, не было ничего ценного, что могло заинтересовать колонистов. Ни ресурсов, ни плодородных земель, а туземцы прославились столь нелюдимым нравом, что дел с ними вести никто не решался. Впрочем, цену такой славы Васин знал. Чего ещё ждать от туземцев, если в один прекрасный день к ним на остров высаживается толпа чужестранцев, которые начинают с хозяйской наглостью осматривать окрестности, приставать к женщинам, да и в целом вести себя непристойным образом. Вот и получается, что некоторых таких авантюристов попросту съедают, обрекая себя на недельную изжогу, а молва о том расходится по всему миру.
Задумано это путешествие было давно, так что сборы и проработка маршрута не заняли много времени. Уже тридцатого сентября Васин провёл заключительную лекцию и в конце её неожиданно для всех слушателей объявил:
– Дамы и господа! Вынужден сообщить вам, что весьма вероятно сегодня вы видите меня в последний раз.
И замолчал, наслаждаясь реакцией.
Аудитория тут же возбудилась. Все разом принялись гадать, что Васин имеет ввиду и что может с ним случиться. Версии звучали настолько невероятные, что удивился бы даже знаменитый французский фантаст.
Наконец Васин удовлетворился всеобщим интересом, поднял правую руку, призывая к тишине, и продолжил:
– Все вы люди пытливые и неравнодушные к экзотическим культурам, неоднократно слышали о чудных традициях дикарей из Океании. Именно туда я и направляюсь в своей новой экспедиции.
От такой новости в глубине аудитории кто-то тоненько ахнул и грохнулся в обморок. Оттуда же раздались просьбы принести воды, расступиться и поскорее открыть окна. С другого края человек менее впечатлительный, но всё же подверженный этому недугу вскочил, протянул к Васину руки и во всеуслышание заявил:
– Дикари там питаются человеческим мясом и не знают пощады к добропорядочным христианам! Клим Николаевич, одумайтесь, Бога ради! Вы же там отыщите свой конец!
Васин, не скрывая улыбки, выслушал оратора и зааплодировал.
– Браво, милейший! Должно быть вы прослушали весь курс лекций по культурам малых народов Южного Полушария, но так ничего и не поняли. – сказал он, а затем произнёс нечто такое, что даже отдалённо не напоминало ни один из европейских языков.
В аудитории повисла гробовая тишина, и только застенчивый сутулый гимназист в очках с толстыми линзами картавым голосом предположил:
– Мне кажется… поправьте, если ошибаюсь, вы сказали: «Кто лежит под банановой пальмой, никогда не пойдёт на крокодила с копьём».
– Верно. – кивнул Васин. – Из вас получится отличный лингвист.
– Но ведь каннибалы…
Стоило только гимназисту упомянуть об этом жутком явлении, как вновь на задних рядах кто-то ахнул и упал в обморок.
– Господи, да выведите уже несчастную барышню на свежий воздух. С такими нервами только в кружок рукоделия ходить полагается! – возмутился Васин. Он дождался, пока женщина и всё её сопровождение покинут аудиторию, и продолжил: – Каннибализм, извращённые брачные ритуалы и кровопролитные военные обряды встречаются и в более близких странах, но чаще всего это практикуют достаточно малочисленные племена. В основном же всё куда обыденнее, хоть и не всегда совпадает с нашими представлениями о морали и нравственности. Ко всему прочему я прекрасно владею таитянским и тонганским языками, из чего делаю предположение, что смогу найти с туземцами взаимопонимание. Главное проявлять к ним уважение, как и к любому другому представителю рода людского. На этом, дамы и господа, у меня всё. Если Бог даст, увидимся через полтора года.
Прозвучало несколько вялых попыток задать уточняющие вопросы, мол откуда экспедиция начнётся, да где закончится, да на каком корабле, да сколько человек в команде. Васин их игнорировал. О таких подробностях он предпочитал не распространяться, оставляя пометки о них только в путевых дневниках.
Постепенно аудитория опустела. Васин собирал зарисовки культовых масок племён центральной Африки, о которых последние месяцы только и рассказывал, складывал в потёртый портфель и всё чаще поглядывал в окно, где среди крыш легко просматривались трубы того самого парохода, который сегодня вечером отчалит к мысу Доброй Надежды. Оттуда ещё один переход до Новой Гвинеи и начнётся экспедиция. На одноместной яхте, без лишних разговоров и уточняющих вопросов.
Неожиданный стук в дверь оторвал Васина от мечтаний. Он даже вздрогнул, хотя пугливым нравом уж точно не обладал.
На пороге аудитории стоял всё тот же сутулый гимназист, только теперь от смущения он сжался ещё сильнее, а взгляд не отрывал от своих латанных-перелатанных башмаков.
– Что вы хотели? – спросил Васин.
– Извините пожалуйста, Клим Николаевич, я… у меня… Бога ради, как же неловко…
– Вы что-то спросить хотели? Так смелее, а то я решу, будто вы мне в любви объясниться изволили. – усмехнулся Васин в бороду.
Но гимназист не оценил шутку. Он грозно, хоть и не очень умело, взглянул на лектора и затараторил:
– Что вы себе позволяете! Не знаю, какие там у дикарей нравы, но меня с ними ровнять не смейте! Иначе… иначе…
Он не успел сказать, что именно сделает «иначе», очки предательски сползли на кончик носа. Дрожащей рукой гимназист начал их поправлять, и в этот момент Васин решил сбавить напряжение:
– Спокойнее, молодой человек. Если задел ваше достоинство, то приношу свои извинения. Но, право, переходите уже ближе к делу, а то придётся продолжить череду неудачных шуток.