Ритуал
Шрифт:
Она с визгом отпрыгивает назад.
— Раят!
Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, а я вытаскиваю руку из автомата, разматываю футболку, стряхиваю остатки стекла, а затем натягиваю ее обратно, вместе с кепкой.
Потянувшись, я хватаю два энергетических напитка.
— Ваша рука, — подходит ко мне медсестра. — У Вас кровь.
У меня по руке из пореза течет кровь. Ничего страшного.
— Вам нужно наложить швы…
— Я в порядке, — говорю ей я. После драк у меня и не такое бывало.
— Но… — она хватает меня
— Тогда я его вытащу, — я выдергиваю руку из ее пальцев. — Идите и делайте то, за что Вам, блядь, платят, и помогайте тем, кто этого хочет.
Она ахает, как будто я ее оскорбил, хотя не делал ничего подобного. Это, в полном смысле слова, ее работа. Оставив ее стоять с открытым ртом, я прохожу по коридору в комнату ожидания и вижу, что Тай все еще здесь.
Вздохнув, я сажусь рядом с ним и, не говоря ни слова, протягиваю ему один из взятых из разбитого автомата напитков.
Он усмехается, но берет его. Это максимум извинений, что могут ему обломиться. Единственный человек, который когда-либо услышит от меня извинения — это моя жена. Но я понимаю, что это была не его вина. Во всем виноват я. И когда Блейк наконец-то вернется домой, я дам себе шанс придумать, как убью Мэтта за то, что он к ней прикоснулся.
— Я попросил Сару отвезти нас сюда на моей машине, — говорит он. — Так ты сможешь посмотреть на нетронутую машину Блейкли. Посмотри, не оставил ли он что-нибудь.
Я сглатываю, зная, что мне не понравится то, что я увижу там после того, что Мэтт с ней сделал. Но он прав, мне нужно посмотреть, не оставил ли он какие-нибудь улики, чтобы найти его до того, как у него появится шанс снова к ней прикоснуться.
— Спасибо.
БЛЕЙКЛИ
— Раят, — рычу я. — Я могу это сделать.
— Я знаю, что ты можешь, Блейк, — лжет он.
Если бы он думал, что я могу, тогда бы действительно мне это позволил.
Я отпихиваю от себя его руку и, когда Раят не двигается с места, сдаюсь и позволяю ему помочь мне дойти до кровати. У меня сломан нос, а не нога.
Сев на больничную койку, я вздыхаю.
— Когда я могу уйти? — спрашиваю я.
Мне кажется, что пять дней — первые три я была в отключке — это слишком для разбитого лица. Меня продолжают посылать на все эти анализы, которые каждый раз оказываются в норме.
— Они сказали, возможно завтра.
— Почему не сегодня? Я в порядке, — говорю я, выпятив разбитую нижнюю губу, в надежде, что это вызовет сочувствие.
Не вызывает.
— Если бы доктор решил, что ты можешь уйти сегодня, он бы тебе разрешил, — совершенно серьезно произносит Раят.
— Это похоже на тюрьму, — говорю я, бросаясь головой в подушку, от чего Раят смеётся. — Что смешного?
— Если говорить от лица человека, который был в тюрьме, то это совсем не похоже на тюрьму.
Я открываю рот, чтобы спросить, когда, черт возьми, его арестовали, но тут дверь открывается, и входят наши отцы. Они теперь, наверное, как лучшие гребаные друзья. Всегда вместе. Всегда здесь. Может, так было всегда, а я просто об этом не знала.
Я не разговаривала с матерью. Уверена, что отец сказал ей держаться от меня подальше после того, как Раят рассказал о пощечине. На самом деле, это было приятно и немного грустно, потому что я даже по ней не скучала.
— Ладно, в коттедже все выглядит хорошо, — говорит Раяту мой отец.
— Что ты имеешь в виду? — интересуюсь я.
— Я установил новые камеры. Внутри и снаружи, — отвечает Раят. — Я послал их туда, чтобы понаблюдать за ними и убедиться, что они хорошо работают.
— Почему ты сомневаешься, что они работают? — спрашиваю я, запихивая в рот картошку фри, которую принес мне Эббот.
— Я наблюдаю за ними уже больше недели и не заметил никакой активности, — заявляет Раят, сев на диван.
— Разве это не хорошо?
— Никогда нельзя быть слишком осторожным, — туманно отвечает Раят.
Я запихиваю в рот еще одну жареную картошку, закрываю глаза и издаю стон. Так чертовски хорошо. Открыв глаза, я замечаю, что все смотрят на меня.
— Что? — нервно спрашиваю я.
Мой отец проводит рукой по волосам.
— Я думаю, пришло время…
— Фил…, — откашливается Эббот. — Мы договорились…
— Я передумал, — прерывает его он.
Я перевожу взгляд на Раята, и он пожимает плечами, словно тоже не понимает, о чем они говорят.
— Ладно, — сажусь я в постели. — Что происходит?
— Ну…, — сглатывает мой отец. — Мне нужно тебе кое-что сказать.
— Тогда говори.
Мне надоели все эти секреты. Просто выложите все прямо здесь, в открытую.
Он делает глубокий вдох и снимает галстук. О, он серьезен. Расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке, он говорит:
— Я встречался с женщиной из Баррингтона — ЛиЭнн Мэйс. Она была моей избранной.
Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что мой отец — Лорд. Тот факт, что он был в доме Лордов после того, как Раят притащил меня обратно, стал для меня самой большой подсказкой. Однако мне кажется странным, что я никогда не обращала особого внимания на его жизнь. Или что он никогда мне не рассказывал. Все бизнес-поездки. Каждый раз, когда ему приходилось пропускать день рождения или праздник — это потому, что ему нужно было поработать на Лордов?
Я хмурюсь при упоминании этого имени, не узнав его, и удивляясь, почему вдруг оно вдруг возникло. Я бросаю взгляд на Раята, а он смотрит в пол, его лицо напряжено, словно он пытается решить, известно ему, кто это или нет.
— Я должна ее знать? — спрашиваю я.
— Нет, — мой отец качает головой, но смотрит на Раята, а затем снова на меня.
— Почему она так важна? — спрашиваю я, сканируя комнату, а мой муж по-прежнему в глубоких раздумьях над именем.
— Потому что я ее любил, — объявляет отец, и его широкие плечи опускаются, как будто это был непосильно-тяжелый груз.