Шрифт:
— Раньше квартира была коммунальной. Всего пять комнат. В одной живет какой-то неудавшийся писатель. В другой — выживающая из ума старуха. Но вы их не увидите и не услышите. Выходы разные. А эти три комнаты ваши. — Маклер пропустил меня вперед.
Едва я переступил порог, как почувствовал, краем глаза уловил легкое движение в глубине коридора. Будто кто-то проскользил, не касаясь пола, стараясь избежать моего прямого взгляда. Маклер не замечал ничего и продолжал говорить, расписывая все достоинства вполне полноценной, отдельной трехкомнатной квартиры, но я уже не слушал его, внимательно осматриваясь. Неужели мне
— Эта комната немного узковата, но…
Я едва не сделал шаг назад, чтобы отступить перед волной тяжелого удушливого запаха разложения и какой-то болотной сырости. Темная, сырая комната с грязными клочьями обоев на стенах, на потолке подтеки, похожие на плесень. А с крюка для люстры свисал тонкий шнур, на конце которого болталась огромная черная крыса.
— Здесь недавно сделали ремонт.
Маклер шагнул к окну. На мгновение я закрыл глаза, а когда снова открыл их, увиденная прежде картина рассыпалась. Стены оказались оклеены светлыми обоями, потолок белел свежей краской, и только темный крюк угрожающе напоминал о недавнем кошмарном видении. Интересно, как я буду жить здесь? Очаровательная компания — писатель, полусумасшедшая старуха, призрак, дохлая крыса, подвешенная к потолку, и разочарованный в жизни романтик…
— Это самая большая комната.
Наконец я вздохнул облегченно. Здесь не было ничего. Только на окне звонко гудела одинокая муха.
— Значит, мы договорились? Если я вам понадоблюсь, у вас есть мой телефон.
Одна из трех комнат. А я думал устроить в одной спальню, в другой столовую… именно в той, где… Интересно, чья это была шутка с крысой?
— Благодарю.
Маклер с радостным изумлением принял от меня купюру и, довольный, удалился.
Я остался один. В тишине, вернувшейся в квартиру, стали слышны посторонние звуки — как будто приглушенный стук пишущей машинки за стеной, легкое поскрипывание половиц. И щебетание птиц за окном.
Я вышел в коридор. Дверь первой комнаты была приоткрыта — я увидел кусок блестящего ясеневого паркета, проем окна, светло-кремовую стену… и вдруг почувствовал чье-то присутствие там, внутри. Как будто кто-то напряженно ждал, переступлю я через порог или так и не решусь войти. Неприятное ощущение. Мне захотелось немедленно повернуться и уйти к себе, в единственную спокойную комнату, но что-то удержало на прежнем месте. Любопытство, может быть.
— Здесь есть кто-нибудь?
Неизвестно откуда повеяло прохладным ветром, дверь таинственной комнаты приоткрылась еще чуть-чуть, и мне показалось, что я опять вижу какое-то движение прямо напротив окна.
— Я могу вам чем-то помочь?
Напряжение, неподвижно повисшее в комнате, стало еще гуще. Всего один шаг, и я окажусь внутри.
Но ответ был дан мгновенно. Гостеприимно приоткрытая дверь вдруг с шумом и грохотом захлопнулась передо мной. Я едва успел отскочить. Значит, моя помощь не нужна.
Почти с облегчением я вернулся к себе и решил, что больше не стану пытаться завести дружбу с привидением из соседней комнаты. С меня достаточно и живых соседей.
Пройдя по длинному коридору, я негромко постучал в закрытую дверь. Равномерное поскрипывание прекратилось, и после нескольких мгновений тишины прозвучал негромкий старческий голос: «Войдите».
Сделав всего один шаг, я оказался в крошечной однокомнатной квартирке-студии. И попал, как показалось на первый взгляд, на склад старинных вещей или в лавку старьевщика, что в принципе одно и то же.
Маленькая комнатка выглядела еще меньше из-за огромного комода, сделанного из замечательного красного дерева, но непоправимо испорченного длинными глубокими царапинами на боку. Они были отчасти скрыты белой салфеточкой с вышивкой «ришелье», на которой стояли какие-то вазочки, статуэтки, фотографии в рамках и прочая… едва не подумал я — дребедень. Было здесь также кресло с потертой обивкой, стол с овальной столешницей, еще какой-то шкафчик, кровать с медными никелированными шарами на спинке и целой пирамидой подушек и подушечек, лампа под старинным плюшевым абажуром…
— Здравствуйте, молодой человек.
Я отвлекся от созерцания обстановки и заметил наконец хозяйку. Она сидела у окна в кресле-качалке. Маленькая старушка в огромной пушистой шали.
— Добрый день… Я ваш новый сосед. И просто зашел поздороваться.
— Так, значит, это для вас отделывали комнаты? — осведомилась она с любопытством, несколько не вязавшимся с ее почтенным возрастом, — Грохот, я вам доложу, был ужасный.
Я не смог сдержать улыбку:
— Извините, если доставил вам беспокойство.
— Да какое там беспокойство. Большую часть времени я провожу, рассматривая прохожих из окна, а ваш приезд — целое событие… Что же вы стоите?! Садитесь. Вот сюда, в кресло. Оно хоть и старое, но очень удобное.
Я сел и уже через несколько минут был посвящен в события всей ее жизни. Живет одна, муж умер давно, дочь навещает, но не слишком часто. У нее свои проблемы — сейчас так трудно найти работу…
— Вас как зовут, молодой человек?
— Георг.
— Георг… Помнится, когда я была помоложе, знала я одного Георгия. Красавец был, как сейчас помню — высокий, стройный, вроде вас. Все водил меня в парк…
Я честно держал данное себе слово не тревожить больше невидимого обитателя моей квартиры. Время от времени из его комнаты слышались странные звуки, дверь периодически открывалась, и тогда я чувствовал, что за мной наблюдают. Ненавязчиво и не враждебно. Несколько раз я видел тень, скользящую в темноте коридора, но она была такой смутной, что невозможно было разглядеть, как выглядит это существо на самом деле.
Сегодня вечером я вернулся после прогулки по городу далеко за полночь. С внутренним содроганием прошел мимо двери «первой» нежилой комнаты. Так я мысленно стал называть ту… с крысой. Дверь «второй» оказалась приоткрытой, что меня почему-то насторожило. Она находилась как раз напротив моего кабинета, и это беспокойное соседство не доставляло особой радости.
Я вошел к себе, зажег настольную лампу и еще раз с удовольствием осмотрел свою комнату. Все мне здесь нравилось — большое окно с плотными темно-зелеными шторами, письменный стол, книжные полки, неширокий диван, толстый ковер на полу… Я развернул сверток, что принес с собой, и вынул из коробки причудливый кувшин ручной работы со странным рисунком на стенках. Серая необожженная глина, травяной орнамент — тонкие стебли многократно вьются один за другим и сливаются в одну сплошную линию. Сухая, шершавая глина на ощупь почти неприятна, травинки с листьями неестественны, а круговорот их сплетения бесконечен.