Роберт Кох
Шрифт:
М. Яновская
РОБЕРТ КОХ
«КОРОЛЬ МЕДИЦИНЫ» И «ОТЕЦ БАКТЕРИОЛОГИИ»
В то время его еще не называли «отцом бактериологии». Тогда Роберт Кох был
Он имел неосторожность поделиться своими мечтами с младшей дочерью ганноверского генерала-суперинтенданта Эмми Фраатц, с которой собирался совершить все свои путешествия не только по земному шару — по жизни. Неожиданно для себя он прочел в изумленном взгляде Эмми откровенное осуждение и протест. И с горечью выслушал ее категорический отказ ехать с ним куда бы то ни было.
Ему было двадцать три года, и большие голубые глаза невесты показались ему ярче экваториального солнца, ослепительней северного сияния, заманчивей, чем далекие маяки в океане.
Мечтая о путешествиях по странам мира, он, однако, после окончания университета отправился в Берлин, чтобы у великого медика эпохи Рудольфа Вирхова усовершенствовать свои научные познания.
Тогда-то и произошла их первая встреча… Собственно, встречи не было — она не состоялась, как не состоялось и усовершенствование знаний, о чем он с огорчением сообщил в письме своим родителям: «…Мои ожидания относительно пользы, которую я надеялся найти здесь в научном отношении, не оправдались».
Он затерялся среди множества практикантов, проводивших курс патологической анатомии у Вирхова. Он тщетно пытался прорваться сквозь плотную стену двухсот человек, окружавших постель больного, и хотя бы услышать голос профессора. Его, робкого провинциала, бесцеремонно оттесняли расторопные жители столицы. Он ловил взгляды «короля медицины» — тот не замечал его. Разочарованный, через четыре недели он вернулся обратно.
Настоящая встреча произошла много времени спустя, когда после нескольких лет скитаний Кох осел, наконец, в небольшом уездном городке Вольштейне. Этот ничем не примечательный городок вдруг на короткое время привлек к себе внимание ученых — археологи раскопали здесь древнейшее захоронение.
Вместе с уездным начальством Кох принимал именитых гостей. Вспыхнул, как мальчишка, увидев среди них Вирхова. Ощутил восторг от мысли, что сама судьба свела их в такой непринужденной обстановке, где он наконец-то сможет побеседовать с этим медицинским богом.
Но Роберт Кох был всего лишь уездным санитарным инспектором, а Рудольф Вирхов — ученым с мировым именем, автором знаменитой теории «клеточной патологии», президентом Берлинского общества антропологии, этнографии и первобытной истории. Вирхов с заметной снисходительностью принимал все знаки внимания, милостиво согласился, чтобы Кох сопровождал его к месту раскопок, вежливо осведомился о санитарных условиях в Вольштейне, но решительно отклонил попытки молодого врача заговорить с ним о вопросах научных.
Разговора на эту тему не получилось. Единственную тему, волновавшую Коха…
Разговор состоялся через несколько лет. На сей раз Кох находился один на один с Вирховым и мог сколько угодно рассуждать и показывать свои препараты, точнейшим образом доказывающие, что болезнь — сибирская язва — вызывается микробами. И трепетно ждать высочайшего одобрения.
Вирхов слушал холодно и равнодушно. Не мог же он, в самом деле, признать, что этот маленький доктор из провинции открыл новые пути в медицине! Не мог согласиться, что вся его, Вирхова, строго продуманная, исчерпывающе доказанная теория, гласившая: все болезни происходят от расстройства нормальной деятельности клеток организма, — что вся эта теория рушится под напором непреложных и неопровержимых фактов.
Он не признал открытия Коха. Он отозвался о его замечательных работах крайне неодобрительно и посоветовал ему не тратить попусту времени, а вернуться к своим прямым обязанностям: лечить людей.
Кох ушел от него разбитым и уничтоженным, с болью в сердце и твердым намерением продолжать свои бактериологические исследования. Пробормотав что-то вроде: «Против папы римского человек бессилен», — он вернулся в свое захолустье, чтобы заняться усовершенствованием техники охоты на микробов.
Четвертая встреча произошла в знаменательный день: 24 марта 1882 года. На заседании физиологического общества в Берлине Кох докладывал человечеству об открытии возбудителя туберкулеза, так и носящего с тех пор название «палочки Коха».
Вирхов находился среди многих слушателей. Его теория уже несколько пошатнулась, но авторитет оставался прежним. И сидевшие в зале ученые то и дело поглядывали в ту сторону, где на противоположном от Коха конце длинного стола, в помещении библиотеки на Доротеештрассе, сидел и очень внимательно слушал седой и грозный патриарх медицины.
В тот день Кох одержал первую победу над Вирховым. Правда, на этот раз ученый не признал вслух своего поражения. Но то, что он молча выслушал сообщение до конца, то, что не выступил с возражениями и даже несколько раз прикоснулся своими старческими ладонями друг к другу, как бы присоединяясь к восторженным рукоплесканиям аудитории, — одно это говорило само за себя.
Когда потрясенный Кох несколько очнулся от волнения и оглядел собравшихся, жадно ища одобрительного взгляда Вирхова, тот уже покинул зал.
В пятый раз они столкнулись на конференции по холере, которой руководил Вирхов. Это было в Берлине в 1884 году. Незадолго до конференции Кох опубликовал свои путевые заметки об экспедициях в Египет и Индию. Сейчас он сделал сообщение об открытой им «холерной запятой» — вибрионе, являющемся возбудителем холеры.
Все ждали, что скажет на этот раз Вирхов. Признать правоту Коха было почти равносильным отречению от «клеточной теории». Но Рудольф Вирхов был настоящим ученым, его теория на определенном этапе сыграла свою прогрессивную роль, и, вовсе не собираясь сдавать ее в архив, он, однако же, сказал: