Роберт Маккаммон. Рассказы

МакКаммон Роберт Рик

— Нет. — В голосе Прайса звучала железная решимость. — Я проведу ночь за рулем.

Деннис прищурился.

— Почему такая спешка? Может, за тобой кто гонится?

— Ночные пластуны, — сказала Черил.

Прайс обернулся к ней так, точно схлопотал пощечину, и я увидел, как в его глазах промелькнуло что-то очень похожее на страх.

Черил показала на зажигалку, которую Прайс оставил на стойке рядом с пачкой «Кул». Это была видавшая виды серебряная зажигалка «Зиппо» с гравировкой «Ночные пластуны» над двумя скрещенными винтовками.

— Простите, — сказала Черил. — Я только что заметила это, и мне стало интересно, что оно означает.

Прайс

убрал зажигалку.

— Я был во Вьетнаме, — объяснил он. — В моем подразделении такую зажигалку получал каждый.

— Эй, — в тоне Денниса вдруг зазвучало уважение, которого не было раньше. — Так ты ветеран?

Прайс молчал так долго, что я уж подумал — он не собирается отвечать. В тишине я услышал, как девчушка толкует матери, что жареная картошка «кусенькая».

Прайс сказал:

— Да.

— Вот это да! Слышь, я и сам хотел пойти, но у меня была бронь… и потом, к тому времени дела там все равно сворачивались. Ты бои-то видел?

На губах Прайса промелькнула слабая, горькая, язвительная улыбка.

— Да уж насмотрелся, даже слишком.

— И кем же? Пехтура? Морская пехота? Рейнджеры?

Прайс взял третью чашку кофе, отхлебнул и поставил чашку обратно. Он на несколько секунд прикрыл глаза, а когда снова открыл их, взгляд его был пустым, устремленным в никуда.

— «Ночные пластуны», — негромко проговорил он. — Спецподразделение. Развертываемое для разведки позиций вьетконговцев в подозрительных деревнях. — Он сказал это так, словно цитировал устав. — Мы здорово наползались в потемках по рисовым полям да джунглям.

— Готов спорить, пару-тройку вьетконгов ты и сам уложил, а? — Деннис поднялся и перешел на другое место, за несколько табуреток от Прайса. — А я-то так за вами и не поспел. Как же мне хотелось, чтобы вы оставались там до победы, ребята!

Прайс молчал. Над закусочной гулко и раскатисто гремел гром. Свет на несколько секунд потускнел; когда он разгорелся снова, накал ламп словно бы отчасти ослаб. В закусочной стало темнее. Прайс с неумолимостью робота медленно повернул голову к Деннису. Я почувствовал благодарность за то, что мне не придется принять на себя полную силу взгляда его безжизненных голубых глаз, и увидел, как Деннис поморщился.

— Я должен был бы остаться, — проговорил Прайс. — Сейчас я должен был бы лежать там, похороненный в грязи на рисовом поле вместе с другими восемью ребятами из моего патруля.

— Ох, — Деннис заморгал. — Извини. Я не хотел…

— Я вернулся домой, — спокойно продолжал Прайс, — по трупам своих друзей. Хочешь знать, каково это, мистер Патрульный?

— Война закончена, — сказал я ему. — И возвращать её ни к чему.

Прайс сурово улыбнулся, не спуская, впрочем, глаз с Денниса.

— Кое-кто поговаривает, что она закончена. Я говорю, что она вернулась — вернулась с теми, кто побывал там. С такими, как я. Особенно с такими, как я. — Прайс умолк. Под дверью выл ветер, молния на миг осветила ходивший ходуном лес за шоссе — ураган трепал и раскачивал деревья. — Грязь доходила нам до колен, мистер Патрульный, — снова заговорил Прайс. — Мы шли в темноте по рисовому полю, шли действительно осторожно, чтоб не наступать на бамбуковые колья, которые, как мы догадывались, были там натыканы повсюду. Потом раздались первые выстрелы — хлоп, хлоп, хлоп — словно начался фейерверк. Один из «ночных пластунов» выстрелил осветительной ракетой, и мы увидели, что Вьетконг берет нас в кольцо. Мы, мистер Патрульный,

зашли прямехонько в пекло. Кто-то крикнул: «Косоглазого высветило!», и мы принялись палить, пытаясь прорвать строй вьетнамцев. Но они были повсюду. Стоило упасть одному, как его место занимали трое других. Рвались гранаты, взлетали осветительные ракеты, кричали раненые. Я получил пулю в бедро, ещё одну — в кисть руки и упустил винтовку. Сверху на меня кто-то упал, и у него было только полголовы.

— Э-э… послушайте, — сказал я. — Не обязательно…

— Мне так хочется, друг. — Он быстро посмотрел на меня, потом опять уставился на Денниса. Кажется, когда взгляд этого человека пронзил меня, я съежился от страха. — Мне хочется рассказать все. Вокруг шёл бой, люди кричали и умирали, и я чувствовал, как пули, пролетая мимо, задевают за моё обмундирование. Я тоже кричал, я знаю, но то, что неслось из моего рта, больше походило на звериный вой. Я бросился бежать. Спасти свою шкуру можно было только одним способом: наступая на трупы, вгоняя их в жидкую грязь. И, ступая по лицам, я слышал, как некоторые начинали давиться, захлебываться, пускать пузыри. Всех этих ребят я знал, как родных братьев… но в ту минуту они были для меня лишь кусками мяса. Я бежал. Над полем появился вертолет огневой поддержки, чуток пострелял… так я и выбрался. Один. — Прайс нагнулся и придвинул лицо к лицу своего собеседника. — И лучше б тебе поверить, что всякий раз, как я закрываю глаза, я оказываюсь в Наме, на том самом рисовом поле. Лучше б тебе поверить, что те, кого я там бросил, не упокоились с миром. Так что, мистер Патрульный, свои соображения насчёт Вьетнама и то, что ты, дескать, за нами «не поспел», держи при себе. А я чтоб этой чуши не слышал! Усек?

Деннис сидел очень тихо. Он не привык, чтобы с ним так говорили, пусть даже ветераны Вьетнама, и я увидел, как по его лицу прошла тень гнева.

Трясущимися руками Прайс достал из кармана джинсов маленькую бутылочку и вытряхнул из неё на стойку пару синих с оранжевым капсул. Проглотив обе капсулы вместе с глотком кофе, он закрутил крышечку и снова убрал флакончик. В тусклом свете его лицо казалось почти пепельным.

— Я знаю, что вам пришлось тяжко, ребята, — сказал Деннис, — но это не повод выказывать неуважение к закону.

— К закону, — повторил Прайс. — Ага. Ну как же. Херня.

— Здесь есть женщины и дети, — напомнил я. — Выбирайте выражения.

Прайс поднялся. Он смахивал на скелет, обтянутый кожей, которой было самую малость больше, чем нужно.

— Мистер, я больше тридцати шести часов не спал. Нервы ни к черту. Я никому не хочу неприятностей, но когда какой-то болван говорит, что все понимает, охота приложить его по зубам, да так, чтоб он ими подавился… тот, кто там не был, не имеет права делать вид, будто что-то понимает. — Он коротко глянул на Рэя, Линди и детишек. — Прощу прощенья, ребята. Я не хотел доставлять вам хлопоты. Сколько с меня, друг?

Деннис медленно соскользнул с табуретки и теперь стоял руки в боки.

— Погоди. — Он снова говорил «полицейским» голосом. — Коли ты думаешь, что я выпущу тебя отсюда под кайфом после таблеток и неотоспавшегося, ты сбрендил. Я не желаю отскребать тебя от дороги.

Прайс не обратил на него ни малейшего внимания. Он вынул из бумажника пару долларов и положил на стойку. Я к ним не притронулся.

— Эти пилюли помогут мне не заснуть, — сказал Прайс. — Как только я окажусь на дороге, все будет в ажуре.