Робин Гуд
Шрифт:
Рыцарь бросил наземь перчатки, поднял лук и выстрелил.
– Сэр Гай Гисборн! – воскликнул шериф. – Я вижу, вы стреляете из лука так же отлично, как владеете мечом и копьём на турнирах. У вас глаз столь же верный, как сердце.
Стрела, пущенная рыцарем, пронзила кольцо и воткнулась в шест. Он выстрелил снова, но на этот раз промахнулся.
– Проклятый лук никуда не годится! – сказал рыцарь и швырнул лук в сторону с такой силой, что, ударившись о землю концом, лук высоко подпрыгнул и громко хлопнула лопнувшая тетива.
Шериф поспешил успокоить своего друга:
– Не горячитесь, сэр Гай. Во всяком деле нужна привычка, и всё же вы с первого раза взяли верный прицел. Смотрите, моим стрелкам не везёт сегодня.
И правда, стрела за стрелой пролетали мимо мишени, и лучники один за другим покидали поле под весёлые крики и насмешливый свист толпы.
Только трое стояли теперь у черты: тощий стрелок, Чёрный Билль и Маленький Джон. Тощий стрелок всадил одну стрелу в шест рядом со стрелой Гая Гисборна. Ветер отнёс в сторону вторую и третью.
– Ну, ребята, ложитесь спать: Чёрный Билль начинает щуриться!
– Билль! Слышишь, цыган? Пососи пальчик ещё разок – авось высосешь счастье!
– Клянусь господом богом, хитрое дело – стрелять в такую мишень!
– Глядите, глядите, он метит в сторону, чтобы обмануть ветер!
– И кверху, чтобы взять мишень на излёте!
Целиться было трудно: ветер усилился, а к тому же на таком большом расстоянии метить надо было много выше мишени, чтобы стрела описала в воздухе широкую дугу и уже на излёте ударила в цель.
В первый раз Чёрный Билль взял прицел слишком низко, во второй – чересчур высоко.
В третий раз лесничий целился так долго, что какой-то шустрый воробышек успел усесться на стреле Гая Гисборна, в самой серёдке ивового кольца. Он чирикнул раз и другой, перескочил на стрелу тощего лучника и принялся щипать её оперенье. Это привело в восторг толпу, следившую за состязанием. Со всех сторон понеслись возгласы:
– Валяй, Билль, бей, не то он совьёт гнездо, прежде чем ты выстрелишь! Да, пожалуй, выведет птенцов!
Тетива прозвенела, и пёрышки взлетели над мишенью. Вычертив в воздухе правильную дугу, стрела вонзилась в шест, пригвоздив к нему воробья.
– Хороший выстрел, Билль, – сказал Маленький Джон. – Только если бы ты метил мне в сердце, я превратил бы тебя в ежа, прежде чем ты успел бы спустить тетиву. Нельзя ли очистить мишень от дичи? Я не охотник на воробьёв.
Остановившись в двух шагах от черты, Маленький Джон поднял кверху длинную тяжёлую стрелу и воскликнул, обернувшись к помосту:
– Эту стрелу посылаю не я! Эту стрелу посылает отец Тук из Аббатова Риптона по обету, данному им святому Кесберту!
Одно мгновение только помедлил стрелок. Снаряд, сработанный хромым стрельником из Трента, сорвался с тетивы и, блестя на солнце стальным наконечником, описал широкую дугу. И прежде чем зрители успели подивиться искусству стрелка, вторая стрела и третья прошли сквозь кольцо. С такой силой были пущены стрелы, что ни одна из них не засела в шесте: тяжёлые наконечники расщепили его, как тонкий прут.
Шериф встал со своего места, но долго не давали ему говорить восторженные крики. Наконец, когда шум улёгся, он спросил Маленького Джона:
– Как твоё имя, стрелок, и откуда ты родом?
Маленький Джон припал на одной колено, отвесив шерифу глубокий поклон.
– Рейнольд Гринлиф моё имя, – ответил он. – А родина моя – Хольдернес.
– Такой ловкости в стрельбе я никогда ещё не видал! – воскликнул шериф, обращаясь к Гаю Гисборну. – Я возьму его к себе в дружину, сэр Гай.
Рыцарь кивнул головой.
– Я бы дорого дал, чтобы иметь среди своих людей таких молодцов.
Шериф подозвал к себе Маленького Джона.
– Рейнольд Гринлиф, – сказал он ему, – я хочу, чтобы ты остался у меня в Ноттингеме. Ты будешь сыт и одет и ни в чём не будешь знать отказа. А платы я положу тебе двадцать марок в год.
– Уж не знаю, что скажет мой господин, – словно колеблясь, пробормотал Маленький Джон. – Если вашей милости будет угодно, лорд шериф, я поеду спрошу у него.
– В этом я не могу отказать тебе, стрелок. Хороший слуга должен быть верен своему господину. Я подожду, а ты возвращайся скорей.
– Хорошо, – решительно тряхнул головой Маленький Джон. – И если мой господин отпустит меня, я буду служить вам, лорд шериф, верой и правдой, так же верно, как святой отец Тук служил в Аббатовом Риптоне.
5. О ДОБРЫХ ВИЛЛАНАХ САЙЛСА И ВОРДЕНА
И пахарь в поле бросил плуг,
Кузнец оставил молот,
Старик бежит, стуча клюкой,
Как будто снова молод.
В день святого Петра в веригах зазвенели косы на полях вокруг Сайлса. Высоко поднимались рожь и ячмень; тяжёлые колосья и в ночь не остывали: золотые упругие ости шуршали теплом, как горячие обломки солнечных лучей. На заре косари выходили на барщину. Они шли к господским полям мимо своих полосок. Жаворонки взлетали из-под ног. В полдень звенели жаворонки в синем небе, а косари запевали песню:
Коси, виллан, сплеча, сплеча,Покуда нива горяча,Овёс, пшеницу и ячмень,Пока придёт Михайлов день.Господский хлеб мы снимем в срок,Отбудем помочь и оброк,А с нашим хлебом подождём,Пока поляжет под дождём…С господских полей урожай ручейками и реками тёк в закрома, а на болотистых и каменистых боватах вилланов хлеб все стоял; пернатые воры клевали зерно, и мыши растаскивали его по своим подземельям.